Незавершенная симфония

Тысячи людей приходят в «Мон репо». И кажется, что приветливый хозяин вышел ненадолго в тишину зеленого парка, что он вот-вот вернется и, добродушно улыбаясь в усы, спросит гостей:
— Ну, как работается, молодые олимпийцы?

В штаб-квартире уже не скрывая говорили о том, что «старик» занемог. Шепотом повторяли диагнозы врачей и как само собой разумеющееся на вопрос: «Что Кубертен?» — отвечали: «Работает».

Пьер работал. Писал о делах текущих для дня сегодняшнего и о делах предстоящих — для завтрашнего дня.

За повседневными делами неожиданно подошла юбилейная дата — семидесятилетие со дня рождения.

Были поздравления, адреса, подарки. Было сказано и написано много добрых слов. Но один подарок особенно взволновал старика. Друзья из Греции, Америки, Швеции и Швейцарии преподнесли ему любовно изданную книгу, в которой были собраны его высказывания и выдержки из различных трудов.

Книга только отметила факт, что написанное и изданное им, сказанное в многочисленных лекциях и докладах, переложенное журналистами на страницы газет, напечатанное в разных изданиях на разных языках составляет более шестидесяти тысяч страниц!

Шестьдесят тысяч страниц... Кубертен улыбнулся. Друзья перестарались. Шестьдесят тысяч страниц... Это просто щедрый аванс. Возможно, и будет шестьдесят тысяч страниц. Сам-то он считает, что этот юбилей — всего-навсего промежуточный финиш. Впереди еще долгая дорога.

Шестьдесят тысяч страниц... Это подсчитали друзья. Нет, ему уже не проверить, прибавили или убавили они. Наверняка прибавили.

Старые книги — это как встреча с молодостью. Пока он один в кабинете и в доме тишина, никто не уличит его в слабости. Он хочет хотя бы на мгновение сбросить бремя лежащих на его плечах лет. Никакие тосты, никакие речи не вернут ему ни одного дня.

Пьер тяжело поднялся из-за стола и медленно подошел к полкам, где стояли его книги. Если бы кто-нибудь пришел сейчас! Сколько бы он рассказал о каждой из них! Ведь это часть его души стоит на полках. Его не будет, но слова, отлитые из металла, останутся навсегда.

Пьер тихо, словно опасаясь, что его услышат, прошептал:
— Нас еще вспомнят.

Сколько бы он рассказал о каждой из книг! Но рассказывать было некому. Была ночь. В «Мон Репо» все спали, кроме хозяина.

Застывшая на полках история возвращала Пьера в прошлое.

Он снял с полки книгу «Воспитание в Англии». Бог ты мой! Ведь это написано в 1888 году. Сколько бурь пронеслось за это время над землей! Целые пласты литературы легли на библиотечные полки. А вот книга его раздумий о судьбе Франции, изданная в 1896 году. Дальше десятки книг, вышедших в первые годы двадцатого века: «Французская хроника», «Утилитарная гимнастика», «Опыты спортивной психологии», «Взаимное уважение», «Всеобщая история» в четырех томах, «Основы города Будущего» и многие, многие другие, кончая совсем свежими обложками «Олимпийских мемуаров».

Сквозь неплотно задвинутые жалюзи в комнату потек зеленый рассвет. С озера подул легкий ветер. Он принес терпкий запах прибитых к берегу водорослей, густой, ни на что не похожий аромат оттаивающей под первыми лучами солнца смолы с бортов вытащенных на песок рыбацких баркасов, пьянящий, почти осязаемый туман, поднимающийся от стряхивающих росу нескошенных трав.

Пьер подошел к окну. Где-то вдалеке прогромыхала колесами окованная железом повозка. Послышались голоса мужчин, идущих на работу. Проходя через площадь, они потревожили голубей. Стая птиц лениво поднялась с места, тяжело шурша крыльями.

На дальнем соборе мелодично пробили часы.

Мир, как тихая, спокойная река, тек над Лозанной.

Этот мир был тих и обманчив. Он был многолик — добр и бессердечен, покладист и несговорчив, щедр и скуп, милостив и беспощаден.

Об этом думал старый уставший человек, смотревший на наступающий день.
—     А может быть, друзья и правы. Может быть, действительно написано шестьдесят тысяч страниц. Ведь как-никак, а семьдесят лет.

Утром за завтраком Пьер бодрился и, потягивая ароматный кофе, говорил жене:
—     Знаешь, Мари, вчера, прежде чем крепко заснуть — а спал я на редкость хорошо, — я думал над олимпийским девизом. Для спортсменов он, как ты знаешь, звучит примерно так: «Главное — не победить. Главное — участвовать». Для нас его можно было бы перефразировать так: «Главное — не стареть. Главное — работать!».
—     Как ты думаешь, годится?
—     Конечно, годится, — ответила Мари. — Только нужно добавить: работать по ночам.

Пьер спрятал улыбку в усах. До конца завтрака они говорили о пустяках: погоде, ценах на спаржу, возможной поездке в Женеву.

Вдруг Пьер перебил жену на полуслове и, глядя поверх ее головы в распахнутое окно, не то спросил, не то утвердительно сказал:
—     А кто их знает, может быть, действительно шестьдесят тысяч страниц!

В июле двадцать восьмого года к нему приехали организаторы IX Олимпиады. Они хотели чтобы в Амстердаме он выступил перед спортсменами. Пьер сказал, что поехать в Амстердам не может, но будет рад сказать несколько слов участникам Игр.

«Будучи больным, я с большим сожалением должен отказаться от удовольствия быть среди вас. Когда через четыре года в Лос-Анджелесе будут проведены Игры X Олимпиады, я, очевидно, также не смогу прибыть на них. Поэтому этим письмом я прощаюсь с вами.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10