Атака на короля

Гарри Каспаров блестяще доказал свое право называться чемпионом мира. И через неделю мы внимательно слушали его комментарий к матчу:
— Самый счастливый день — день 23-й партии, хотя, честно говоря, тех эмоций, которые были во мне 9 ноября прошлого года, когда я стал чемпионом мира, теперь уже не было. Как-то все это стало более обыденным, что ли. Самый красивый ход — это, безусловно, записанный ход 22-й партии. Мне кажется, что к моменту, когда я записывал ход, никто еще не видел выигрывающую комбинацию. Я думал над записанным ходом 17 минут, хотя хотелось сделать его сразу. Так получилось, что озарило. Есть комбинация! Такая уникальная геометрическая концовка — большая редкость в шахматной партии.  
—     Вы решили, что должен быть этот ход в тот момент, когда думали над ним, или перед тем, как записывать ход, вы почувствовали, что есть такой вариант?

—     Партия складывалась очень напряженно, но я постоянно сохранял инициативу, а в конце партии уже Карпов в цейтноте допустил ошибку, и мне удалось выиграть пешку. И вот тут как раз у меня возникла дилемма, на 39-м ходу. Комментаторы потом считали, что я ошибся, что последние два хода были слабыми и я упустил выигрыш. А я чувствовал, что эта система, которую рекомендуют они, неправильна, ощущал это интуитивно. И понял: чтобы атака удалась, должен пойти конь, и тогда фигуры создадут какую-то коробку вокруг черного короля, Я еще не мог точно сказать, будет ли комбинация, но когда Карпов сделал свой 40-й ход, сразу увидел эту парадоксальную идею, идею с разменом ладьи, когда ферзь, конь и проходная пешка создают неотразимую угрозу черному королю. Когда вас озаряет идея, что надо поменять ладью, оставить минимум фигур на доске, все дальнейшее считается очень просто. Сомнений никаких в итоге партии у меня не возникало.
—     Тогда такой вопрос: самый плохой день, самая плохая партия и самый плохой ход у вас.
—     В общем-то, было два дня, и оба — в Ленинграде, когда игрались пятнадцатая и семнадцатая партии. По беспомощности и плохой постановке дебюта они очень напоминают друг друга. Карпов без особых затрат энергии просто взял два очка, потому что позиция оба раза была выиграна еще по дебюту. Кстати, когда я выиграл второй матч, почему-то многие считали, что это достигнуто только за счет хорошей дебютной подготовки и только этот недостаток в подготовке не позволил Карпову одержать победу. В этом матче можно взять статистику, которая покажет, что я ни разу не применил новинки в дебюте. Карпов избежал буквально всего, что было подготовлено мной, и более того, сам частенько ошарашивал меня.

И тем не менее итог матча все равно в мою пользу. Так вот, возвращаясь к этим партиям, они были зеркальными и очень печальными. Моя вина в том, что играл слишком опасные варианты. Я был наказан по справедливости. Самый плохой ход, точнее, два хода, это в восемнадцатой партии, когда мне удалось очень хорошо поставить дебют и переиграть Карпова. Потом я, правда, выпустил перевес, но тем не менее снова переиграл в сильном цейтноте Карпова. На 38-м ходу грубо ошибся. Самое обидное, что мне осталось минуты полторы, на три хода, и я знал, что осталось три хода, на бланке контролировал, из ходов годился чуть ли не любой... Но я сделал первым именно тот ход, которым упустил выигрыш, а вторым упустил и ничью. Эти два хода остались у меня в памяти, потому что суметь за два хода так испортить позицию, из выигранной сделать проигранную, для этого надо очень сильно постараться.
—     Это были самые драматические моменты в матче. Мы никогда не видели, чтобы вы так переживали. В какой момент вы увидели, что дело, как говорится, плохо, сразу после хода или где-то потом?
—     Состояние шахматистов в цейтноте не поддается точному описанию. В общем-то с трудом контролируешь себя, потому что видишь флажок, который поднимается неуклонно, и перестаешь соображать. Хотя концентрация мысли велика, как-то отключаешься от доски. То есть, может быть, надо было встать, пройтись, потратить еще тридцать секунд. Но я в тот момент действительно потерял контроль и сообразил, что все очень плохо, когда партия уже была отложена. И все-таки надеялся, что спасение еще есть. Кстати, отложенная позиция, как ни странно, спасалась. Но мне опять не повезло. Я нашел ничью в двух сильнейших продолжениях Карпова, анализируя до шести утра отложенную позицию. Вроде бы все было хорошо, а в третьем продолжении, таком на вид сомнительном (почему-то Карпов его и избрал), ничья делалась совсем просто, но на нее мне уже не хватило сил  — ни моральных, ни физических.