Вячеслав Старшинов: Мое открытие хоккейной Японии

Он был прирожденным льстецом, президент Танака.

Наконец и мне представилась возможность выговориться.
—       Не следует переоценивать наши успехи,— сказал я.— Многим еще мы не удовлетворены. Команда находится в процессе внутренней ломки и перестройки, только не физической, а эмоциональной, и испытывает большое напряжение. В последнем матче ей удалось сбросить его и сыграть, так сказать, на едином дыхании. И все же меня не оставляет в покое мысль, что к началу чемпионата мы не успеем как следует подготовиться. Это показали последние матчи, в каждом из которых мы забивали по крайней мере на один гол меньше, чем могли бы. То промах по пустым воротам, то пропущенная шайба при нашем численном преимуществе. Мы не всегда использовали предоставлявшиеся возможности. У игроков еще нет жажды гола, нет инстинкта самосохранения, нет постоянной нацеленности на ворота.

—       А если в дни, оставшиеся до начала чемпионата, мы дадим вам дополнительное тренировочное время? Как вы посмотрите на это?
—       Поздно. Теперь на тренировках можно загонять игроков до изнеможения, но это уже не прибавит им ни скорости, ни мобильности. Сейчас нельзя ни увеличивать объемы тренировок, ни усложнять их. Мне, конечно, хотелось бы видеть команду играющей в атакующем ключе. Сейчас мы слишком осторожничаем, делая упор на защиту вместо атаки. Но команде еще нужно преодолеть инерцию прошлого. Когда проигрываешь слишком часто, поневоле становишься осторожным. Понемногу мы будем изживать эти настроения, но играть без оглядки на ворота нам еще рано. Могу обещать с твердостью одно: «Одзи Сейси» в новом сезоне не допустит над собой расправы и заставит считаться с ней всех.
—       Ну что же, желаю вам удачи в достижении задуманного. А теперь у нас есть для вас небольшой сюрприз.— Масукава-сан сказал что-то по селекторному телефону, и в дверях кабинета появился служащий компании с большой коробкой в руках. Танака, взяв ее, раскрыл. И я увидел коньки, и конечно же моего, 43-го, размера.
—       Вот, играйте на здоровье! Только что получили из Канады. Как там ни пытались задержать заказ — словно предвидели, что он обернется против своих же, канадцев,— но наконец коньки здесь.
—       Должен ли я понимать ваши слова как новое приглашение выступать за «Одзи Сейси» играющим тренером? — почему-то смутившись, спросил я.
—       Да, и притом, если хотите, настоятельное приглашение,— улыбнулся одними глазами президент «Одзи Сейси».

Играть мне хотелось очень. Я изголодался по любимой игре, мне не хватало действия. К тому же я уже привык к клубному коллективу, вжился в него, сдружился с заводскими парнями. Я видел, что они привыкли ко мне, а главное, стали мне верить.
—       А в какой тройке вы бы хотели видеть меня играющим?— спросил я Танаку.
—       Выбирайте сами,— ответил он.— Каждый из игроков будет рад играть с вами.

Однако в его голосе мне почувствовалась неуверенность — он опасался, что я выберу ведущее звено. Но дробить сыгранные тройки было нельзя. Я и не собирался этого делать, а решил создать новое звено, по спартаковскому образцу и подобию. Напарников себе я на всякий случай приглядел уже давным-давно. Мой выбор пал на Урабэ и Кёя, двух молодых парней, столь же мало похожих друг на друга, как, скажем, легкоатлет на штангиста.

Урабэ обладал исключительным чутьем позиции, он ценился как организатор атак, так как сочетал в себе хорошее понимание тактики и заряженность на атаку. Но силовой борьбы он избегал, хотя был высокого роста и крепкого телосложения. У него были иное видение игры и своеобразный склад ума. Его тонкий, нешаблонный пас и нестандартная обводка нравились мне, а сильный кистевой бросок, почти без замаха, делал его очень опасным для вратарей.

Кёя же, наоборот, был мужественным бойцом и бесшабашным забиякой, постоянно готовым к рискованной схватке, и обладал неиссякаемым спортивным азартом. Несмотря на свои относительно небольшие рост и вес, он смело шел на силовую борьбу. Кёя был любителем замысловатого дриблинга, разрушителем атак и вечным возмутителем спокойствия. Он многому научился за последнее время. У него, правда, не хватало еще опыта, но были задатки незаурядного игрока. Хотя его отличала невысокая скорость катания на коньках, катался он неплохо и порой в играх был поразительно хорош. Тогда никто не мог его остановить.

Однажды в свалке у ворот кто-то задел его коньком. Потом ему на затылок наложили 25 швов — хорошо еще осталось ухо. На следующую игру он вышел в спортивной шапочке, потому что не смог надеть шлем.
— Я не люблю драться на площадке,— говорил он мне.— Но если меня втянут в потасовку, никогда не дам спуску.