Не уступать ни в чем!

Олимпийские игры в Мюнхене мы в спортшколе все смотрели по телевизору. Было мне 15 лет — по идее, могла быть в олимпийской команде, как через четыре года это сделает 15-летняя Маша Филатова. Но к 1972 году я еще не доросла до потолка мастерства Моих кумиров.

Как мы завидовали Ольге Корбут и Людмиле Турищевой! Как мир восхищался их изумительным искусством! И я невольно спрашивала себя: «А ты смогла бы так воздушно исполнить упражнение на брусьях? А получился бы у тебя соскок на бревне? А можно ли поставить вот такие же славные вольные, как у Турищевой?»

Байдин неистовствовал на тренировках.
—       Ты видела «сальто Корбут» на бревне? Разве у тебя хуже? А у нас программа будет сложнее! Будем усложнять?

Я упивалась Перспективой обыграть «королев» помоста и азартно кричала:
—       Будем! — и лезла на бревно.

С Владимиром Борисовичем было очень интересно работать. Вот сейчас я даже не представляю, что из меня получилось бы, если бы не Байдин. Иногда меня просто расстраивала его недипломатичность, прямолинейность в отношениях с ученицами. Но он никогда не хитрил, не юлил, не приукрашивал, говорил то, что думал. И если был чем-то недоволен, то мы это хорошо чувствовали.

Он был очень неудобен «доброжелателям» — мог накричать на любого, если знал свою правоту и видел несправедливость, леность, чванство. Его пытались «перевоспитать», делали ему мелкие и крупные пакости, но Байдин довольно легко переносил удары из-за угла и сам шел в наступление: писал в высокие спортивные инстанции, в газету, в общем, добивался справедливости.

Мы не обижались на тренера, ибо все, что он делал, он делал только для нас!

Откуда у Байдина такая заряженность на большие цели? Сама не знаю. Сколько наставников спокойно трудятся в разных спортивных школах, кропотливо копошатся в зале, пропадают в нем день и ночь, отдают всю душу детям, вероятно, мечтают о большом спорте, о громких победах воспитанников, да стесняются своей высокой мечты, не ставят больших задач.

Я видела, как Байдин изводил тысячи метров пленки, снимая любые соревнования, начиная от районных, чтобы, потом на экране под стрекот проектора выбирать какие-то понравившиеся ему движения, связки, элементы. Он хотел составить мне такую программу, чтобы она была не хуже, чем у лучших наших гимнасток.

...Оля Корбут впервые показала сальто на бревне в 1969 году на чемпионате страны, и поскольку на мировом первенстве-70 она была запасной, на чемпионате Европы-71 не выступала, то «прогремела» со своими чудо-элементами только на Олимпиаде в Мюнхене. Владимир Борисович сразу же ухватился за это сальто, каким-то внутренним чутьем угадав, что здесь надо искать ворота в большой мир. Его не испугала развернувшаяся затем в Международной федерации гимнастики дискуссия о целесообразности разучивания и показа сверхсложных элементов, наподобие тех, которые продемонстрировала Корбут. Мне кажется, что если даже дискуссия завершилась бы победой противников роста сложности в гимнастике, Байдин все равно не смирился бы с этим и продолжал бы искать что-то необычное.

Я не скажу, что мой тренер обладал сверхнеобыкновенной выдумкой и фантазией. Придумать совсем новый элемент не так-то просто. Можно, конечно, изобрести нечто из ряда вон выходящее, но как задуманное разучить, довести до кондиции, как из головоломного трюка сделать прелестный этюд — кусочек программы? Вообще, решиться на совершенно новую связку психологически очень трудно. Столько сомнений тебя посещает…