Не уступать ни в чем!

Но тут открылась дверь и в класс вошел коренастый, плотный мужчина с живыми, какими-то лучистыми глазами и решительно направился к учительнице. Позже я узнала: он заранее договорился с директором, что пройдется по классам и отберет для занятий е спортшколе наиболее способных девочек.

Человек пошептался с учительницей, повернулся к нам и бодрым голосом сказал: «Моя фамилия Байдин, я тренер по гимнастике в детско-юношеской спортшколе. Кто из девочек хочет заниматься гимнастикой?»

Почти все подняли вверх руку, а я подняла две руки: обрадовалась, что к доске не вызвали.

Тренер посмотрел на меня, улыбнулся и весело закричал, похлопав в ладошки: «Девочки, выходите в коридор! Будем на тесты вас проверять!»

Никто понятия не имел, что это такое за таинственные тесты, но сбежать с урока математики да еще для какого-то развлечения — пожалуйста! И мы выскочили в коридор.

Тренер, видимо, спешил проверить как можно больше классов и поэтому не повел нас в зал. По его команде мы поднимались на носках, делали наклоны вперед и в стороны, прыгали на месте. Затем Байдин, придерживая каждую девочку под спину, посмотрел, кто и как умеет делать «мост». С гибкостью у меня было неважно, «мост» толком не вышел, и Байдин недовольно надул губы.

Я расстроилась и уже хотела сесть за парту, как тренер назвал три фамилии, в том числе и мою, и велел завтра после уроков прийти в спортшколу на первое занятие, имея при себе спортивную форму.

Я не поверила своим ушам, но Байдин еще раз по вторил три фамилии. Мою тоже. Я захлопала в ладоши, а учительница, увидев мою радость, на сей раз проявила великодушие и не вызвала меня отвечать урок.

У ДЮСШ № 3 гороно своей базы не было. Гимнасты арендовали зал во Дворце металлургов. Снаряды были такие старые, убогие, что мы их перевязывали бинтами. Особенно портили нам дело жерди для брусьев — они уже не скрипели, а просто стонали. В этом зале играли в волейбол, баскетбол, даже в футбол, и понятно, что снаряды каждый раз приходилось выносить из подсобки, а после занятий уносить обратно. Эта нудная, тяжелая работа отравляла нам, девчонкам, настроение. Байдин и его жена Галина Васильевна, с которой он работал вместе, в основном сами таскали снаряды, но нам тоже доставалось.

Впрочем, все это было гораздо позже. А сначала — бег вприпрыжку на первые тренировки, восторг прикосновения к старенькому бревну, жердям, к потрескавшейся коже коня, веселье от движений, от, открытия совершенно незнакомого мира.

Более сложные тесты мне пришлось выполнить в тот же день, когда я впервые (как и другие девочки) пришла в спортшколу. И мой прием в секцию, как говорится, стоял под вопросом. Надо было набрать но байдинским тестам 23 очка, а я с грехом пополам набрала только 19. Растянутость у меня била плохая, чуть ли не хуже, чем у всех остальных. Владимир Борисович еще раз проверил мою гибкость и недовольно пробурчал, что такие «широкие мосты есть на Москве-реке». А я не знала, какие такие мосты на Москве-реке, хорошо это или плохо, но поняла по глазам тренера, что, видимо, плохо. Выручил меня мой пресс — «уголок» я продержала дольше всех, и Байдин решил меня оставить в группе.

Первое время часто ходили на стадион: тренер придавал большое значение общефизической подготовке. Мы гонялись наперегонки по гаревым дорожкам, играли в лапту, и здесь — я очень хорошо помню — не было мне равных. Мною даже заинтересовался тренер из секции легкой атлетики и предложил перейти к нему, но я, понятно, и слушать не хотела.