Брайн Фосетт: Моя карьера в «Торонто Мейпл Лифс»
Да, мне пришлось играть за «Торонто Мэйпл Лифс» — сейчас объясню, как это получилось. Все вышло на удивление просто, и, если вы тоже мечтаете поиграть в Национальной хоккейной лиге (НХЛ), мой рассказ может оказаться для вас полезным. Дело в том, что я поэт и время от времени выступаю с чтением стихов перед зрителями. Однажды меня занесло в Торонто, и, можно сказать, прежде всего я заглянул во дворец спорта «Мэйпл Лифс Гарденз». Местные профи как раз тренировались.
Я смотрел с трибуны, как эти парни раскатывают по площадке, и подумал: а что, если и мне попробовать? Спускаюсь в раздевалку, там человек. Я его вежливо спрашиваю, могу ли я поучаствовать в тренировке. Оказалось, что это тренер.
— Никаких проблем,— отвечает.
Прямо так и ответил, хотите — верьте, хотите — нет.
— А хоккейную форму можно надеть?
— Конечно,— разрешает он.— С каким номером?
— Ну, допустим, с пятнадцатым,— невинно прошу я.
Под этим номером тогда играл Пэт Бутетт, но я знал, что он травмирован и на тренировке его наверняка нет. У меня даже взыграло самолюбие—а что, возьму да и оставлю его без работы! Через несколько минут я уже был на льду вместе со славной командой «Торонто Мейпл Лифс».
Я немного покатался, стараясь избегать перепасовки и бросков по воротам,— хотел, чтобы мои слабенькие лодыжки привыкли к нагрузке. Разумеется, они начали болеть, тогда я сместился поближе к старшему тренеру, Реду Келли, который властными окриками давал хоккеистам указания. Я небрежно оперся на клюшку — по телевизору не раз видел, как эту позу принимает вратарь Кен Драйден,— и посмотрел на свои коньки. Минуты две-три я наблюдал, как парни отрабатывают проход и бросок по воротам, боль в лодыжках поутихла, и я подъехал ближе к Келпи.
— Я попробую, ладно? — спросил я как можно безразличнее.
— Давай-давай,— отозвался он.— Посмотрим, на что ты способен.
Кто-то подтолкнул мне шайбу, я потянулся к ней, зацепляя коньком за конек, и растянулся во весь рост. Мои сладкие мечты обернулись кошмаром. Я немного полежал на льду, поглядел на шайбу, будто это она меня зацепила, и подумал: может, хватит грезить? Сделаю-ка им ручкой,— мол, извините, я пошел.
Но, поскольку терять мне было нечего, делать ручкой я не стал. Я поднялся, подобрал со льда клюшку и посмотрел Реду Келли прямо в глаза. Ни один мускул не дрогнул на его лице, не промелькнуло и тени улыбки. Тогда я толкнул шайбу вперед и, медленно набирая скорость, покатил в сторону голкипера — кажется, это был Горд Макрей. Футах в пятнадцати от ворот я переложил шайбу не под правую руку, как это принято, а под левую. Макрей поддался на мою уловку, и я тут же рванулся вправо. Передо мной оказались открытые ворота, и низовым броском я загнал шайбу в сетку.
Бросить в такой ситуации с левой руки — дело невероятно трудное. По сути дела, невозможное. И все, кто был на льду и за бортиком, прекрасно это знали, в том числе и Келли, у которого просто челюсть отвисла. Я же и понятия не имел, как это вышло,— вышло и все тут.
— Недурно,— подбодрил меня Келли.— Совсем недурно.
Первая шайба далась мне без труда, но остальная часть тренировки — вовсе нет. Даже в свои лучшие годы я катался на коньках без особой удали, а сейчас вообще был не в форме. С бросками по воротам я управлялся как будто неплохо, можно сказать, забрасывал сколько хотел, а вот с защитой дело обстояло хуже, особенно когда приходилось откатываться назад. Несколько раз я падал, а однажды так вмазался в борт, что Келли подъехал ко мне и успокоил: мол, особенно нервничать не следует.
Когда тренировка кончилась, он спросил, не зайду ли я после душа к нему в кабинет. Я сказал, что с удовольствием, принял душ (как во сне) и вскоре сидел в уютном красном кресле перед большим столом, по другую сторону которого расположились Ред Келли и Джим Грегори, управляющий директор «Торонто Мейпл Лифс».
Келли что-то записывал в небольшой блокнот. Разговор повел Грегори.
— У вас нестандартная техника,— сказал он.— Я наблюдал за вами из ложи. Где вы научились так играть в хоккей?
Я решил сказать им правду.
— Видите ли,— ответил я,— вообще-то в хоккей как таковой я не играл лет с двенадцати. Но, конечно, я всегда смотрю передачу «Хоккейный вечер в Канаде» и, наверное, многое почерпнул из нее.
— Из каких вы мест? — последовал вопрос.
— Так сразу и не скажешь,— уклончиво ответил я, вспоминая детские годы.— Будем считать, что с западного побережья. Даже не с побережья. Скорее, с севера.
— Как вы оказались в Торонто?
— Я поэт. Приехал сюда выступать перед читателями.
— Не фунт изюма.— Похоже, мой ответ его впечатлил.
— Вы, наверное, знаете Роту. Он из тех краев.
Я почесал в затылке. Среди пишущей братии человека по фамилии Рота на севере как будто не было. Келли заметил мое замешательство.
— Восходящая звезда,— объяснил он.— Недавно взяли в «Чикаго».
— Слышал,— пожал я плечами.— Но вместе мы никогда не играли. Он на несколько лет моложе меня.
В воздухе повисла тишина, они будто решали, кому говорить дальше. Наконец Грегори поднялся и прокашлялся.
— Как бы вы отнеслись к предложению поиграть за «Торонто Мейпл Лифс»? — спросил он.
— Что ж, с большим удовольствием,— быстро ответил я.— Но я хотел бы играть только на своем поле. Ненавижу переезды.
Моя просьба несколько озадачила Грегори, но он согласился ее удовлетворить,— возможно, потому, что других условий я не ставил.
— В понедельник вечером мы играем с «Бостоном»,— сказал он.— Ждем вас на льду в шесть часов.— Он помолчал.— Лучше давайте в половине шестого, у вас будут лишние полчаса, чтобы раскататься.
Я поднялся.
— Пожалуй, это не помешает,— с улыбкой сказал я.
Келли что-то буркнул себе под нос, потом ухмыльнулся, следом за ним я вышел из кабинета и по длинным бетонным коридорам «Мейпл Лифс Гарденз» прошел прямо к служебному выходу. Келли пожал мне руку.
— Рад, что вы теперь с нами,— сказал он, кажется, вполне искренне.
— Приятно влиться в фирму, где не боятся идти на риск,— ответил я с не меньшей искренностью.— Торонтцы, я вижу, народ гостеприимный.
Келли улыбнулся, махнул мне на прощание, и через открытую дверь я вышел в легкую — зима только начиналась — круговерть метели.