Врачи-физиологи — спортсменам подводникам

Наконец водолазный колокол достиг дна. Глубина — 110 метров. По телефону чуть доносятся какие-то пискливые неразборчивые слова. Да это и понятно — воздух под огромным давлением стал густым. И тут мне, как во сне, почудилось, что нахожусь на глубине уже несколько лет и если немедленно не выйду из колокола, то конец. Трясущимися от страха руками машинально вставляю в рот загубник и выдыхаю в аппарат воздух. Далее требовалось нажать на кнопку бойпаса, чтобы добавить в дыхательный Мешок небольшую порцию кислорода. И, о ужас! — та куда-то поплыла в сторону, я не могу ее нащупать. С большим трудом, двумя руками удалось нажать на кнопку, после чего с головой погрузился в воду и поднырнул под край колокола. Лучи солнца, пробиваясь сквозь толщу воды, освещали слабым голубоватым светом мелкий, словно промытый песок на дне.

Стояла абсолютная тишина, изредка нарушаемая шумом выходящих через травящие клапаны из колокола и дыхательного аппарата пузырьков воздуха. Интересно, что с тех пор прошло около сорока лет, но и сейчас мне ясно представляется и песчаное дно, и чуть видневшийся в полумраке трос, за который я вцепился руками и ногами. Всплывая, я автоматически, не сознавая что делаю, стравливал быстро расширявшийся в дыхательном мешке воздух. Но еще быстрее всплывал колокол вместе со страхующим. Внезапно промелькнул перед глазами кусок красной ветоши, закрепленной на тросе — отметка, что до поверхности воды 50 метров. И тут вдруг произошло непонятное: голова внезапно прояснилась, будто очнулся от глубокого сна. Промелькнула еще одна отметка. Здесь следовало остановиться и перейти на дыхание кислородом. Но этого не удалось сделать. Страхующий не стравил расширяющийся воздух в колоколе, и тот, стремительно всплывая, сорвал меня с места и выбросил на поверхность воды.
—       Что вы наделали? — закричали встревоженные члены комиссии. Погружайтесь немедленно на остановку!

Заметно волновался и всегда спокойный и выдержанный Л. А. Орбели. И это понятно: стремительное всплытие без остановок угрожало и баротравмой легких и кессонным заболеванием. К счастью, все обошлось благополучно. Но минут сорок пришлось отсиживаться под водой, «вымывая» кислородом азот из организма.
—       Докладывайте все, что с вами произошло,— сказал мне Леон Абгарович, когда я поднялся на палубу судна. Я рассказал. Вижу ученые хитро переглядываются друг с другом, а один из них, Б. Кравчинский, показывает мне небольшую книжечку на английском языке и говорит:

—       Вы читали это?
—       Первый раз вижу,— ответил я.
—       Эту книжку мы недавно получили, она написана американским физиологом Венке. В ней описано примерно то же, о чем вы нам рассказали,— пояснил Кравчинский.
—       Нарушение координации движений, потеря реальной обстановки — по всем признакам это азотный наркоз,— сказал Л. А. Орбели. Затем, обращаясь ко мне, произнес: — Спасибо! Своим спуском вы помогли нам получить ценные сведения.

Были и еще случаи азотного наркоза. Вот один из них. Спускался под воду в вентилируемом снаряжении и специальной беседке опытнейший водолаз-эпроновец И. Чертан. Все шло нормально и вдруг с глубины 120 метров по телефону раздался панический крик: «Наверх, наверх!» Прекратились возгласы только на глубине 50—60 метров. Впоследствии И. Чертан рассказал, что под водой ему показалось, будто он попал на минное заграждение. Его обуял страх, он пытался убежать из беседки, но не смог этого сделать, так как был к ней привязан.

И у Чертана, и у меня явления азотного наркоза быстро исчезли и не оставили никакого следа.