«Профи» и Диоген

Всю неделю я думал об этой игре. И странное дело, скучал по нашей команде. Глупо, на в подробностях пересказал ход игры другу вечером по телефону. Почему-то было у меня такое чувство, будто наша команда выиграла. Но счет-то 3:5. Не в нашу пользу. А вообще-то смотря как считать. Десятка ушел с поля до срока, сдался. Побежденным уходил, мрачным, ковылял и чертыхался.

Футбольная поляна притягивала меня. Я купил мяч и каждое воскресенье приходил сюда играть с сыном. Несколько раз я встречался с участниками той первой незабвенной баталии, начавшей весну. Если честно, то впоследствии «профи» не казались мне уже такими злодеями — обыкновенные мужчины среднего возраста, скучающие по ушедшей молодости. А Десятка, завидя меня, всегда шел навстречу и почтительно протягивал руку. Впрочем, не было больше такой ситуации, чтобы я играл против «профи», чтобы игра противопоставила нас с Десяткой друг другу. Скажу больше, несмотря на все взаимные реверансы, отношения мои с Десяткой были неискренними. Я словно бы знал о нем какую-то неблаговидную тайну. А он, в свою очередь, чуть остерегался меня — из-за того именно, что я разгадал скрываемую им тайну. Но возможно, в этом рассуждении я что-то и преувеличиваю и наши с Десяткой взаимоотношения гораздо проще.

А Диогена я после ни разу не встречал. И почему-то часто вспоминал его. Откуда он взялся? Я даже ни разу не слышал во время игры его голоса. Он играл до смешного честно, непростительно честно. В футболе это не принято — признаваться, что сыграл рукой. Принято замечать игру рукой у соперника, если даже этого и не было. Честность Диогена всех нас поразила более, чем рефлекторная лживость Десятки, чем потаенная, но оттого еще более броская самомнительность Шефа, чем отступничество Паши. Вспоминая, как Диоген столкнулся со старушкой, я непременно улыбался. Но если разобраться, то в этом поступке ничего смешного не было: Диоген правильно признал за собой нарушение. На месте старушки мог быть соперник, и Диоген налетел бы на него. Каждый по-своему реагировал на поведение Диогена. Шеф недоумевал и не прочь был турнуть его с поля. Десятка алчно кидался на мяч, когда Диоген оставлял его, наказывая себя и свою команду очередным штрафом. Другим игрокам честность Диогена казалась просто хохмой. Ну а что я? Я относился к нему снисходительно, по-зрительски сопереживая его правдоискательству. Наш Диоген и был тем человеком, которого древний философ искал днем с зажженной лампой.

Я даже думаю, что победили «профессионалов» (вернее, не поддались им) мы благодаря Диогену. Не моя проснувшаяся решимость, не моя натужная доблесть вдохновила нашу команду, а святая честность Диогена. Сначала она проблескивала в нашем сознании пунктиром, и ясно различал ее разве что мой сын взглядом, который не затуманен житейским опытом. Видение сына  передалось мне, а я после определенных сомнений решился честно опровергнуть никчемность Шефа. «Профи» были сильны своей лживостью. Мы стали сильны честностью. Вообще-то мы проиграли, но игра уже шла в нашу пользу, и можно считать — если условно продлить эту игру в бесконечность, как в геометрии продлеваются прямые, — что мы все-таки победили «профессионалов» или должны победить в будущем, возможно, недалеком.

Лето выдалось жарким. Довольно скоро футболисты основательно вытоптали траву на поляне, и она уже не так манила. Посетители парка переместились на берег пруда, играли там в волейбол, бадминтон, купались в желтой воде. В августе я уехал в отпуск. А когда возвратился, то зарядили холодные дожди — как бы в отместку за погожее лето. Было не до футбола. И уже не так тянуло на простор. Но тот апрельский матч я часто вспоминаю, как будто это был чемпионат мира.