Владимир Куц — двукратный олимпийский чемпион 1956 года:

Чем дальше XVI Олимпийские игры отодвигаются в историю, тем отчетливее становятся их контуры, как они вошли в мое сознание изумительной австралийской весной в Мельбурне. Мне кажется, что я вновь там, вижу улыбающиеся лица незнакомцев и своих соперников. Я считал венгров Ковача и Сабо, австралийцев Лоуренса и Стивенса опасными соперниками. Но главным был англичанин Гордон Пири, за которым нужно было следить в оба. С мыслями о Пири, или мистере «Пуф-Пуф», как его называли журналисты, я начал вырабатывать новую тактику за четыре месяца до отъезда в Австралию. Я решил применить переменный бег на мельбурнской дорожке: поддерживая общую высокую скорость, временами обрывать ее до медленного темпа, а затем вновь повышать. Схема неожиданных спуртов помогла мне победить.

В день приезда в Мельбурн я пошел на тренировку. Там мы встретились с Гордоном Пири. Он откровенно сказал мне, что месяц, проведенный им в Австралии, вполне достаточен, чтобы полностью привыкнуть к новому климату.

Большинство спортивных обозревателей скептически оценивали мои шансы на победу. Дейв Стивене, мой австралийский коллега, был первым, который со всей уверенностью заявил, что на Олимпийских играх победу одержу я. Между прочим, я воспользовался его советом и выбрал для тренировки дистанцию будущего бега. Пройдя рядом со мной тринадцать раз 400-метровый круг, Дейв назвал это настоящим событием в своей жизни. Уходя с дорожки, он сказал: «Вы побьете всех их. Пири — капут!»

Я не. разделял оптимизма Дейва. После первой тренировки я не мог определить, что случилось ее мной. Казалось, что я стал другим человеком: секундомеры показывали страшно плохое время, физическая слабость и поразительная апатия завладели мной. Только спустя одиннадцать дней я почувствовал прилив новых сил.

Наступил час, к которому так долго и упорно готовился я долгие годы. Пролаял пистолет стартера, выпуская 34 соперника. Сразу же протолкавшись через толпу бегунов, я побежал в темпе, выработанном на тренировках. Гордон Пири принял вызов и последовал за мною. Вот что писал я об этой гонке в мельбурнском дневнике: «Пири прилип, как пластырь, я вижу это по длинной тени, подпрыгивающей на зеленой траве. Эта тень продолжает преследовать меня шаг в шаг, несмотря на все мои попытки сбросить ее». Я предлагал Гордону несколько раз выйти вперед, но тот предпочитал отсиживаться сзади. Прошли 5000 метров. Для нас вся битва была еще впереди, но для людей на трибунах и газетчиков все выглядело так, как будто Пири уже победил. Все мои усилия оторваться были безнадежными. Кто из нас был «охотником», а кто «жертвой»? Большинство публики полагало, что «охотником» был Пири. Еще раз я «включил пар» и прошел пятнадцатый круг за 66,4 секунды. Это была переменная скорость в действии! Я остался верен намеченной тактике и следующий круг пробежал за 73,4 секунды. Вскоре неожиданно я так замедлил бег, что, казалось, прекратил состязание. Я жестом показал Гордону, чтобы он шел вперед, и наконец-то он согласился. Мы бежали вместе. Впервые за все время я мог взглянуть на усталую слабую фигуру, маячившую передо мной. Наступил момент для решающего спурта... Пири, очевидно, израсходовал все запасы силы, потому что безнадежно отставал. Его обошли Ковач, затем Лоуренс, поляк Кшишковяк, англичанин Норрис, мой товарищ по команде Чернявский и австралиец Пауэр. Пири закончил бег восьмым. Поздравив меня, Гордон сказал журналистам: «Я бы никогда не смог бежать так быстро». В этом проявился настоящий Пири со своей бесстрашной откровенностью.