След
Без промедлений мы с новобранцами поехали в аэропорт Домодедово.
Еще днем ребята находились в шумной родной столице, а вечером, одетые в новую форму, выкатились на уральский лед. Кругом деревянные домишки да лес с вековыми соснами, каток под открытым небом да крепкий морозец. Хотя Валера очень старался не показать своего разочарования, держаться хладнокровно, однако не получалось. Чувствовалось, что на душе у него несладко, не «вписывался» пока в крутой поворот судьбы. Гусев же являл само спокойствие, похоже, мало его трогало, где пребывать и за кого выступать.
Внутренний настрой, как на четком негативе, проявился в первый день на местном стадионе.
Гусев отыграл мощно, уверенно, был сильнейшим в команде; создавалось впечатление, что защищает цвета «Звезды» давным-давно. У Харламова все валилось из рук, действовал откровенно слабо, неуверенность в себе так и сквозила при каждом появлении на площадке. Переживания, вызванные разительными переменами в жизни, повлияли на впечатлительного и честолюбивого парня. Признаюсь, сразу после финального свистка у меня закрались сомнения относительно тарасовского пророчества. Вряд ли кто-нибудь по только что сыгранному матчу предположил бы, что на Урале объявилась будущая звезда мирового хоккея.
Не зря гласит народная мудрость — утро вечера мудренее.
Следующий день начался, как обычно, с основательной зарядки в спортивном зале. Валеру словно подменили. От вчерашней скованности не осталось и следа. Упражнения выполнял легко, с желанием и задором. Был веселым, удачно шутил, а это, между прочим, в особой цене у спортсменов, поскольку скрашивает тяжелые будни.
Быстро акклиматизировавшись в новой обстановке, Валера с огоньком, порой даже с яростью продолжил шлифовку своего мастерства. Занимались мы на открытом катке при настоящих уральских холодах. Ничего не стоило отморозить ноги. И максимум через полчаса я объявлял десятиминутный перерыв. Ребята гурьбой вваливались в помещение, чтобы посидеть в тепле и глотнуть кипяточку. Не было только Харламова, остававшегося на льду и продолжавшего как ни в чем не бывало трудиться. Мало того, после тренировки хоккеисты быстренько разбегались с поля, а он вел и вел маневры с невидимыми партнерами и соперниками. Иногда, даже не успев ополоснуться в душе, едва сняв коньки, заскакивал в автобус, боясь задержать отъезд команды. А мерз Валера наверняка не меньше, чем коренные уральцы. Удивлявшимся поначалу товарищам он повторял: «Тренироваться у нас тяжело, но у Тарасова тяжелей и... легче — веселей!» Харламов легко прижился в «Звезде» благодаря своему характеру и тому, что все были, как и он, солдатами, равными по званию и по возрасту.
Что означал выходной день для нашей команды? Отдых, желанный отдых. Большинство парней в «Звезде» были с Урала и торопились по домам. А Валера и эту положенную с хоккеем разлуку не признавал. Сразу после завтрака, спросив у меня разрешения, уходил на стадион, где ватага мальчишек поджидала его с нетерпением, знали ведь, что обязательно явится. И накидывались вдесятером на Валерия, который защищал цвета команды «имени себя». И так весь выходной день возился с детворой. Только заскочит на скорую руку перекусить, и снова на лед.
А как он помогал одноклубникам в их хоккейном обучении, проявляя братскую заботу о каждом! Наш ведущий форвард был напрочь лишен жадности к взятию ворот. Если он видел, а он почти всегда замечал, партнера в лучшей позиции, то обязательно отдавал пас, хотя всю черновую работу и голевую ситуацию создавал сам. И трудно передать его ликование, когда товарищ забрасывал шайбу.
Меня, постоянно находившегося рядом, поражало, что в каждой игре, в каждом игровом эпизоде с его участием возникало что-нибудь новое, ранее не встречавшееся. Молодой Харламов был наделен способностью не повторяться.
Претензии к Валерию... Что-то не припомню. Во всяком случае, серьезных нареканий не вызывал. Ну, разве имел я право отчитывать за то, что вечно задерживается на тренировках и последним садится в автобус? Ведь о таком отношении к делу мечтает любой педагог! На разборах матчей и собраниях команды я часто ставил в пример харламовское отношение к выполнению своих обязанностей. Валера при этом алел от смущения.