Помогите тренеру!

Вернемся, однако, к тем, кто отдает спорту все свое время, не деля его на свободное и несвободное, вернемся к тренерам. Со многими мне довелось работать после Вартаняна, многих повидал и узнал я за те долгие годы, которые провел на баскетбольной площадке. Были среди них и первоклассные специалисты, и просто хорошие, были середнячки, были и неудачники. Но не было среди них — почти не было — таких, которые равнодушно относились к своему делу. Тренерская работа не для тех, которые работают от сих и до сих. Я не знаю, есть ли работа тяжелее тренерской, неблагодарнее тренерской. Но я не знаю, кто еще тащит свою нелегкую ношу с таким огромнейшим желанием, как тренеры, не знаю, кто еще любит свое нелегкое ремесло так, как его любит тренер.

Но обо всем этом — о трудностях и неблагодарности работы тренера, о любви к своей трудной и неблагодарной работе, — следует рассказать подробнее: только таким путем можно добраться до ответа на вопрос о том, что это такое — тренер.

Прежде чем перейти к рассказу, я попрошу вас забыть о том, что автор и сам является тренером. Боязнь того, что читатель, скажем, сочтет хвастовством, саморекламой похвалы в адрес тренеров, заставили бы меня соответствующим образом корректировать все время свой рассказ, в результате чего неминуемо была бы искажена истина (истина, какой она представляется мне). В общем забыл я — забудьте и вы, благо тренер я начинающий, не заслуженный — ив прямом, и в переносном смысле слова — и, следовательно, могу еще говорить о тренерах в третьем лице — не о нас, а о них.

Однажды мне в течение примерно пятнадцати минут довелось слушать разговор нескольких футбольных болельщиков. Я поймал себя на том, что не без удовольствия прислушиваюсь к одному из них и как-то автоматически зафиксировал, что он знает футбол если не очень хорошо, то, во всяком случае, довольно неплохо. Памяти его можно было позавидовать: он то и дело вспоминал матчи, сыгранные давным-давно. Оценки, которые он давал игрокам, были довольно точными. Мне очень понравилось, что я так и не сумел, хотя и хотел, угадать, за кого же он болеет: он одинаково тепло говорил о футболистах, игравших в разных командах; понравилось, потому что объективный болельщик — исключение, очень приятное исключение.

А потом, он, этот симпатичный болельщик, сказал одну-единственную фразу, услышав которую я понял: он Хорошо знает всевозможную футбольную информацию, он знает то, что называют футбольной статистикой; что же до самого футбола, до его сути...
— Киевское «Динамо» действительно превосходная команда, — милостиво согласился он с одним из собеседников. — Но при чем тут Маслов? Все дело в подборе игроков!

Не буду задавать риторические вопросы — такой, например: «А кто же осуществляет этот самый подбор игроков?» Мне хочется обратить внимание на две детали. Первая: ни один из собеседников этого, с позволения сказать, эрудита не поднял его на смех, даже не возразил ему. Деталь вторая: под сомнение была поставлена причастность к успехам команды одного из лучших футбольных тренеров страны. Ну если такое говорится о Викторе Мае лове, то можно представить себе, что и как говорят о тренерах хороших, но похуже Маслова, или о таких же хороших, как и он, но не сумевших по причинам, не от них зависящих, добиться таких результатов, каких добилась команда Маслова.

Но, может быть, это частный случай, и у меня поэтому нет оснований делать сколько-нибудь категоричные выводы? Увы, примеров, подобных этому, я мог бы привести более чем достаточно из любого вида спорта.

Но в конечном счете важна не констатация факта, важна причина, в силу которой этот факт — факт крайне неуважительного отношения к работе тренера — наличествует. И это потому, что для очень многих людей, в том числе и для тех, кто искренне любит спорт, спорт представляется занятием крайне несерьезным: это, мол, нечто такое, что и мы при желании могли бы освоить, но только вот желания этого в свое время не было, а теперь уже поздно.

Вполне логично и то, что к спортсмену и тренеру относятся неодинаково. Даже тот, кто похлопывает спортсмена по плечу, отдает себе отчет в том, что он не сумеет сделать того, что делает спортсмен. Даже если ты на 20 килограммов тяжелее Куренцова, тебе не совладать с той штангой, которую он поднимает шутя-играючи. Стань в футбольные ворота — ты почувствуешь себя крайне неуютно и еще в большей степени подивишься мастерству Яшина. Попробуй метров с шести-семи в спокойной обстановке, когда тебе никто не мешает, забросить мяч в баскетбольную корзину — не швырнуть мяч по направлению к корзине, а забросить его туда. То, что делают спортсмены, происходит НА ГЛАЗАХ у зрителя, он ВИДИТ все это и даже без только что предложенных экспериментов понимает, что ему это не по плечу.

Работу же тренера зритель НЕ ВИДИТ. Ну, а если он не видит, что и как делает тренер, ему остается судить об этой работе предположительно. Работа тренера ассоциируется с работой учителя. Но учитель-то, который учит, скажем, грамотно писать, умеет писать грамотнее, чем его ученики. А тренер ведь тоже не поднимет куренцовскую штангу, тоже не возьмет тот мяч, который берет Яшин, — так как же он может научить чему-то, если это что-то сам делать не умеет? Нет, нет, не зря ведь говорят: «Дайте ему выдающегося спортсмена — он станет великим тренером...» Остроумно, не правда ли? А справедливо ли — вот в чем вопрос.

...Почему Горький считается одним из фехтовальных центров страны? Традиция? Верно. Но с чего началась эта традиция? Ведь в Горьком и в ту пору, когда назывался он Нижним Новгородом, мушкетеры не жили. Традиция началась после того, как в город приехал ТРЕНЕР Юрий Казанджян.

...Воскресенск — город небольшой, даже в той же Московской области есть города покрупнее. И для хоккея условия тамошние идеальными не назовешь: есть в стране города, где зима длиннее. Почему же «Химик» стал хоккейным гроссмейстером? Потому что приехал туда ТРЕНЕР Николай Эпштейн.

...Бердичев невелик даже в сравнении с Воскресенском. Я не знаю, есть ли там хорошие боксеры, бегуны, баскетболисты, футболисты. Но я знаю,- что в этом городке есть превосходные прыгуны в высоту. Не потому ли, что в одном городе с ними живет ТРЕНЕР Виктор Лонский?

...Почему именно Воронеж, а, скажем, не Курск или Брянск дал стране гимнасток высокого класса, а не велосипедистов или пятиборцев? Наверное, потому, что в Воронеже, а не в Курске или в Брянске работает ТРЕНЕР Юрий Штукман, который является большим специалистом не в велоспорте и пятиборье, а именно в гимнастике, в женской гимнастике.

...В Грузии, где не было ни одного мужчины, — гроссмейстера по шахматам, вдруг появляется Нона Гаприндашвили, а потом — опять-таки вдруг — Нана Александрия. Не вдруг, а закономерно: в Тбилиси жил и работал ТРЕНЕР Вахтанг Карселадзе.

...Классными борцами у нас трудно удивить. А маленькая, крохотная Чурапча из Якутии удивила — стараниями ТРЕНЕРА Дмитрия Коркина.

...Было время, волейболистов Алма-Аты не знали даже специалисты от волейбола. А потом появился ТРЕНЕР Октябрь Джарылкапов, и о «Буревестнике» из Алма-Аты заговорили в превосходной степени.

Каждый из этих тренеров начинал от нуля — Казанджян и Карселадзе в городах, где их виды спорта были не в особом почете, остальные — в городах и городках, которые и вовсе спортивными не назовешь. Условия для работы у них были не ахти какие, у них не было — по крайней мере, на первых порах — талантливых помощников, и, уж конечно, никто не давал им в ученики выдающихся спортсменов — дабы могли стать они великими тренерами. Право же, в интересах истины следует переделать афоризм «Дайте ему выдающегося спортсмена — он станет великим тренером». «Найдите великого тренера — выдающиеся спортсмены появятся» — может быть, и неостроумно, но зато верно. Я думаю — нет, не думаю, я уверен: попади, скажем, Коркин в Воскресенск — тут же выяснилось бы, что в этом городе живут не только очень хорошие хоккеисты, но и вполне возможные чемпионы по борьбе.

А разве не достоин уважения труд тысяч и тысяч тренеров, которые учат детей управлять своим телом, учат их бороться через не могу и уважать соперника, учат их побеждать красиво, а проигрывать с достоинством? Эти невеликие тренеры делают великое дело: они дают человеку первый урок спорта, это благодаря им спорт становится второй привычкой человека. Это с них начинается и любовь к спорту, и большой спортсмен. Тот человек, который за руку привел будущую звезду в спортзал, сделал для него, для всего нашего спорта огромнейшее дело.

Порой приходится слышать, читать: имярек родился звездой. Ну что ж, верно: без таланта в спорте, как, впрочем, и в любой другой области человеческой деятельности, вершин не достичь. Но верно и то, что звезда никогда не взойдет, так сказать, в порядке самодеятельности.

Почему, скажем, в крохотной Эстонии именитых спортсменов больше, чем в огромном Казахстане? Ведь наверняка если не в процентном, то уж в количественном отношении в Казахстане самородков куда больше, чем в Эстонии. Да потому, что в Эстонии тренеров — и очень хороших, и средних — значительно больше, чем в Казахстане. Причина эта, разумеется, не единственная, но одна из главных. Быть может, даже самая главная.

Неприятно, конечно, что к тренерам столь неуважительно относятся рядовые любители спорта, но это горе можно было бы пережить. Гораздо хуже, что полнейшее непонимание в этом вопросе проявляют и многие меценаты, от которых зависит судьба тренера, и — что особенно печально — даже иные спортивные руководители.

Разумеется, положение тренера изменилось в лучшую сторону (оно не могло не измениться), но «лучше, чем было» еще не значит «благополучно». А о благополучии говорить еще рано... Как и прежде, к спортсмену относятся уважительнее, чем к тренеру. Это проявляется и в мелочах, и в делах весьма серьезных.

Хорошо, что лучшим тренерам стали присваивать звания заслуженных тренеров республик и страны. Плохо, что тренерам тех спортсменов и команд, которые заняли в чемпионате призовые места, по-прежнему не вручают медалей. Мелочь? Да, но очень важная. Медаль имеет, так сказать, моральную ценность: ею награждают за победу. Следовательно, к победе спортсмена или команды тренер не имеет никакого отношения. У того набитого до краев футбольной информацией болельщика формально были основания считать, что Маслов для победы киевского «Динамо» сделал меньше, чем, скажем, Турянчик: Турянчик-то получил медаль, а Маслов — нет. Это тем более обидно, что на чемпионатах Европы и мира, на Олимпиадах тренеров — во всяком случае, в командных видах спорта — медалями награждают.

Но я готов признать, что медаль мелочь, не заслуживающая того, чтобы о ней упоминали, потому что очень часто авторитету тренера наносится куда более серьезный урон. Причем как раз теми, кто, по идее, должен был бы заботиться об авторитете тренера.

Тренер принял решение — его отменяют. Тренер захотел взять в руки возомнившего о себе игрока, поведение которого явно вредит команде, — дальше желания дело не пошло. «Звезде» не по нраву тренер — и вот это-то желание как раз и осуществляется. Команда сыграла хуже, чем должна была сыграть, по мнению того, кто вправе решить судьбу тренера, — и судьба последнего решена. А ведь порою неудачи команды объясняются именно тем, что тренеру ставил палки в колеса именно тот человек, который затем и освобождает тренера от работы. Ну, ладно, это частный случай. Но отставка — разумеется, вынужденная — тренера команды, занявшей невысокое место, — явление обычное. Тренер, проработавший на одном месте лет пять-шесть, считается старожилом. Уволить тренера, даже если на то нет сколько-нибудь уважительной причины, пара пустяков. Никого не увольняют так часто, как тренеров. Учитель или, скажем, инженер, уволенный самодуром, имеет право обжаловать это решение в суде. Теоретически, видимо, имеет это право и тренер. Но я что-то не слышал; чтобы кто-нибудь из тренеров этим правом воспользовался. Нет у нас людей и бесправнее, чем тренеры...

Я не собираюсь обосновывать и отстаивать право тренера на бесконтрольность: трудно сказать, что хуже — тренер, наделенный абсолютной властью, или тренер, который практически не может самостоятельно принять ни одного сколько-нибудь важного решения. Нет, конечно же, для пользы дела работу тренера надо контролировать. Но для пользы дела контроль должны осуществлять знатоки. И второе необходимое решение: надо помогать тренеру, исправлять ошибки тренера, но не компрометировать тренера.

Не придаю ли я слишком большого значения авторитету тренера? Нет. Авторитет нужен тренеру не меньше, чем знание своего предмета. Спортсмен учится не по учебникам, не по конспектам: его единственный учитель — тренер. И этому учителю он должен верить больше, чем самому себе. А о какой же верб может идти речь, если спортсмену то и дело дают понять, что тренер этого не знает, того не умеет?..

В тех случаях, когда, скажем, спортсмену дают квартиру в первую очередь, а тренеру — во вторую, тренеру наносится не только материальный, но и моральный ущерб. Спортсмен — особенно если его внутренняя культура недостаточно высока — поневоле начинает думать, что он стоит больше, чем тренер.

Часто, очень часто забывают похвалить тренера, когда похвала эта более чем уместна. И очень часто не забывают укорить тренера, когда вина его минимальна или этой вины и вовсе нет. Помнится, устроил пьяный дебош боксер Агеев, и одна уважаемая газета, по справедливости воздав ему должное, сочла возможным укорить и тренера Агеева. Агееву не 15 лет, он в том возрасте, когда человек сам должен отвечать за свои проступки. Журналист, автор статьи, отдал дань моде, согласно которой за всякий совершенный спортсменом проступок (даже если спортсмен этот отец семейства), ответственность несет и тренер (даже если тренер этот не был причастен к содеянному). Хотел того журналист или нет, но понятие тренер-педагог он подменил понятием тренер-нянька.

Между прочим, в той же самой газете за несколько месяцев до появления этой статьи был опубликован очерк об Агееве. И в этом очерке ни разу не был упомянут ни один из тренеров Агеева. И это тоже мода, тоже очень плохая мода.

...Олег Попков был инженером и, говорят, неплохим — стал тренером, и очень хорошим: ленинградский «Буревестник» — одна из лучших женских команд советского баскетбола.

...Давид Берлин мог стать инженером-торфяником (он закончил Московский торфяной институт), но и он предпочел работать тренером. И тоже изрядно преуспел: в течение нескольких лет баскетболистки-спартаковки из Московской области занимали в чемпионатах страны вторые места — вслед за легендарной рижской командой ТТТ.

...Борис Федотов — дипломированный юрист. Ни прокурором, ни адвокатом, однако, выпускник МГУ не стал. Закончив играть в баскетбол, мастер спорта из московского «Динамо» начал обучать мастерству других: он, как Попков и Берлин, тоже тренирует баскетболисток.

Среди тренеров — и не только баскетбольных — очень много таких, которые поначалу не готовили себя к тренерской деятельности. Любовь к спорту изменила судьбу будущего экономиста, без пяти минут врача, дипломированного инженера. Они вдруг поняли, что спорт для них не забава, что без спорта, вне спорта они не сумеют жить. И они уходят в спорт, уходят навсегда.

Они отказываются от уже полученной специальности. Отказываются — с тем чтобы начать с азов: одно дело играть, совсем другое — тренировать. Они знают, не могут не знать, что работу они выбрали не из легких: у каждого из них был тренер, тренеры. Но они решили идти в спорт и идут. Любовь, энтузиазм и мечты, в которых они видят себя великими тренерами, — вот весь багаж, с которым они отправляются в путь. Можно сказать, что идут они налегке. А можно сказать, что они взяли с собой все необходимое. Не каждый, кто мечтает стать великим тренером, становится им: для этого одной только любви и энтузиазма маловато. Но будь человек и семи пядей во лбу, он немногого добьется, если нет у него любви к делу и энтузиазма, который поможет ему, невзирая на трудности, это дело делать. Как раз из таких, с опозданием выбравших себе профессию, чаще всего получаются дельные тренеры.

Предвижу возражение такого рода. Человек учился в институте пять лет, на его обучение затрачена значительная сумма денег, а в последний момент выясняется, что деньги выброшены на ветер, что человек этот занимал чужое место и что в результате государство осталось внакладе. Так стоит ли восторгаться тем, что человек передумал в последний момент? Думаю все-таки, что стоит. Плохо, что выбор был сделан с опозданием. Но еще хуже было бы, если бы человек, у которого душа не лежит к юриспруденции, пошел бы работать в прокуратуру только потому, что он окончил юридический институт. Он не работал бы, а отбывал номер, и как раз в этом случае государство оказалось бы внакладе. А хороший тренер лучше плохого юриста — это так же точно, как и то, что хороший юрист лучше плохого тренера.

Что до меня, то я не разделяю возмущения теми выпускниками инфизкультов, которые, отказавшись работать тренерами, выбирали себе взамен то, что принято называть теплым местом. Не знаю, может от инженера, не любящего свое дело, и есть какой-нибудь прок. От тренера же, который равнодушен к своей работе, — уверен, один лишь вред. Не захотел человек быть тренером, не стал им — значит, никакой трагедии не произошло, напротив: одним плохим тренером меньше — стало быть, в конечном счете спорт остался в выигрыше. Уже хотя бы потому, что избежал неминуемого проигрыша.

Грозится тренер: «Месяц, другой — и уйду! Честное слово, уйду! Надоело, и сил нет... Что, я себе поспокойнее работу не найду?!» Все здесь верно. И то, что работать трудно, и то, что другую работу, поспокойнее, он мог бы себе найти. Но проходит и месяц, и год, и пять лет, а тренер никуда не уходит. Он и когда грозится уйти, знает, что никуда не уйдет, — только душу отводит. Я, во всяком случае, не знаю ни одного тренера, который сменил бы свою работу на менее хлопотную: из спорта не уходят.

Почему не уходят тренеры, мы уже выяснили. А теперь давайте выясним, почему хотят они уходить. Не любопытства ради — для пользы дела: нельзя же нещадно эксплуатировать любовь тренера к своей профессии. Скажу сразу же, положения, при котором на все сто процентов можно было бы уберечь нервную систему тренера, добиться нельзя. Поражение, невыполненная установка на игру, уход спортсмена, в которого вложил всю душу, низкое качество судейства — эти и десятки таких же причин, из-за которых тренеры проводят бессонные ночи и носят в карманах валидол, были, есть и будут. Это как стихийное бедствие: плохо, но ничего не поделаешь. Но если бы и можно было лабораторным способом очистить тренерскую профессию от такого рода невзгод, профессия эта тотчас потеряла бы всю свою привлекательность: дистиллированная вода безвкусна.

Нет, речь идет о проблемах, которые должно и можно решить. О том, кто и как мешает тренеру, я уже говорил. Я мог бы рассказать об этом подробнее, но не хочу, да и нет в этом надобности: я пишу не докладную записку, а общее представление о том, что мешает тренеру жить и работать, читатель уже имеет.

О том же, как решить эту проблему, я и хотел бы сказать, да не могу: по моему твердому убеждению, проблема эта из тех, которые легче обозначить, чем решить.

Одно время поговаривали о том, что стоит ввести систему контрактов, и тотчас же кончатся все горести тренеров. На первый взгляд мера эта может показаться действенной. В контракте перечислены права тренера (следовательно, и он и работодатель предупреждены, что может делать тренер, не опасаясь вмешательства), контрактом оговорены точные сроки работы тренера (следовательно, он может работать спокойно, не опасаясь преждевременного увольнения). Нарушение любого из этих пунктов влечет за собой разрыв контракта и, как следствие, выплату неустойки.

Увы, действенной эта мера может показаться только на первый взгляд. Те, кто сейчас лезет с советами, очень похожими на директивы, те, кто сейчас с легкостью необычайной увольняет и строптивых тренеров, и тренеров, чьи команды выступили в турнире неудачно, с тем же рвением будут заниматься этим и после того, как введут контракты: неустойку-то им платить не из своего кармана...

Я не хочу сказать, что проблема эта неразрешимая, я просто расписываюсь в собственном бессилии. Не знаю, как найти выход, но знаю, что его надо искать: худо тренеру, а значит, худо и делу, которому он служит.

И вот еще что необходимо сделать. Надо помочь тренеру стать тренером, только тренером.

Тренер, разумеется, должен быть знатоком избранного им вида спорта.

Тренер — все равно, с кем он работает, с легкоатлетами или с баскетболистами, с командой мальчиков или со сборной страны, — должен быть педагогом.

Тренер должен быть психологом.

Тренер должен знать, что творится в «соседних» видах спорта.

Это, так сказать, программа-минимум.

В идеальном варианте тренер должен:
Знать один или даже несколько иностранных языков, в первую очередь язык, на котором говорят (и пишут!) в той стране или в странах, где силен «его» вид спорта.

Быть сведущим в некоторых вопросах медицины (как минимум, он должен знать основы травматологии).

Быть эрудитом не только в вопросах, имеющих прямое или косвенное отношение к спорту (надо ли доказывать, что об авторитете тренера должен в первую очередь заботиться сам тренер и что к человеку, который — пусть даже очень хорошо — знает только свой предмет, относятся без должного уважения?).

Однако же наш тренер поставлен в такое положение, что он не теоретически, а практически должен, вынужден быть:
администратором (он, к примеру, покупает билеты, когда команда едет в другой город, а когда его команда — хозяин поля, на нем лежит забота о встрече и размещении гостей);
хозяйственником и материально ответственным лицом (он «выбивает» форму, инвентарь, на нем «висят» порою 1000, а то и больше рублей); бухгалтером (всевозможной отчетностью занимается тоже тренер).

Перечислить то, что вынужден делать тренер, легко. Но попробуйте-ка изо дня в день делать то, что делает тренер, и у вас не то что на программу-максимум, на программу-минимум и то времени не хватит. А ведь тренер, он не только тренер, он еще и отец, и муж, у него есть друзья, да и силы у человека, даже если они утроены любовью к своему делу, не беспредельны.

Спору нет, и билеты на поезд надо доставать, и гостей необходимо разместить, и без формы спортсмен не спортсмен, и кто, спрашивается, поставит под сомнение необходимость отчетности. Все эти дела, безусловно, относятся к разряду нужных. Но почему ими должен заниматься тренер — вот в чем вопрос. Что, у него своей, тренерской, работы мало?

Забудем о том, что тренер — глава семьи, забудем о том, что он хочет сходить в театр или прочесть книгу, забудем даже, что он человек, которому изредка — реже, чем другим, — но все-таки надо отдыхать. Забудем обо всем этом. Но ведь нельзя забывать, что тренер — это тренер. Вместо того чтобы бегать по вокзальным кассам и гостиницам, он мог бы сходить в школу или в институт, дабы лучше узнать, чем живет его воспитанник. Вместо того чтобы допоздна писать отчетность, он мог бы прочесть спортивную новинку. Вместо того чтобы «выбивать» форму, он улучил бы время и проконсультировался с художником-модельером относительно внешнего вида формы.

Итак, для пользы дела тренера надо освободить от целого ряда обязанностей. Но можно ли это сделать?

В отличие от проблемы «Не мешайте тренеру» проблему «Сделайте тренера тренером», на мой взгляд, решить можно, и довольно просто. В кинематографии аналогичная проблема уже давным-давно решена. Режиссер фильма всякого рода хозяйственной деятельностью не занимается. Там, насколько мне известно, все эти функции возложены на директора картины. Нашему спорту как раз и не хватает таких вот директоров. Готовить их можно было бы на специальных курсах при институтах физкультуры. А может быть, даже есть необходимость открыть в инфизкультах экономические факультеты? Не знаю. Знаю лишь, что надо помочь тренеру стать тренером. От того, сумеет ли тренер стать только тренером, зависит благополучие нашего спорта.

...Моя воля — в Москве, в Скатертном переулке, установили бы памятник Тренеру. На нем были бы выбиты слова: «Все, чего добился наш спорт, он добился благодаря ему». И надо, чтобы памятник этот был хорошо виден из окна председателя Комитета по физической культуре и спорту.