Испанский пароход опаздывает

Увы, слишком поздно наткнулся Мирохин на пропущенные при переводе две строки. Олимпийские игры были позади, яхта № 21 не попала в Мельбурн, но тем более хотелось Пинегину наверстать упущенное.

И это ему как будто бы удалось. В 1957 году яхта № 21 получила, наконец, мерительное свидетельство, а вместе с ним и имя «Лена» (так зовут дочь Тимира Пинегина). На «Лене» Пинегин и Шутков выиграли первенство страны и стали победителями Балтийской регаты. В следующем сезоне Пинегин выиграл Балтийскую регату в Варнемюнде. А затем в борьбе с Мирохиным, выступавшим на яхте, построенной по его собственным чертежам, уже с учетом открытого им примечания, Пинегин и Шутков снова стали чемпионами СССР.

Теперь можно было применить все свое мастерство и в лавировках и на полных курсах. И яхтсмены смело использовали всю площадь парусов, повисая за бортом, откренивая корпус, выжимая из «звездника» все, на что он был способен, и добивались одной победы за Другой.

Так пришел 1959 год, которого с особым нетерпением ждали Пинегин и Шутков. Впервые после Олимпийских игр им предстояла встреча с сильнейшими рулевыми, на сей раз на первенстве Европы и Северной Африки. Эти традиционные соревнования яхт «звездного» класса должны были состояться в районе марокканского курорта Фе-дала, невдалеке от Касабланки, на просторах Атлантического океана, где еще никогда не приходилось выступать Пинегину.

Тщательно готовили Пинегин и Шутков свою яхту к отправке в Марокко, проверили «звездник» на балтийской волне в Варнемюнде, снова выиграли регату и теперь были уверены в том, что поведут борьбу на равных с лучшими рулевыми Европы. И вот в назначенный день два «звездника» были подняты на борт теплохода, отбывающего в Антверпен, откуда на испанском пароходе они должны были продолжить свое путешествие в Касабланку.

Вдогонку за яхтами отправились в путь и два советских рулевых — Пинегин и Мирохин со своими матросами, но, когда они прилетели в Касабланку, «звездников» там еще не было. Как оказалось, фирма, взявшая на себя перевозку яхт, нарушила контракт и задержала пароход в Испании.

24 июня, за три дня до первой гонки, советским спортсменам стало окончательно ясно, что судов своих они не получат. Выход был один: выступать на марроканских яхтах.

Что это были за яхты! Построенные на итальянской верфи в 1944 году, они, конечно, не имели распрямленных корпусов и безнадежно устарели. Два дня советские спортсмены трудились с рассвета до темноты. «Вам надо заплатить русским,— говорили участники соревнований хозяевам яхт,— они реставрировали ваши старые посудины». А Пинегину и Мирохину яхтсмены выражали свое соболезнование, они понимали, как обидно остаться без своих «звездников» перед такими интересными соревнованиями.

Но Пинегину было не до чужих сожалений. Надо же случиться такому: уже разгадав секрет быстроходности «звездников», получив современную яхту, снова оказаться в таком же безнадежном положении, как и три года назад, при последней встрече со Страулино! И все же Пинегин работал не разгибая спины, хоть и знал, что рассчитывать ему не на что. Он готовил яхту к гонкам и изучал величественную водяную арену, на которой предстояла борьба. Какие великолепные места открывались перед озабоченным взором! Широкие песчаные пляжи, пальмовые рощи, белоснежные здания отелей, сверкающие под ослепительным солнцем,— без дымчатых очков и спортивной белой кепки шагу не ступишь. Океанские волны осаждают небольшую уютную гавань, вздымая над молом каскады брызг.

Пинегин и Шутков успели несколько раз выйти в океан, изучая его повадки и знакомясь со своей яхтой. Дул ветер силой всего балла полтора, но в океане шла мертвая зыбь, и пологие и все же огромные валы ровными рядами катились в тишине, чтобы, достигнув берега, с грохотом разбиться на скалах.

Все это было совершенно необычайным для советских яхтсменов. Ветровая волна движется медленней ветра, а валы мертвой зыби неслись вперед быстрее ветра. Таким образом, тот автоматизм действий, который так облегчает рулевому во время гонки его задачу, здесь совершенно исключался, и Пинегину, управляя яхтой, надо было все время взвешивать каждое движение руля.

Пинегин знал, что на своей «Искре», как называлась  предоставленная ему старая итальянская яхта, он не имеет шансов на победу, но, верный своему принципу бороться с полным напряжением сил, удачно начал первую из пяти предстоящих ему гонок. Хорошо взяв старт и умело используя заходы ветра, советский рулевой первым прошел поворотный знак, оставив всех фаворитов на полмили сзади. Лишь в бинокль мог Пинегин разглядеть за кормой яхты Страулино, Белло, француза Шансереля, португальца Фьюза. Но все они имели яхты новых обводов, и Пинегин знал, как трудно будет с ними тягаться на полных курсах.
— Одну гонку, да выиграем,— бросил он Шуткову,— надо только удержаться.

И, хоть ветер дул прямо с кормы и яхты шли полным курсом, Пинегин продолжал сохранять лидерство. Но разрыв постепенно сокращался, и у финиша четверо рулевых все же обошли «Искру». А в следующих гонках Пинегину уже не удавалось сразу вырваться со старта. И каждый раз повторялась все та же картина. До поворотного знака на лавировке шла упорная борьба, а на полных курсах, особенно при бакштаге (курс яхты под тупым углом к ветру), Пинегин проигрывал. И вот серебряная звезда европейского чемпиона в десятый раз вручена Страулино, Пинегин занял девятое место, а Мирохин девятнадцатое.

На следующий день после окончания соревнований в Касабланку пришел испанский пароход с советскими яхтами.