Проигранный матч
А если мне пробежаться? Ловлю себя на мысли и ликую от неожиданной радости. Кругов бы пять да босиком по травке, только что обрызнутой из шлангов. Рука моя тянется к воротнику рубашки, засовываю галстук в карман. Дергаю шнурки ботинок и обрадованно шевелю занемевшими пальцами. Теперь я ободряю их: «Потерпите, ребята, сейчас погуляем». Ну и пусть смотрят, буду бежать, как в аквариуме, а все, кто целуется в темноте, увидев меня, возможно, оторвутся, удивленно посмеются чужой прихоти, которую им никогда не постичь. Подхваченный внезапным желанием, вскакиваю с места, спешу вниз, лихо отщелкиваю ступеньки. Во мне все бурлит, и я уже не сомневаюсь в правильности решения. Разденусь у ямы для прыжков. Час назад там неутомимо метался мой любимец. Извини, Володя, так и не обнял тебя, не поздравил. Молодец ты, обпрыгал всех, да еще с рекордом Европы.
Мне остается-шагнуть на последнюю ступеньку, проскочить между скамьями и махнуть через заборчик. Я тороплюсь. Быстрее, быстрее сбросить официальный пиджак...
Стоп! На той стороне кто-то так же перемахнул через заборчик. Вдвоем? Не очень-то хочется... На нём синий костюм с красными полосками. Я останавливаюсь в недоумении: кто-то из наших? Теперь, когда он поворачивается, четыре заглавные буквы на его спине не оставляют сомнений. Уж он-то меня знает. Но кто же это? Остаюсь в темноте и сажусь на скамью, пытаюсь разглядеть его лицо. Он тянет через голову куртку, швыряет ее на землю и ложится навзничь. Интересно! Я жду. Минута, три, пять... ох, увидеть бы мне лицо. А ну-ка, встань, дружок, повернись. Кто же ты? Меня что-то подталкивает: пройди к нему через поле. Нет, не хочу. Что держит меня? Я жду, сам не зная чего. Ну, вставай, парень, или уходи! Мы ведь не договаривались играть в прятки. Или ты, или я! Вот он приподнимается и садится, наклонив грудь к коленям. Резко встает, откидывается, разводит руки назад, словно хочет вобрать в себя тишину и покой. Медленно идет к краю дорожки, откуда все стартуют на двести метров. В его вялых движениях я не вижу гарцующей радости, ради чего люди приходят сюда. Он поворачивается в профиль, и что-то знакомое начинает плыть в моей памяти.
Он наклоняется, опираясь пальцами о шершавую поверхность тартана, словно просит помощи у земли... Пошел!
Я привстаю со скамьи, хочу рассмотреть его лучше и тут же опускаюсь, тяжесть, незримая тяжесть давит на мои плечи: «Ах, Саня, как же я тебя не узнал». Александр Ильич Кириллов, член сборной команды страны, год рождения 1965-й, «Динамо», участник только что проигранного матча. Да, тот самый Кириллов. Кто финишировал последним, точнее, четвертым из четырех бегущих на десять километров. В последнем, уже ничего не решающем забеге.
Он бежит мимо, и мне хорошо все видно. Я вижу так, как не увидит никакой научный прибор и десяток приставленных к нему аспирантов.
Что ж ты делаешь здесь, Саня? Здесь, когда все уже отмылись, отчистились, нафрантились и шумно слоняются в холле, дожидаясь автобуса с недавними соперниками. Вот-вот их подвезут, и все согласно шагнут в банкетный зал. А ты так и будешь ковылять один? Что-то ты ищешь в спасительной пустоте?
Мне хочется выйти к тебе и крикнуть: «Саня, спасибо!» И увидеть, как твою гримасу одиночества сменит удивленная улыбка. Ты остановишься, испуганный тем, что я, старший тренер сборной, тоже здесь. И могу сказать (как я могу!): «...Там надо было прыть показывать, там». Нет, Саня, не скажу. Беги спокойно. Нет, не выйду и не скажу. Только подумаю благодарно: пока есть такие, как ты, мы еще можем! Мы еще многое сможем! Ты бежишь, а мне хочется плакать. Двадцать восемь очков! Еще никогда мы так не проигрывали. Я переплетаю пальцы, словно отхожу от наркоза. Только сейчас боль поражения начинает сверлить меня, и сердце мое болит все сильнее и сильнее. Беги, Саня, беги. Нет, не выйду, нет, не скажу. И ты никогда не узнаешь, что кто-то видел тебя бегущим в тот вечер, когда мы вместе с тобой с треском проиграли матч.
Я оборачиваюсь и, тяжело ступая на каждую ступеньку, поднимаюсь наверх. Там — темнота. А где-то вдали, в сияющем зареве большого города, меня ожидает команда.