В годы первой мировой войны
17 июля 1914 года в России началась всеобщая мобилизация. Об этом мы узнали, когда пришли на «Руслане» в Терийоки на назначенные еще в июле гонки. Гонки отменили, а нам посоветовали поскорее уходить домой. Дул попутный ветер, и «Руслан» полетел к Кронштадту. Настроение у нас мрачное, море пустынно — даже ни одной лайбы не видно, ни одного парохода. На подходе к Кронштадту не обнаружили плавучего маяка, видимо его сняли. Зато к «Руслану» подскочил небольшой «номерной» миноносец. Не ответив на наш салют флагом, с его борта прокричали:
— Эй, на «Руслане», куда вы к черту претесь! Вы прошли по минному полю!
Отец ответил, что идем домой... Дальнейший разговор помню плохо. С миноносца что-то кричали о включенных крепостных минах, о необходимости иметь пропуск, а потом приказали немедленно идти в Лесную гавань Кронштадта — к брандвахте. Следовавший за нами красивый красного дерева шлюп «Олег» тоже был отправлен в Лесную гавань. Мы подошли к брандвахте — старому миноносцу. Дежурный офицер вежливо объяснил:
— Плавание запрещено, дальше пустить вас не могу. Впрочем, доложу начальству...
Два раза приходили на «Руслан» офицеры и чиновники, проверяли документы, беседовали, задавая какие-то вопросы отцу и капитану стоящего рядом шлюпа «Олег». Отпустили нас только утром следующего дня со словами:
— Уходите быстрее, Германия объявила войну!
Война внесла свои коррективы в жизнь яхтсменов.
Наши «матросы», студенты Миша и Коля Сухоруковы, стали «черными гардемаринами»: их призвали во флот и направили в Гардемаринские классы, выпускавшие мичманов.
Много яхт в начале войны оказалось в портах Финляндии и Прибалтики. Часть из них постепенно вернулась в свои яхт-клубы. Так, в конце августа из Терийок отбуксировали в Петроград паровую яхту «Первенец» Речного яхт-клуба.
После некоторой проволочки из членов Императорского Петроградского речного яхт-клуба были исключены подданные воюющих с Россией держав, то есть Германии и Австро-Венгрии. Надо сказать, что вначале руководство клуба лишь запретило им посещение клуба. Однако возмущение членством в клубе представителей этих стран было столь велико, что потребовались более решительные меры. Яхты же остались их собственностью...
На несколько лет прекратились выходы яхт в Финский залив, Балтийское море. Многие молодые яхтсмены ушли в армию и во флот. Потом мало кто из них вернулся с войны... Понятно, что активность парусного спорта упала. Большие яхты вообще не спускали на воду — им было тесно в «Маркизовой луже».
Но все же спортивная жизнь в клубах продолжалась: под парусом могла ходить молодежь допризывного возраста и те, кто уже не подлежал призыву,— старшее поколение. Плавали на яхтах и ходили на буерах в военные годы в Невской губе, до линии Лисий Нос — восточная оконечность острова Котлин — Ораниенбаум. Такое разрешение яхт-клубы получили, как только улеглась неразбериха первых недель войны. Так что в 1915 и 1916 годах, как обычно принято в яхт-клубах, торжественно открывали и закрывали навигацию.
В военные годы возникали даже новые парусные общества. В апреле 1915 года был создан небольшой, но дружный яхт-клуб «Варяг». Он арендовал двухэтажную дачу в Старой Деревне на Большой Невке, недалеко от Елагина моста. Членами клуба состояли студенты, гимназисты, служащие — в общем, люди без особого достатка. Яхт в клубе было не более двадцати, все небольшие, выделялся величиной только тендер «Нора» с корпусом из красного дерева. Клуб принимал активное участие в гонках тех лет, устраивал совместные плавания яхт в Петергоф, Стрельну и Ораниенбаум. Дух в нем установился демократический, и яхтсмены «Варяга» впоследствии внесли свой вклад в развитие советского спорта.
Яхт-клуб «Варяг» запомнился мне и моим сверстникам, потому что при нем организовали Морской союз молодежи. Принимали в союз школьников. Члены союза носили морскую форму и посещали обязательные занятия: зимой теоретические, летом практические — на яхтах. Союз после соответствующего экзамена по морской практике и яхтенному делу присваивал звания «рулевой» и «капитан» Морского союза молодежи.