На новом поприще

Постепенно росли успехи моих учеников. Меня заметили в Управлении хоккея, пригласили на должность второго тренера юношеских сборных СССР. Старший тренер Юрий Баулин открыл мне немало секретов педагогики — учил обращению с подопечными, установлению контактов с мальчишками. Предостерегал: с ними — просто, а вот если доведется работать со взрослыми хоккеистами— все сложнее. У юных все написано на лице, а понять мастера не всегда удается. Опыт старшего товарища мне впоследствии пригодился...

Баулин взялся тренировать команду первой лиги, а меня назначили на его место. Наша юношеская сборная стала чемпионом Европы на турнире в Минске. Многие из тех ребят 1963 года рождения до сих пор играют в клубах высшей лиги. Своими воспитанниками я не могу их считать, хотя сыграл определенную роль в становлении их мастерства.

В то время я понял, что основа тренерского ремесла — педагогическое искусство наставника. Знание тонкостей техники и тактики тоже, конечно, нелишне, но далеко не главное в тренерском арсенале.

Приступив к работе в новой команде, я предложил спартаковцам современную систему тренировок, очень трудную, с большими, интенсивными нагрузками. Игроки не были от этого в восторге, возражали, противились. Но результаты матчей — а мы вскоре начали выигрывать, и команда с одиннадцатого места поднялась на четвертое — убедили хоккеистов в верности нашей методики.

Свою волю я не навязывал игрокам в приказном порядке, а делом доказывал правоту намеченной линии. Если, скажем, кто-либо считал, что нужно делать не так, а иначе, я предлагал пробу: сегодня — по-вашему, завтра — по-моему, а результаты сравним. Мы находили наилучшие варианты при всех спорных вопросах и вырабатывали общее мнение. Оно становилось для игроков их собственным, и они его активно поддерживали. Так создавался хороший, крепкий коллектив единомышленников...

Наверное, у меня была некоторая склонность рассказывать об игре. Мальчишкой я пытался комментировать футбольные и хоккейные матчи, смотря их по телевидению. А во время игры на столе в пуговичный футбол, помнится, любил фантазировать: «Мяч у Пеле, передача направо, форвард обыгрывает соперника» и т. п.

В 1972 году меня пригласили к работникам радио и телевидения рассказать им о турнире Олимпиады. Мое выступление, очевидно, аудитории понравилось. Во всяком случае, после него ко мне подошли руководители Гостелерадио и предложили работать у них. Передо мной встал серьезный вопрос: уходить ли из хоккея?

Но нет, тогда я не мог и подумать о расставании с хоккеем. Чувствовал в себе достаточно сил, получал колоссальное удовольствие от игры. И как ни хотелось пойти в Гостелерадио, я вежливо отказался. Правда, возник компромиссный вариант: я попытался работать внештатно. Николай Николаевич Озеров взял меня под свою опеку, учил искусству комментатора. Однако вскоре стало ясно, что раздваиваться — играть и комментировать — невозможно. Ведь большой хоккей требует полной отдачи...

Позднее, будучи тренером, я часто размышлял о другой возможной специальности — хотелось стать спортивным комментатором. И когда меня отстранили от руководства «Спартаком», я из нескольких вариантов выбрал работу на радио и телевидении.

Кроме всех прочих соображений я учитывал и то, что в спортивной редакции не прекращу общения с хоккеем. Более того, у меня сохранится возможность популяризировать, пропагандировать спорт, рассказывать о нем, даже помогать обучению новичков. Таким образом я останусь верен любимой игре, буду продолжать приносить ей пользу.

В общем, о том решении я не жалею: работа пришлась мне по душе.

Как я готовился к своим репортажам? Без домашних заготовок выходить в эфир невозможно. Перед матчем я писал небольшие заметки — об игроках, тренерах, истории команд, о результатах их встреч между собой, о последних достижениях и т. п. Порою эти сведения не приходилось использовать в репортаже, но зато они придавали мне уверенность. Знал, что при любой заминке в игре смог бы ими воспользоваться — занять слушателей рассказом.

Перед хоккейным матчем я обычно заходил в раздевалки игроков. Расспрашивал их и тренера о самочувствии, о сегодняшних проблемах, о том, кто болен и не будет выступать и т. д. Когда хорошо знаешь команду, то легче предсказать, как в игре могут повернуться события. А если команда мало знакома, то первое время разбирался в ее игре, в достоинствах и недостатках хоккеистов, а уж потом начинал импровизировать.

Кстати сказать, хоккейный репортаж — во многом импровизация. Ведь каждый матч — это неповторимый спектакль с неизвестным финалом. Тренерские задумки, задания хоккеистам на игру — все рассчитано именно на данную встречу. В дальнейшем, будь даже матч тех же команд на следующий день, подобные действия игроков никогда не повторятся.

Конечно, комментатору приходится не только импровизировать, но и, так сказать, регистрировать события на площадке, называть фамилии игроков с шайбой или тех, кто вступает в единоборство или просто попадает в кадр экрана крупным планом. Но к этому я прибегал лишь тогда, когда ничего существенного на поле не происходило. Действительно, зачем телекомментатору повторять то, что телезрители видят сами? Им интереснее, на мой взгляд, слышать оценку ситуации, предположения о будущих действиях игроков, напоминание об их коронных приемах.

Я старался помогать радиослушателям и телезрителям заметить красоту игры, искусное выполнение эффективных приемов, благородство в поведении спортсменов, проявление смелости, решительности, самоотверженности, боевитости, патриотизма по отношению к своей команде, клубу, городу, республике, стране.

Свои комментарии я обращал к самому широкому кругу слушателей и телезрителей. Поэтому я объяснял особенности каждой игровой ситуации в общедоступной форме. Рассчитывал на то, что специалистов игры во много раз меньше, да они и не очень-то нуждались в моих объяснениях, так как способны разобраться во всех перипетиях матча.