На лайбе «Святая Анна»
Пройти «кронштадтские ворота», то есть по фарватеру между островом Котлин, на котором стоит Кронштадт, и искусственным островом Кроншлот, для парусников, как объяснил мне Ройнис, всегда сложная проблема. Попутного ветра для прохода мимо Кронштадта лайбы иногда ждали по нескольку дней. Правда хозяева побогаче разрешали своим шкиперам нанимать буксиры. Но пользовались буксировкой немногие — час работы буксира стоил не меньше 15 рублей, а за буксировку против течения реки, например в Нарву, полагалось платить двойную цену. Так что капитаны лайб обычно предпочитали подождать ветра нужного направления. Такое решение принял и наш капитан. Боцман Андрей нашел матросам дело: кто подкрашивал шлюпку, кто чинил паруса.
Пришло время ужина. Я с удовольствием ел и пшенную кашу, и картошку в мундире. И еще пили вволю чай. Потом мы сидели с Ройнисом на носу, у бушприта, и он рассказывал мне о людях маленького экипажа «Святой Анны».
Нелегко сложилась жизнь боцмана Андрея. Много лет плавал он капитаном лайбы. Два года назад, поздней осенью, Андрей вел свою лайбу из Або (ныне это Турку) в Котку. В эти дни на Балтике свирепствовал бешеный юго-западный циклон. И вот ночью, в дождь, когда своего бушприта и то не видно, не заметили поворотный огонь... Шедшая в фордевинд лайба вылетела на скалы. Погиб весь груз. Правда, хозяин получил страховую сумму. Но Андрея уволил. После этого случая бывшего капитана никто не брал на работу. А у него большая семья. Вот и пришлось Андрею стать боцманом у капитана Карлсона.
Не баловала судьба и Арнольда, матроса, о котором я уже рассказывал. Он круглый сирота, добывая кусок хлеба, уже давно плавает на судах. Этот веселый, приветливый, всегда готовый помочь матрос свободно говорил по-немецки, а вот русского, к сожалению, не знал. Остальные матросы были значительно старше Ройниса и Арнольда. Сильные, умелые, всегда аккуратно и чисто одетые, они меня как бы не замечали. Но на мои утренние приветствия всегда отвечали дружески.
К вечеру, как и предсказывал капитан Карлсон, западный ветер стал стихать. С закатом потянул бриз, и лайбы, поставив паруса, начали вытягиваться на фарватер. Поставили паруса и стали сниматься с якоря и мы. Перед этим капитан и боцман о чем-то громко спорили по-фински. Ройнис шепнул мне, что боцман не советует сниматься с якоря, а капитан решил уходить. И теперь боцман Андрей вместе с матросами налегал на вымбовки шпиля, выхаживая якорь. Включился в эту работу и я. Якорь-цепь лениво выползла из клюза на палубу и, как змея, уползла в цепной ящик. Выбрали якорь, боцман доложил, что «чист якорь», а «Святая Анна» все стояла как вкопанная. Паруса полоскали...
Только после того как вынесли на ветер кливера, лайба стала поворачиваться к фарватеру. Бриз и попутное течение все-таки пересилили упрямицу: ожили, надулись паруса, натянулись шкоты, заскрипели блоки. И вместе с другими парусниками «Святая Анна» пошла мимо Кронштадта. Вот и Большой рейд. На стоящих здесь боевых кораблях бьют склянки, и приятный их звук доносится далеко. Медленно приближается маяк.
На руле стоял Арнольд, капитан сидел рядом на табуретке, курил трубку и посматривал на море. Хотел и я побыть рядом с рулевым, но капитан послал меня в каюту:
— Спать, спать, Юля, все матросы уже спят...
Действительно, вся команда, как только лайба снялась с якоря, отправилась «досыпать», как сказал Ройнис. Я заметил, что матросы при первой возможности не прочь прилечь. Недаром говорят на флоте, что от сна еще никто не умирал...
Разбудило меня заглянувшее в иллюминатор каюты солнце. Я вышел на палубу — полнейший штиль, наша лайба не двигалась. Во время завтрака капитан и боцман изредка обменивались короткими фразами то на финском, то на русском, с длиннейшими паузами между ними.