Очарованная душа

В 1963 году в ознаменование столетия со дня рождения Пьера Кубертена на его родине, в Париже, состоялась международная конференция, созванная Организацией Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО).

Во многих докладах о жизни и деятельности Кубертена прослеживались пути формирования его мировоззрения. Подчеркивалось, что Пьер получил образование, в котором преобладали классическая литература и искусство, что и предопределило в дальнейшем «демократизм и антимилитаризм его деятельности».

Цепкий ум мальчика, юноши сохранял образы героев, близких его пылкому воображению. В молодости он прочел очень много книг. Одна из них оказала на него особое влияние в выборе жизненного пути. Книга эта называлась «Школьные годы Тома Брауна».

В ней рассказывалось об одной из школ маленького городка близ Лондона, о совершенно новых в то время отношениях, которые царили между учителями и учениками. В школе все строилось на принципах дружбы и братства. Занятия в классах чередовались с походами в лес, к реке. Детей щедро приобщали к природе. Физические упражнения и игры умело использовались педагогами для закалки крепнущего организма мальчиков.

Пьер мечтами переносился в ту удивительную школу. Он мысленно сравнивал окрестности дорогой его сердцу Нормандии с зелеными полями и поросшими вереском холмами, окружавшими тихий городок Регби, в котором проходили веселые школьные годы Тома Брауна. Как-то, делясь с отцом впечатлениями об этой книге, о привольном житье школьников из Регби, Пьер сказал:
—     Хотел бы я там учиться, дружить с Томом и его товарищами. Учить не мертвый древнегреческий язык, который заставляют зубрить учителя, а веселые науки о дружбе. О дружбе, а не о пушках и осаде крепостей. Нет, мундир не по мне. Строй и маршировка не по мне.

Отец с нескрываемой горечью слушал Пьера. Вскоре ему предстояло сказать нечто трудное, противоречащее настроениям сына.

Мальчику, наконец, объявили решение. Это было решение не столько родителей, сколько многочисленных и влиятельных членов семей де Фреди и де Мервиль.
—     Пьер пойдет учиться в кадетский корпус. Он будет военным. Специальная школа в Сен-Сире — гарантия будущего положения в обществе.

Пьер молча выслушал постановление семейного совета. Выслушал внешне спокойно. Только растерянная улыбка выдавала смятение его чувств. Не поблагодарив за участие в устройстве своей судьбы, ничего не попросив, Пьер встал и вышел из комнаты. Себе же он твердо сказал: «Никогда!» Прошло немного времени, и он уже не про себя, а в полный голос твердо заявил: «Никогда!»

Проявились ли в данном случае особые черты характера, заложенные в детстве? Было ли это в какой-то степени бунтарством, желанием стать независимым — не только для того, чтобы обрести свободу, покинуть дом, но и осуществить свои идеи, стремиться к поставленной цели? Но, так или иначе, военная карьера не состоялась. Пьер поступил на философский факультет Сорбонны.

Пьер учился с увлечением. Не в пример многим своим сверстникам, с удовольствием посещал лекции, подолгу засиживался в библиотеке, с упоением читал, усердно занимался языками. История захватывала его. Философия побуждала к истолкованию истории. Он серьезно и углубленно изучал многовековой путь, пройденный различными народами, проявляя особый интерес к истории славян, и достойно оценивал их вклад в копилку общечеловеческой культуры.

Часы, свободные от занятий, молодой Пьер проводил в музеях. И прежде всего в Лувре. В залах этого храма искусств он был завсегдатаем. Старики — смотрители залов раскланивались с ним.

Впечатлительного молодого человека приводили в восхищение удивительные античные памятники. Боги, воплощенные древними скульпторами в облике людей, поражали изяществом форм, таинственной гармонией пропорций. Мрамор был живой. Казалось, что он хранил и тепло кожи натурщика и тепло рук ваятеля.

Коллекция античных памятников, собранная в Лувре, пользовалась всемирной славой. Особенно коллекция расширилась после 1829 года, когда во время освободительной войны греков против турецкого ига французы основательно похозяйничали в Элладе.

Даже безглавые, безрукие, искалеченные временем и ядрами мраморные Аполлоны, Афродиты и Зевсы были прекрасны. Восхищали их могучие торсы, упругая мускулатура.

В залах Лувра Пьер все чаще задумывался над тем, как в далекие времена люди добивались такой гармонии. В молодом человеке все больше пробуждался интерес к педагогике. Все больше книг по педагогике, современной и прошлых веков, ложилось на его письменный стол. На многое смотрел теперь Пьер другими глазами.

От «Школьных годов Тома Брауна» он пришел к трудам известного английского педагога Томаса Арнольда, который значительное место в воспитании отводил спорту.
—     Спорт,— все чаще говорил Пьер друзьям,— делал древних греков физически совершенными, выносливыми. Нужно вернуть спорт в систему воспитания.