Николай Колесников

Так что от спорта отошел сейчас довольно далеко. Иной раз даже за самыми крупными турнирами штангистов не слежу, нет возможности. Однако спорту благодарен за многое. Главное — он придал мне уверенность в себе, а этим я когда-то не отличался. В людях, между прочим, научил разбираться: в спорте то и дело возникают экстремальные ситуации, тут и выявляется, кто есть кто.

Теперь я понял, как это важно и нужно — найти верный подход к человеку. Многие ведь «не хотят связываться» с милицией, спешат заявить, мол, «я ничего не видел...». А заденешь душу — человек тебе поможет, он даже рискнуть не побоится! Про выносливость, силу, которые мне дал спорт, наверное, и говорить не надо. Случается, по нескольку месяцев обхожусь без выходных. Перелеты, переезды, телефонный звонок среди ночи — это все уже стало привычным. Я не жалуюсь — именно такую службу и искал. Потому что уверен —  делаю настоящее дело».

Я смотрел на Колесникова и думал: какой изменился, ну совсем-совсем другой! Нет, внешне почти ничуть, разве что улыбка стала не такой ослепительной, как прежде, когда Коля расплывался до ушей и становился похожим на ребенка. Взгляд стал более внимательным, цепким: уверен, он и на меня сейчас смотрел совсем другими глазами. Интересно, что увидел? Эх, мало времени пришлось провести вместе. О многом не поговорили. Наш Коля Колесников — сотрудник уголовного розыска! Есть над чем задуматься.

И вот что интересно: насколько я помню, Николай никогда не искал драки или ссоры. Хотя кое-кто из его друзей-штангистов был не прочь при случае помахать кулаками, «отстаивая справедливость». Но ведь, как известно, такого рода поиски справедливости часто приводят к беде. Этих дел Николай всегда откровенно сторонился.

Почему же именно он, Коля Колесников, скромнейший, незамутненный человек и притом олимпийский чемпион, решил вступить в прямую драку с самыми отъявленными мерзавцами, которые пока еще ходят по нашей земле?

Я листаю свои старые блокноты, ищу записи наших прежних бесед. Да, конечно, Николай не зря сказал мне, что ему всегда везло на хороших людей. Очевидно, он навсегда взял для себя, например, заботу о людях и доброту, которые свойственны его первому тренеру, Ефрату Тимерзянову, убедившему маленького борца классического стиля, что именно штанга — его настоящее призвание. И благодарность к первому наставнику Николай не утратил, когда к нему пришла спортивная слава. А такое, знаете ли, бывает.

— Я попал в одну из лучших спортивных школ мира, в школу Рудольфа Плюкфельдера, — говорил мне Колесников. — То, что это так, мы, штангисты, не раз доказывали на помостах многих стран. Да, у нас случались разногласия с Рудольфом Владимировичем, особенно в конце моей спортивной карьеры. Но все равно мы остались друзьями и сейчас переписываемся, советуемся, а как же иначе?

Я полагаю, от Плюкфельдера Колесников перенял не только секреты «железной игры». У знаменитого тренера молодой штангист учился высокому профессионализму, предельно честному отношению к работе, великому умению не страшиться самых высоких целей.

Но... я ведь знаю и таких учеников Плюкфельдера, из которых по человеческому счету ничего путного не вышло, как ни бился уважаемый маэстро. Это к тому, что наставник наставником, но каждый человек должен сам себя воспитывать. Колесников, например, никогда не любил оставлять позади себя «белые пятна» — касалось дело учебы или тяжелой атлетики, значения не имело. По мнению того же Тимерзянова, Николай от природы не был наделен ярким талантом. Как, допустим, его земляк Ильдус Зиатдинов, что в 16 лет стал мастером спорта. Не было у Колесникова такой эластичности, да и технику, между нами говоря, Коля схватывал не блестяще. Помню, как бился Плюкфельдер над застарелыми ошибками ученика: порою даже его знаменитое тренерское терпение давало трещину.