Проигранный матч
Эх, доктор доктор! Как же мы с тобой проиграли матч? И не где-нибудь, у себя дома! Позорище-то какое! Что же, зря футболисты придумали сказочку про родные стены? И мне так хочется тряхнуть бетонную колонну, бесстрастную опору моего дома-стадиона: «Ну, что не подмогла, родимая?»
Нет цикады, ушел доктор. И больше никто не знает место, где я могу оторваться от команды и остаться один: крикливый или молчащий, но один, не ведомый никому.
Теплый вечер согрел меня и улегся на плечи. Открываю глаза. Темные трибуны черным ошейником сдавили освещенный овал беговой дорожки. И только там, где кончаются верхние скамьи, начинают искриться яркие звезды.
Разжимаю ладонь, разворачиваю пакетик, перебираю пальцами гладенькие таблетки. Зачем они мне, доктор? «Еще немного, еще чуть-чуть, последний бой, он трудный самый...» Слова из песни подброшены памятью, и я пытаюсь постичь, зачем они? Что мне в этих словах? Еще немного... Последний бой... Последний ли? Да, проиграли. Да, завтра начинаем отвечать на вопросы руководства. Успеть бы только утром глянуть в газеты. В семь, когда встречаюсь с тренерами, киоски уже будут торговать моей неудачей... Что-то там накричали в телефонные трубки наши борзописцы? Ладно, пока кричите, завтра прочитаем. Ладно, перетерпим, переживем, нам ведь доктор оставил таблеточки. А когда прочитаем, все оприходуем в архив. Есть и у нас свой архивариус, и возит он за собой две папки: красную — с победными воплями и синюю — с оплеухами. И когда моя команда в миноре, я выпускаю его на сцену. И он, поглядывая на притихший зал, читает с выражением, и каждый раз лопается от смеха моя команда. А я знай сижу в стороне и думаю: «Молодцы, ребятки, молодцы, смейтесь вволю». Так что же случилось сегодня с вами? Что случилось? Сегодня, во второй день матча, когда еще можно было расправить дугу в обратную сторону? Последний бой... В последний бой ребята идут сами. Только мы, их тренеры, не знаем, какой бой станет для нас последним...
А таблетки? Зачем они мне? Укладываю их на два указательных пальца, прижимаю большими и торжественно командую: «По наступающему противнику, огонь! Пли!» И улетают таблетки к дальним звездам, и остается на сердце тоска. Прости, доктор, не знаю, что ты мне дал для успокоения души и сердца. Может, сделаны те таблетки из высу ценного сердца льва? И, приняв их, я разразился бы всеустрашающим рыком. И все равно, спасибо, доктор, спасибо! Мы еще рыкнем, дай только посижу, дай отдышусь, словно бежал двое суток без остановки. Дай зарастут бока от завтрашней порки.
И тишина-то, тишина какая! Нет и не будет для меня времени лучше, нежели вечерний пустой стадион... Это мелькнуло где-то внутри, перетряхнуло меня с головы до пят. Цепляясь за спасительную соломинку, собираю воспоминания в один круг. Что-то новое обрадованно мчится ко мне издалека.
...Я один. Тусклый фонарь у финишной стойки освещает маленький квадрат беговой дорожки. Я вбегаю в него, словно в надежду, минуя финишный створ, и снова обрушиваюсь в темноту. И бежать мне в неизвестности еще триста пятьдесят метров. Топ-топ! Ноги уже устали, за плечами целый день и еще тренировка. Ноги проваливаются в выбитые ямки, а я мчусь и не чувствую ничего, бегу в своей темноте. До светлого пятна на дорожке еще триста, двести, сто пятьдесят... И надо быстрее, еще быстрее... Я врываюсь в светлый квадрат, и начинает казаться, что там, на трибунах, невидимо присутствует известный тренер. Вот-вот он спустится вниз и громко окликнет. Я готов! Пятьдесят метров света и триста пятьдесят тьмы. Пустынны вечера моего детства...
Не открывая глаз, вытягиваю руку. Обрадованно хватаю горлышко бутылки, но тепло стекла гасит желание. Огорченно вздыхаю, наклоняюсь и задвигаю бутылку под скамью. За ночь она остудится, и завтра кто-нибудь из уборщиц обрадуется находке...
Что-то незримо оседает в душе, и я открываю глаза. Вижу рабочих, они укладывают стадион спать. В пестрые, молчаливые стада согнали барьеры, укрыли темным покрывалом прыжковые ямы. А теперь стоят, докуривают, возможно, говорят о матче, жмут друг другу руки и расходятся. Куда вы? Я здесь! Спросите меня, задайте вопрос. Я отвечу. Ведь это у вас, за день до матча, я просил помощи и порядка. И вы по-мужски честно сказали: «Иди отдыхай, старшой, мы не подведем, сделаем все, как надо, лишь бы твои ребята не подкачали».
Я один. Один ли? Провести бы прожектором по трибунам, наверняка увидишь парочки, вольготно им на пустых скамейках...