Брайн Фосетт: Моя карьера в «Торонто Мейпл Лифс»
Не успел я толком опомниться, как уже сидел в раздевалке «Торонто Мейпл Лифс» рядом с Джорджем Фергюсоном и натягивал на себя хоккейные доспехи. Вошел Келли и объявил, какой будет состав.
— В матчах на своем поле за нас будет играть Фосетт,— провозгласил он, указывая в мою сторону.— Поначалу он выйдет на фланг в тройке с Фергюсоном и Хаммерстремом, а дальше поглядим. Вопросы есть?
К моему удивлению, многие игроки знали, кто я такой, некоторые даже читали мои стихи. Краем глаза я заметил, как переглянулись два шведа, Хаммерстрем и Сальминг. Может, они подумали, что, если в команде будет поэт, они смогут хоть как-то перевести дух... Они еще только приживались в лиге, и им приходилось терпеть немало физических и словесных нападок от остолопов и громил из других команд — тем не нравилось, что иностранцы оказывают влияние на стиль канадского хоккея и вообще лишают их работы. От журналистов шведам доставалось за то, что они якобы уходят от силовой борьбы, особенно Хаммерстрем, у которого, как писали в газетах, на борты ледовой площадки аллергия. Лично мне казалось, что человеку, который так катается на коньках, вполне можно простить эти недостатки.
Я еще подумал: почему же Келли поставил меня в одну тройку именно с Хаммерстремом? Потом решил: для компенсации — я-то на коньках держусь не очень... Можно было не сомневаться, что каждая команда лиги всех своих громил выставит против нас. Келли, наверное, считал, что в случае чего Хаммерстрема спасут его ноги, а меня — язык.
Впрочем, скоро все станет ясно. Здорово, что и Фергюсон в нашей тройке,— по-моему, в лиге уже давно не было такого умного, такого толкового центра. Постараюсь вести себя, как подобает новобранцу — не тушеваться и держать рот на замке. Что для поэта, согласитесь, довольно непривычно.
Первый период прошел довольно бесцветно. Моим «сторожем», как и предполагалось, оказался Уэйн Кэшмен, пожалуй самый грубый игрок во всей лиге. Я сновал вдоль борта, в основном ускользая от столкновений,— может, потому, что и Кэшмен был не бог весть какой конькобежец. Правда, несколько раз он устраивал мне «шлагбаум», но до кровопускания дело не дошло: в конце периода он ткнул мне под ребра ручкой клюшки, однако и этот выпад я оставил без внимания. Просто подождал, пока восстановится дыхание, и поехал со всеми в раздевалку.
В начале второго периода за взаимную попытку членовредительства на скамью штрафников отправились Ленни Макдональд и Дон Маркотт. Келли выпустил на площадку меня и Хаммерстрема сражаться в неполном составе. Нападение «Бостон Брюинз» представляли Грег Шеппард и Кэшмен. Вбрасывание в нашей зоне выиграл Хаммерстрем, откинул шайбу назад Иэну Тернбеллу, а тот рикошетом от борта переправил ее мне. Я сделал вираж и, едва не потеряв равновесие, помчался вперед. Пересек красную линию и увидел, что на меня наезжает Кэшмен и глаза его горят нехорошим огнем. Я поехал на Орра, который поджидал меня у синей линии, сделал ложный выпад влево, будто собирался проскочить между Орром и бортом, и резко рванул вправо. Орр поддался на мой финт, как и Кэшмен, тот оказался у меня за спиной и теперь тыкал меня клюшкой в область печени. Когда я нырнул вправо, Кэшмен врезался в Орра, и оба рухнули на лед. Мы с Хаммерстремом выкатились вдвоем на одного защитника, и я передал шайбу партнеру. Он вытянул Эла Симса на себя, вернул мне шайбу, и мне осталось лишь разобраться с Чиверсом. Я повторил свой фокус: ложное движение влево, рыбок вправо — и швырнул шайбу над поверженным ловилой в правый верхний угол ворот.