Переплетенная радуга
Флаг с пятью разноцветными кольцами на белом фоне победно полощется на ветру...
Пьер Кубертен
Отшумели и стали достоянием истории I Олимпийские игры 1896 года в Афинах, II — 1900 года в Париже, III — 1904 года в американском городе Сент-Луисе, IV—1908 года в Лондоне.
На старты четырех игр вышли 3906 спортсменов и спортсменок — по тем временам цифра впечатляющая. Многие рекорды заставляли с восхищением говорить о неисчерпаемых возможностях человека. Спорт вербовал все новых и новых сторонников.
Стало традицией на закрытии каждой олимпиады произносить слово об играх грядущих. Тем самым подчеркивалась непрерывность начатого дела, преемственность, которая должна сохраняться и побуждать организаторов и участников следующих игр использовать предстоящее четырехлетие для упорной, напряженной работы, для анализа недостатков. Каждые новые игры, говорил Кубертен, должны быть новым шагом вперед в становлении, укреплении, развитии возрожденного олимпизма.
На обеде, данном британским правительством 24 июля 1908 года по случаю завершения IV Игр, Кубертен сказал: «Мы сохраним добрую память об этой Олимпиаде, которая благодаря энтузиазму и напряженному труду наших английских коллег была огромным шагом вперед по сравнению с предшествовавшими ей играми. Но каким бы удовлетворительным ни был ее результат, надеюсь, что я не выскажу большого честолюбия, утверждая, что в будущем мы сделаем еще больше. Мы хотим, чтобы прогресс олимпийского движения был продолжительным: тот, кто не идет вперед, идет назад».
Спустя четыре года на закрытии V Стокгольмской олимпиады 1912 года Кубертен вернулся к этой мысли. Он подчеркнул: «Последнее слово, произнесенное на этих Играх, должно быть посвящено расцвету следующих олимпиад. Усилий власти и силы денег далеко еще недостаточно для успеха игр. Необходимы настойчивость, терпение, упорство. Прежде всего необходимо иметь точное и ясное представление о целях спорта, его гуманном значении.
Пусть же грядущая олимпиада, как и ее предшественницы, внесет свой вклад в дело всеобщего благоденствия и совершенствования человечества!
Пусть ее будут праздновать все народы мира в радости и согласии!»
В радости и согласии...
Но уже тогда, в 1912-м, в воздухе явственно запахло порохом. Очередные, VI Игры намечалось провести в Берлине. Международный олимпийский комитет принял это решение еще в 1909 году. Но теперь в начале тринадцатого года Пьера все чаще тревожила мысль о том, что новый стадион в Грюневальде едва ли распахнет свои ворота перед спортсменами. Призрак войны вставал над Европой.
Кубертен безгранично верил в силу спорта, который мог бы объединить молодых людей разных стран. Опыт и трезвый рассудок подсказывали, что вера эта во многом наивна, а в конкретной обстановке тех лет бесплодна. Но отречься от нее, от дела своей жизни он не мог.
С гневом и болью говорил друзьям Пьер о так называемом «Кодексе силы», который не случайно именно в этом, тревожном тринадцатом году власти начали усердно насаждать в учебных заведениях. Автором кодекса был французский лейтенант Ж. Эбер.
— Эбер насилует спорт,— разъяснял Кубертен.— Он делает это по заказу военного ведомства. Он истолковывает силу, как умение владеть винтовкой, пистолетом, холодным оружием. Как умение управлять лошадью и мотоциклом. Более того, как умение орудовать топором и лопатой, пилой и ломом. Этот лейтенант, спекулируя на любви молодежи к спорту, втискивает в спорт дальние переходы, переползания и даже систему нападения и защиты. И все это, как маскировочной сеткой, прикрыто одной фразой: «физическая культура». Он поганит понятие «олимпизм». Это не олимпизм, это — холодный, расчетливый милитаризм. G такими, как этот лейтенант, пытающийся спрятать погоны под спортивной майкой, нужно беспощадно, бескомпромиссно бороться.
Друзья понимающе вздыхали, враги кричали об антипатриотизме, а военное ведомство поспешно пропагандировало «Кодекс силы». Для ускоренной подготовки будущих солдат безвозмездно предоставлялись залы и манежи, инвентарь, подбирались инструкторы с выправкой бравых капралов.
Так было не только во Франции. В Германии кайзеровское правительство открыто использовало спортивные и гимнастические организации для подготовки своих солдат.
А спортивно-гимнастическое движение в этой стране объединяло ни много ни мало — два миллиона человек.
Как грибы росли в разных странах стрелковые союзы. В Англии они насчитывали свыше ста пятидесяти тысяч членов. Полторы тысячи стрелковых клубов было официально зарегистрировано в США.
Оружием Кубертена было слово, и он пользовался им неустанно. «Никакой муштры! — восклицал он в статье о физическом воспитании детей.— Никакого духа военщины!
Обращаясь к воинственно настроенным людям в мундирах от лейтенантского до маршальского, Пьер разъяснял им свой взгляд на спорт в широком плане. Он писал: «Спорт может возбуждать самые благородные и самые низменные страсти. Он может вызывать как бескорыстие и честность, так и корыстолюбие, может быть рыцарским и продажным, гуманным и жестоким. Он может быть использован как для укрепления мира, так и для подготовки войны. Но благородные чувства, бескорыстие и честь, рыцарский дух и мир являются первейшими требованиями современной демократии.