Флотские гонки

Затем я служил уже на Черном море, став штурманом на подводной лодке «Политрук». Эта лодка типа «Барс» по тем временам считалась большой — водоизмещением 600 тонн. Но вот переборок она не имела, и командир старался больше чем на сорок метров не погружаться. Впрочем, предельная глубина была, кажется, метров пятьдесят. Подводником я оставался в этот раз недолго. Уже в 1926 году представлялся командиру крейсера «Червона Украина» Н. Н. Несвицкому по случаю назначения старшим штурманом.

С первых же дней службы на Черном море я понял, что здесь с не меньшим рвением и любовью, чем на Балтике, относятся к шлюпочным гонкам, вообще к хождению на шлюпках на веслах и под парусом. В подготовке к ежегодной спартакиаде, во время которой гребле и парусу отводилось почетное место, участвовали все корабли и соединения, в том числе морская авиация и береговая оборона.

На «Червоной Украине», так же как в свое время на «Марате», было немало любителей гребного и парусного спорта. Отлично ходили под парусом старший вахтенный начальник Николай Герасимович Кузнецов, будущий нарком ВМФ, младший штурман И. Ковш. Н. Н. Несвицкий, с которым я познакомился, когда он был командиром славного «Азарда», всячески способствовал развитию парусного спорта.

Как известно, во время стоянки в доке экипаж работает не считаясь со временем, чтобы быстрее сделать все необходимое. Но и в такой напряженной для корабля обстановке Н. Н. Несвицкий разрешил призовой шестерке совершить поход под парусами из Севастополя в Одессу и обратно. Готовились мы к походу тщательно. Все краснофлотцы прошли осмотр у врача крейсера, вручившего нам старательно подобранную аптечку. Старшину шлюпки доктор долго к подробно наставлял на все случаи жизни, так что тот под конец уже путал симптомы аппендицита с кишечными коликами. Много потрудились мы, наводя идеальный порядок на шлюпке. Командир крейсера сам проверил наличие в ней всего положенного морского снабжения — бочонка с водой и деревянного молотка-мушкеля, шлюпочного компаса и запасных уключин и многого-многого другого.

В поход нас проводили торжественным эскортом десять шлюпок с разных кораблей. Через час все они повернули обратно, к Севастополю, а мы продолжали путь на северо-запад.

Плавание шло спокойно, без происшествий. Миновали маяк Тарханкут и на шестой день похода пересекли Карканитский залив. Теперь нам следовало идти к эскадре, корабли которой стояли на рейде у входа в Тендровский залив с запада. Огибать Тендровскую косу, тянувшуюся почти на тридцать миль, не хотелось, и мы перетащили шлюпку через косу. В Тендровском заливе волны нет, дует ласковый теплый ветерок. И вот вдали, на горизонте, показались светло-серые силуэты кораблей. Я подвел шестерку к эсминцу «Петровский». Его командир Н. А. Беспальчев, большой любитель парусного спорта, принял нас прекрасно, угостив обильным флотским ужином.

Пополнив запас пресной воды, тронулись в путь. Стояла великолепная южная ночь, ласково журчала под форштевнем вода. Шли бакштаг, парус дышал как живой, то сильно натягивая шкот, то ослабляя его. И ветерок с юго-запада дул ровно. Я сидел на своем месте на корме, рядом на руле — старшина Николай Колсанов, рабочий парень из Москвы, отлично освоивший на флоте шлюпку. Команда похрапывала, устроившись под банками.

Примерно через час шлюпка неожиданно остановилась, и ее стало быстро разворачивать на одном месте по ветру. «Что за чертовщина»,— подумал я и мигом вспомнил похожий случай на Балтике. Убрали паруса, промерили глубину. Дна не достать. Попробовали грести — шлюпка ни с места!

Старшина Колсанов весело хмыкнул:
— Товарищ штурман, боюсь, Нептун за киль держит. Разрешите турнуть?
—       Давай, пощекочи его, дурня,— поддержали краснофлотцы.