На V Олимпиаду в Швецию
Поблагодарив за буксировку, отдали якорь и подтянулись к причалу. Швартовый конец завели на последний рым — все вокруг уже заняли пришедшие ранее яхты. Нас шумно поздравили с прибытием с французской яхты, нашей соседки. Поблизости стояли и яхты из Петербурга и Финляндии.
Отец сразу же объявил аврал — надо было привести «Руслан» в идеальный порядок, чтобы не опозориться перед яхтсменами многих стран, которые, как и мы, пришли на Олимпиаду. «Красоту» навели быстро. Едва закончили уборку, как пришел таможенный чиновник — в красивой форме, в крахмальном воротничке. Спросив разрешения пройти на яхту, он заглянул в кокпит и каюту, внимательно изучил судовые документы и разрешение яхт-клуба на плавание в Швецию. Задав отцу несколько вопросов на ломаном немецком, вежливо откозырял и сошел на берег.
«Руслан» получил разрешение плавать в шведских водах, а его экипаж — сходить на берег в местах стоянок. Однако проживать в Швеции на берегу и передвигаться по стране запрещалось, для этого требовались заграничные паспорта. Потом отец сходил в яхт-клуб и записал в специальном журнале, что 19 июля 1912 года яхта «Руслан» прибыла из Петербурга в Стокгольм. Указав цель прибытия и сведения о нашем экипаже, отец поставил свою подпись. На этом все формальности закончились...
Яркие впечатления детства остаются с нами навею жизнь. Так навсегда запомнился мне первый вечер в Стокгольме. Как будто и не прошло семи десятилетий... Порт шведской столицы меня поразил: взгляду открывался целый лес корабельных мачт. Среди них было немало мачт парусников, стоявших на рейде. Реи со свернутыми парусами свидетельствовали о том, что парусные суда еще не сошли с арены.
Но стальных мачт со стрелами пароходов-«грузовиков» оказалось куда больше. Суда стояли у разбросанных на большой территории причалов,— стокгольмский порт, один из крупнейших в мире, не имел сплошной причальной линии или гигантских пирсов, у которых могли бы стоять десятки судов. Его причалы были разбросаны не только вдоль извилистой линии материкового берега, но и по многочисленным островам, соединенным между собой постоянными или разводными мостами. И над всем этим скопищем судов, непрерывно что-то грузящих в разверстые пасти трюмов или выгружающих из них на берег, стоял непрекращающийся лязг лебедок, трели свистков и басовитые звуки гудков. Такое я видел впервые.
Трудно было оторвать взгляд и от красивейших яхт, которые все продолжали входить в бухту яхт-клуба. Особенно мне понравились яхты «Карина» — великолепная трехмачтовая шхуна, принадлежавшая какому-то американскому миллионеру, и «Стрела» — стройная, с черным лакированным корпусом паровая военная яхта. С ее флагштока красиво свисал чуть колеблемый ветром андреевский флаг: белый, с синим косым крестом. Если еще добавить десятки снующих моторок, подходящих к яхт-клубу с гостями и отходящих в сторону Стокгольма (связь с городом поддерживалась тогда только морем), звуки музыки из парка Дюргарден, то можно себе представить развернувшуюся передо мной праздничную картину.
Стало темнеть, и вдруг набережные, парк Дюргарден и все суда расцветились гирляндами огоньков. А с островов взлетели фейерверки. На фейерверки я смотрел долго: как только гасли огни одного, немедленно где-то в другой стороне разрывал темное небо следующий. Картина была восхитительная — стокгольмцы готовились к празднику открытия Олимпиады.
Начали подготовку к праздничным дням и на «Руслане»: дежурный по яхт-клубу предупредил, что завтра, 20 июля, с подъемом флага все яхты и корабли должны поднять флаги расцвечивания по случаю начала Олимпийских игр. Одновременно шведский броненосец «Оскар II», серой громадой возвышавшийся у острова Вокхсгольм, произведет артиллерийский салют. Подготовить флаги расцвечивания отец поручил мне и Мише. За час мы скрепили десятки флагов в гирлянды, растянули их на палубе. Однако дядюшка забраковал нашу работу.