Относительно недоступен
Сколько же зависело от сроков! Нужен ли третий авиасброс продуктов и снаряжения? Как, когда и чем вывозить с СП-27 15 человек маршрутников плюс двух базовых радистов и двух врачей-исследователей? И что говорить журналистам, рвущимся встречать Шпаро и желающим во что бы то ни стало прорваться на СП-27?
Здесь Заушицын и ошарашил нас убийственной новостью. Вася еще только стягивал наушники, а мы поняли: на СП — беда. Взлетно-посадочной полосы больше не было. Раскололась на два куска — по триста и шестьсот метров. А между домиками полярников и тем, что было ледовым аэродромом, — полынья.
Как снимать ребят? Илу-14, в расчете на который и строилась полоса, тут не сесть. Руководители Колымо-Индигирского авиаотряда предложили выход: на СП летят шесть-семь самолетов Ан-2. Ищут где-то во льдах промежуточное место посадки. Приземлившись, вернее приледнившись, сливают горючее из одного бака в другой, с дозаправкой добираются до льдины. Потом берут ребят и с такими же посадками, переливами горючего и пересадками добираются обратно.
Вася не вылезал из домика радиостанции. Связывался со Шпаро, с Москвой, с СП... Ни у кого, кроме двоих-троих людей из авиаотряда, предполагаемый способ доставки никакого энтузиазма не вызывал. Безумно дорого, даже расточительно. Нудно и медленно. Необоснованно рискованно: сколько же взлетов-посадок придется выполнить Ан-2 с расколовшейся льдины?
Шли споры, а Шпаро шел и шел. Мало кто жаловался, но на первых порах безработный врач Миша Малахов с тревогой заметил: работы у него прибавилось. Не успевали отогреваться во время переходов — значит, усталость уже не отступала. Отсырели и никак не высушивались обувь, одежда. На пищу набрасывались жадно и не наедались.
Решились на отчаянный поступок. Никакого третьего авиасброса. Потяжелевшие рюкзаки не прибавят скорости. Есть же неприкосновенный запас продуктов. Раньше не то что прикасаться — думать о нем запрещалось. НЗ болтался за спиной спасательным кругом на самый-самый-самый крайний случай. За полтора десятка лет путешествий и приключений запас так и оставался неприкосновенным. Теперь наступил тот самый-самый. Запас был вскрыт, рацион питания увеличен на 30 процентов.
Тут и открылось третье, или двадцать третье, не знаю уж какое по счету, дыхание. Проходили 25—30 километров. Не остановила и поднявшаяся пурга. На СП-27 без особой надобности не выходили из домиков, а экспедиция ожесточенно и зло прокладывала путь.
29 января группа стартовала с СП-26. 15 февраля покорила полюс относительной недоступности. И пока мы в Черском запутывались в расчетах — когда же финиш, опешивший и через секунду ошалевший от счастья Заушицын принял 7 марта от радиста маршрутной группы Толи Мельникова: экспедиция на СП-27!
Мы шумно радовались. А потом опять наступили дни нервотрепки и круглосуточных бдений у радиостанции. Ждали самолета. Усиленно предлагаемый вариант с Ан-2 по-прежнему настойчиво витал в воздухе. Крошечный старенький мотылек был наготове. Но к нам в Черский вот-вот должен был вылететь лайнер из сказки — Ан-74. Он недавно успешно прошел все круги испытаний и на севере, и на юге. Могучий грузовой реактивный самолет мог за два рейса вывезти всю экспедицию с СП-27. Летчиков не смущала короткая полоса в 600 метров: Ан-74 без всяких проблем приземлялся и на полосу покороче. Но вот чтобы взлететь с пятачка, за красными флажками которого зияют полыньи, требовалось высокое искусство.
Некоторые считали взлет невозможным. Довод приводили изъезженный: нельзя, ибо реактивные самолеты на станциях «Северный полюс» не приземлялись.
Полярники тем временем вместе с энергичной командой Шпаро уже разровняли, вычистили полосу, и даже полынья у домиков зимовщиков затянулась юным льдом.
Потребовалось вмешательство: 1) Министерства гражданской авиации; 2) Министерства авиационной промышленности; 3) ЦК ВЛКСМ; 4) редакции газеты «Комсомольская правда».