Проигранный матч

Откидываюсь назад, спина упирается в цементную опору, а столб холодит спину. Какое-то мгновение привыкаю к новому месту и не пускаю в себя глупые мысли о завтрашнем разговоре.

Кажется, все! Стадион пуст! Еще совсем светло, но кто-то включил прожектор, две осветительные мачты жирафьими шеями вытянулись над головой, словно высвечивали меня, убежавшего от расплаты: «Вот он! Вот он!»

Прикрываю глаза и словно оказываюсь в полусне: цветные видения — обрывки матча красочными сполохами взрывают мое сознание. И я рад этому, мне так хочется еще раз увидеть этот красочный фильм... Только в темную тишину сознания проникает осторожное цвирканье... Цвирк-цвирк... Здесь, на Украине, в теплынь летнего вечера можно услышать цикаду... Цвирк-цвирк.

Куда бы уйти, куда бы исчезнуть, как бы раствориться в толпе и не видеть раскаленную громадину стадиона, нагретую солнцем и криками всезнаек-болельщиков. И сегодня они кричали, скандировали. Только и это не помогло. Двадцать пять кругов, приклеенные друг к другу, шаг в шаг, бежали две пары: наши в красном, их — в синем... А я здесь, наверху, мог метаться, благо никто не видел, и мог кричать, благо никто не слышал... Мог орать все, что хотел. И я орал, и хорошо, что никого не было рядом. Ну, проигрываем мы, все равно матч проигрываем, хоть не казните меня бездарным бегом. Уйдите вперед, измотайте их, ведь вы знаете, они люди дисциплинированные, они не отпустят, хотя и могут бежать быстрее. Нет, они не выйдут, они отсидятся за вашими спинами, а на последней прямой прыгнут оттуда прямо как из засады... Ах, ребята, ребята! Как же так, как же вы не потешили меня в последнем виде? Хорошо еще умные наши зрители не вставали и не уходили, хотя смотреть такую тягомотину было тошно. Нет, решительно на это способны только наши болельщики. Не ушли, ждали, надеялись... И только когда все вышли на прямую, засвистели и осуждающе затопали ногами. И мне, словно бегущему вместе с вами, даже здесь, наверху, никому не известному, было противно все видеть. Мне тоже хотелось уйти. Уйти, лишь бы не прыгали в глазах унижающие цифры.

Цвирк-цвирк!..

Спасибо тебе, цикада. Спасибо! Только откуда ты здесь? Зачем оставила теплую землю и выбралась на городской цемент? Как смогла выжить в мире нестихающего гула и сизых газов, повисших на всех перекрестках? Только ведь ты не цикада. Ты —  доктор.

Подошел, неслышно сел рядом и молчит, по неистребимой своей привычке крутит головку старенького секундомера: цвирк-цвирк... Ах, доктор, доктор, и что мне с тобой делать, все давно обзавелись электронными, а ты вертишь в руках ветерана прошлых лет.

Не отрывая глаз, говорю в пространство:
«Спасибо, Петрович! Спасибо! Нет, ничего мне не надо. Автобус не задерживай, отправляйтесь на ужин. Если не в тягость, сам съезди на банкет. Присмотри! Сам знаешь, за кем. Тренерам скажи, утром, как всегда, встречаемся в парке. А то, что молчишь, — не страшно, покалякаем натощак, поругаем друг друга. А пока дай отсижусь в пустоте. Не волнуйся. А таблеточку на всякий случай оставь».

Вытягиваю руку, и теплая ладонь доктора обхватывает мою. И я чувствую, как жмет он, жмет, доброй силушкой пробуждая меня от мерзости тупого покоя. Эх, доктор, доктор, сидеть бы с тобой вдвоем, молчать согласно, слушать вечернее дыхание города и никуда не спешить.

Доктор перестает давить, и рука его отрывается и исчезает. А мне так хочется крикнуть вдогонку: «Не уходи, доктор!» — и вцепиться в руку, как некогда в добрую руку отца. Глупости! Я гоню от себя нелепые желания, и доктор моей команды, с которым столько пережито, наверное, все понимает и согласно молчит. На мою ладонь почти невесомо падает пакетик из неведомых снадобий, какими доктор заботливо пичкает и меня. А еще он терпеливо, один за другим, загибает мои пальцы, словно я мальчик, отправленный в булочную с горстью медяков. Твердое пристукивание бутылки означает: «Минеральная — справа!»

Страницы: 1 2 3 4