В поисках волшебных крыльев

В силу сложившихся обстоятельств я окончил институт физкультуры, когда мне уже было за тридцать. Занимаясь спортом и тренерской работой, я часто ощущал недостаток знаний. И, стараясь восполнить этот пробел, много читал литературы по физиологии, психологии, философии, теории физического воспитания. Весь этот материал очень помог мне в моей работе.

Незадолго до окончания института мне предложили работать с горнолыжниками «Буревестника». Подумав, я согласился. Ведь здесь у меня будет больше возможностей применять свои знания, умение, опыт.

И вот я еду на первое знакомство со своими будущими питомцами в Кировск, в тот самый город, который когда-то уже определил мою судьбу.

За окнами поезда желтые поля, на половину раздетый лес с редкими пятнами огненно-рыжих листьев. А мои мысли — в снежном Кировске. Уж который раз представляю себе каждый день предстоящего сбора, продумываю каждую тренировку, каждое упражнение на снегу. Поневоле вспоминаю самое интересное из своих тренировок, проведенных на склонах Кавказа и Тянь-Шаня, незабываемые уроки альпийских трасс. И память отбирает найденные удачные решения сотен задач, в поисках которых прошли все мои годы в спорте, которые и составляют мое главное богатство — опыт.

Кировск, как всегда, встретил меня злыми, порывистыми ветрами и колючей поземкой вдоль крутых узких улиц. В городе снега было маловато. И мы ездили тренироваться на плато Рассвумчорр. Это о нем написал свою песню Юрий Визбор:
На плато Расвумчорр не приходит весна.

На плато Расвумчорр все снега да снега...

И правильно написал. Зима там бесконечная, а снега действительно большие.

Помню, начал знакомиться со спортсменами «Буревестника», которых мне предстояло тренировать. И вот когда на своем опыте понял, к чему привело отсутствие единой методики тренировок: что ни лыжник, то своя «манера», свое понимание техники. Я и мои будущие ученики говорили, по сути дела, на разных языках. «Школы» ни у кого из них не было. Каждый поворачивал на лыжах как мог, трудно было даже говорить о каких-то отдельных ошибках. Весь рисунок техники распадался на части, навыки закостенели за многие годы, и все усугублялось тем, что, раз заучив ограниченный набор технических приемов, спортсмены держались за них, боясь учиться дальше.

И тогда мы открыли «букварь» и все начали сызнова. Бегло повторяли стойки, торможения, повороты, подготовительные и специальные упражнения, попутно договаривались о единой терминологии. Приемов в горнолыжном спорте сотни, а узаконенных терминов, дай бог, десяток. Конечно, привести всех своих воспитанников к «одному знаменателю» я и не помышлял. Это было и трудно и переносилось бы ими болезненно. Но найти общий язык мы были обязаны. Хорошо еще, что ребята мне доверяли как тренеру. И принимали мои рекомендации без особых возражений и сомнений.

Верил ли я в то, что когда-нибудь мои питомцы станут сильными лыжниками, будут конкурентами чемпионов и даже чемпионами страны? Да, можете себе представить, верил. Хотя оснований для этого у меня не было решительно никаких. Но ведь без убежденности, что твой труд принесет желаемые плоды, невозможно и трудиться!

Прежде со сборной «Буревестника» работал тренер Ю. Кабин. Он отрекомендовал некоторых спортсменов, с которыми мне предстояло работать, так: Рита Клейменова, по его мнению, бесперспективна, и зря я взял ее в команду. Лучшая из них — Галина Малоземова шла «ничего», но не более. Попала на первенство страны, куда-то в третий десяток. Ну, а Шихова... на нее тоже не стоит рассчитывать. И так далее...

Позднее я подробно и обстоятельно беседовал с тренерами студенческих коллективов, расспрашивал и их об этих спортсменах — о сильных и слабых сторонах их характеров,   о привычках и наклонностях, мне надо было как можно скорее найти с ними общий язык. Я искал у тренеров помощи и поддержки, чтобы потом, когда их ученики останутся со мной вдалеке от своего коллектива, от своего спортивного учителя, с которым они привыкли работать несколько лет, мне было легче их понять.

Честно говоря, беседа с тренерами была для меня более приятной и обнадеживающей. Правда, они говорили мне о своих учениках прямо противоположное тому, что я услышал от тренера студенческой сборной.

Преподаватель Московского авиационного института Николай Тарасов сказал мне, что Галина Шихова — его лучшая ученица. К тому же она прекрасно успевает в институте, несмотря даже на то, что подолгу находится в отрыве от вуза — в горах. А авиационный институт — «трудный».

Меня это обстоятельство, кстати говоря, не меньше обрадовало, чем спортивная характеристика Шиховой. Ведь сообразительность, находчивость, ум большому спортсмену нужны не меньше, чем инженеру.

Екатерина Вогулкина — экс-чемпионка страны по слалому — теперь работала в Свердловском горном институте. И Галина Малоземова, и Рита Клейменова учились горным лыжам у нее. Способные девушки — и в спорте и в учебе. Галя Малоземова — разносторонняя спортсменка, имеет разряды по нескольким видам спорта, а по лыжным гонкам даже первый. Все это рассказала мне о них Вогулкина.

Так кто же был прав — преподаватели институтов или тренер студенческой сборной?

Естественно, после того как спортсмены попали в сборную команду, преподаватели очень редко видели их. Теперь они часто уезжали в горы на соревнования и тренировки. И на их судьбу наибольшее влияние оказывал тренер сборной команды. Конечно, дальнейшее мастерство спортсменок зависело не столько от преподавателя вузов, сколько от того, чему их учили в горах...

Мне думается, что большую роль в отношении тренера сборной команды к спортсменам играет тот факт, что как бы долго и много ни работал он с ними, каких бы высот ни достигли они под его руководством, все равно их тренером он... не считается. И в графе спортивных анкет «Ваш тренер» они по-прежнему пишут фамилию преподавателя своего вуза. Спортсмены поступают правильно. Но это, естественно, намного снижает заинтересованность тренеров сборных команд.

Может, поэтому преподаватели и тренер так разноречиво отозвались о спортсменах, с которыми я должен был начать работать?..

Впрочем, в тот день, когда я впервые увидел свою «разношерстную» команду, мне стал понятен пессимизм многих тренеров, которые считали, что со спортсменами, испорченными неверной методикой, уже ничего не поделаешь, и опускали руки. Вот этого как раз мне и надо было остерегаться.

И я решил, вопреки этому мнению, попытаться научить студентов-горнолыжников быстро и красиво спускаться на лыжах по разнообразным трассам.

К тому времени у меня уже был кое-какой опыт подготовки спортсменов высокой квалификации. Моей ученицей была одна из сильнейших слаломисток — мастер спорта Альфина Иванова. Правда, с ней я начал работать, когда она была еще школьницей и едва умела поворачивать на лыжах.

Впервые я увидел ее десять лет назад. Помню, приехал вместе со своим другом художником Борисом Аксельродом в Кавголово. Он тоже увлекался горными лыжами и любил возиться с малышней, которая сновала по нашим кавголовским склонам. Вечно вокруг него — десятка два мальчишек, девчушек. Был как раз разгар школьных каникул. И едва мы вышли на гору, Бориса окружила шумная ватага его учеников. Он познакомил их со мной. А после говорит:
— Понаблюдай-ка за ними... Обрати внимание вон на ту девочку.

Это и была Альфина Иванова — любимица Бориса и будущая чемпионка страны. Она старательно выполняла все задания своего тренера, не спорила, не отлынивала от трудных упражнений. Иной раз Борис заставлял ее с десяток раз повторять один и тот же элемент, пока он получался у Аллы легко, естественно. Это нудное занятие. Но Альфина слушалась Бориса, не противилась скучному занятию.

Это было очень здорово! Несомненные природные способности в сочетании с умением упорно работать под руководством тренера должны были привести девочку на пьедестал чемпиона.

С тех пор я не выпускал Альфину из виду и всякий раз, когда бывал в Ленинграде, обязательно ездил смотреть, как тренируются ученики Аксельрода, старался всем, чем мог, помогать Борису.

В марте 1960 года шестнадцатилетняя Альфина впервые вышла на «взрослый» старт. Было это на чемпионате страны в Бакуриани. Ее дебют был удачен. В слаломе Алла заняла восьмое место. Это еще раз убедило меня в том, что в Кавголове на коротких трассах можно готовить хороших слаломистов. А вот чтобы добиться успеха в слаломе-гиганте или скоростном спуске, надо чаще ездить в горы.

Мы с Борисом старались сделать все, чтобы на будущий год Альфина получила необходимую подготовку и на длинных трассах и смогла бы выступать во всех видах альпийского троеборья. Но Борис в горы поехать не мог. Он попросил меня всю заботу об Алле взять на себя.

И вот чемпионат страны 1961 года на плато Чимбулак в горах Тянь-Шаня. Начались старты полуфинала. Альфина тогда «зарабатывала» очки команде, шла не торопясь, но наверняка. Ее главная задача — устоять, не упасть, а то не попадет в зачет, команда потеряет очки и отступит назад в таблице первенства. Такая задача, конечно, мало способствует росту мастерства молодых. Риск здесь не поощряется. А без него в спорте просто делать нечего.

Вся надежда была на финал. Но в последний день, возвращаясь после финиша домой, Альфина упала и отточенным кантом лыжи повредила себе ногу. Как это было обидно! В том году Алла была прекрасно подготовлена. Мы надеялись, что она станет мастером спорта. И вот — такое невезение!

Снова, как мне когда-то, помогла медицина. Врачи действительно способны творить чудеса! Алла выходит на старт, не чувствуя боли...

Признаться, на слалом-гигант я особых надежд не возлагал. Ведь Альфина — дочь маленьких кавголовских горок. Каждый ее старт стоил мне немало нервов, а тот — особенно. Я как сейчас помню этот ее спуск. Старт дан на «верблюде». Пройдена «люлька». Алла набирает скорость, приближается к «пересечению». Из-под ее лыж рвется тугое облако искрящихся снежинок, которое вырастает до размеров тучи на крутых виражах и совершенно пропадает на пологих участках.

Пройдено плато. Секундомеры показывают, что Альфина идет быстро, лишь чуть-чуть проигрывает лидерам. Состояние у меня было такое, словно мне самому предстоит сейчас выйти на сложнейшую трассу спуска.

И так целых две минуты...

В голове одно — только бы не упала!

Вот наконец «музыкальные» бугры! А там уж и финиш!
—       Время! Время! — кричат со всех сторон болельщики, участники, тренеры.

Судья-информатор объявляет время. Оно обозначает пятое место и звание мастера спорта!

Я кричу:
—       Молодец, Алка! Ура!!!

...Мы уезжаем с «Небесных гор» с большими планами. Но в сборную команду Аллу пока не берут. А ей так надо было познакомиться с техникой сильнейших горнолыжниц мира!

Следующий год был знаменателен для нас с Аллой. В Бакуриани проходила Спартакиада народов СССР, и Альфина, выступая по группе девушек, с большим преимуществом выиграла и слалом, и скоростной спуск, и троеборье. Это прибавило моей по-прежнему скромной ученице уверенность в себе. Но мне не нравилось, как она прошла трассу скоростного спуска. Надо было подтягивать и слалом-гигант.

А в 1963 году она блестяще выдержала испытание на новых сложных трассах Чегета. Такие трассы — большой крутизны, жесткие, ледяные — были тем камнем преткновения, на котором неизменно спотыкались советские лыжницы за рубежом.

Здесь, на крутом Чегете, Алла продемонстрировала свои способности великолепно идти по обледенелым склонам и показала завидную «прочность» технического умения. Она выполнила намеченную нами программу, заняла третье место в слаломе и троеборье. Теперь Алла выступала уже вместе со взрослыми. А многие ее соперницы — фавориты пологих трасс, таких, как на Чимбулаке, — оказались во втором-третьем десятке.

В апреле в Кировске на соревнованиях на приз имени С. М. Кирова и на Празднике Севера Алла снова выступила хорошо, хотя здесь трассы были уже иного качества— мягкие.

Кстати говоря, умение найти «подход» к мягким или льдистым трассам — ахиллесова пята многих наших горнолыжников. Алла, как тогда выяснилось, умеет это делать.

После соревнований проводились заезды на достижение всесоюзных рекордов скорости. О них я уже рассказывал в главе «Мой самый быстрый снег». Однажды во время тренировок Альфина поднялась вместе с нами на Айкуайвенчорр. Я не обратил на нее внимания. Думал, она спустится потихоньку. Но, к моему изумлению и, признаюсь, ужасу, она приняла низкую стойку и... понеслась вниз. Я перепугался насмерть. К счастью, все обошлось благополучно. Кто-то засек ее спуск. Оказалось, что она развила скорость около ста двадцати километров в час.

В следующем сезоне — олимпийском — 1963/64 года мы с Альфиной занялись каждый своими делами и несколько отдалились друг от друга. Нет, не разошлись. Алла была принята в сборную команду страны, готовившуюся к поездке в Инсбрук, я мог о ней не беспокоиться. А сам я был поглощен заботами о своем «бесперспективном» «Буревестнике».

Там у меня довольно скоро дела пошли на лад. Ребята втянулись в жесткий режим. Подымались в семь утра, делали почти часовую зарядку. После завтрака часов до трех-четырех тренировались на склоне, перед ужином — занимались в спортивном зале. В Кировске темнеет рано.

В пять часов уже ничего почти не видно. Зато когда мы бывали на Кавказе, то тренировались целыми днями.

Сам я работал без отдыха, со склона не уходил с утра до вечера. Если у спортсменов еще бывали свободные от тренировок дни, то мне отдыхать было некогда. Даже когда одни студенты после обеда углублялись в науку, обложившись учебниками, я с другой группой уходил на слалом.

Каждый вечер мы собирались все вместе, обсуждали свои тренировки. Я внимательно следил за самочувствием лыжников. И если кто-то мне говорил, что устал, хотел бы отдохнуть, я освобождал его от занятий без лишних разговоров. Слишком хорошо знал, что такое переутомление, и не хотел, чтобы это же испытали и мои ученики.

Я вел своих «зайчиков», как прозвали сами себя студенты, к одной цели, но самыми разными путями. Когда у спортсмена не получался какой-то элемент, я давал подводящее упражнение. Одни схватывали его на лету. У других оно не получалось. Тогда я менял это упражнение на другое, искал новые модификации до тех пор, пока не находил то упражнение, которое понятно и доступно данному лыжнику. Только теперь упражнение можно применять для тонкой шлифовки изучаемого элемента техники.

Да, настоящий спортсмен — это произведение искусства, которое постоянно находится в работе, совершенствуется. Но чтобы создать это «произведение», нужны годы упорнейшего труда.

Мне думается, что высокое мастерство спортсмена — гимнаста, легкоатлета, велосипедиста, прыгуна в воду, фигуриста — так же прекрасно, как симфонии Бетховена или полотна Врубеля.

В горных лыжах эстетическая сторона спорта выступает в особом качестве. Занимаясь горными лыжами, человек получает радость не только от удовлетворения естественной потребности двигаться, но и от красоты природы, окружающей его. Ведь занятие горными лыжами связано с пребыванием в горах Кавказа, Тань-Шаня, Алтая, Хибин, Карпат, Альп, Саян и т. д., где самое синее небо, где самый белый снег и зима, прекраснее которой нигде нет и быть не может.

Лыжники, покоряющие отточенным стилем, мужеством, ловкостью, мчащиеся со стокилометровой скоростью и непостижимым образом минующие препятствия на своем пути, невольно создают атмосферу молодости и счастья. Вам подчиняются пространство, время, скорость. Вы чувствуете себя владыкой гор. И поди найди всему этому равнозначную замену!

Тренируя лыжников «Буревестника», я знал, что на них будут смотреть сотни глаз. И, покоренные простотой и легкостью, с которой спортсмены спускаются с головоломных круч, зрители сами захотят постичь секреты этого «волшебства». Это увлечение будет расти, как вал лавины, начавшейся от одного снежка. Ведь горные лыжи, едва успев родиться, завоевали себе мир двадцатого века, став всеобщим увлечением повсюду, где есть снег, горы и даже горки.

К началу олимпийского года я и мои ученики уже говорили на одном, понятном нам всем языке. Умение их росло от тренировки к тренировке. И я, увлекшись работой, редко вспоминал о своей ученице Альфине Ивановой.

Старшим тренером сборной команды, готовившейся к поездке на Белую Олимпиаду, был Ю. Кабин. Он взял Альфину в свою группу, и я был спокоен. С Ю. Кабиным мы были сверстниками, старыми знакомыми, частенько сетовали на горести нашего любимого спорта, искали выход. Почти всегда приходили к единому мнению. Словом, разночтений в технике и методике обучения у нас с ним как будто не было. И я спокойно доверил ему свою талантливую ученицу, которая была безусловно первым номером олимпийской команды.

И вот однажды, незадолго до выезда наших спортсменов на олимпийские старты, Ю. Кабин напомнил мне об Ивановой. Он попросил помочь ему. Что-то не то с ней происходит...

Я не узнал Альфины. Глядел, как идет она трассу, и не верил своим глазам. Альфина буквально разучилась поворачивать, то и дело падала. В таком виде везти ее в Инсбрук не имело смысла. А спасти положение я уже не мог. Так и сказал Кабину: ничего сделать не могу.

Буквально за несколько дней до выезда в Инсбрук Алла на трассе скоростного спуска упала — и сотрясение мозга.

Из строя Алла вышла почти на месяц. Но еще дольше она не могла оправиться от тяжелой психической травмы. Ей все казалось, что никогда больше она не сможет кататься так, как раньше.

Как мне было тогда обидно! Ведь получилось, что все наши многолетние с Аллой и Борисом труды пропали даром. Ю. Кабин не смог найти общий язык с Альфиной Ивановой. Пусть эта история послужит предостережением всем, кто собирается стать тренером, будьте очень внимательны, очень терпеливы, очень любите своих питомцев.

Словом, так или иначе, Альфина вернулась в «Буревестник», и нам, всем вместе взятым — и мне и «зайчикам», предстояло «врачевать» ее от всех недугов. Прошел назначенный врачами срок, и она снова встала на лыжи. А через неделю, несколько оправившись от потрясений — физических и моральных, выиграла всесоюзные соревнования сильнейших горнолыжников страны. На олимпийские игры, однако, она уже поехать не могла. И наша команда осталась без первого номера.

Впрочем, как это ни странно, многие из наших сильнейших на ту Олимпиаду не поехали. Спартаковку Нину Меркулову тренеры сборной «не увидели», хотя спустя месяц после Олимпиады она с большим преимуществом выиграла на чемпионате страны две золотые медали; Галину Малоземову, ставшую абсолютной чемпионкой страны, победительницей многих ответственнейших соревнований, посчитали просто бесперспективной. А ведь результаты всей нашей команды могли быть куда лучше, если бы в ее составе были эти спортсменки. В последние годы каждая из них выигрывала чемпионат страны в своем коронном виде с большим преимуществом. Особенно сильны они на жестких трассах. Иванова и Меркулова, например, отрываются от своих ближайших соперниц на шесть-семь секунд, когда идут по ледовой трассе. А в Инсбруке на склонах как раз и был лед.

Проводив олимпийцев в Инсбрук, пожелав им всех благ, счастливых стартов, мы продолжали готовиться к чемпионату страны. Я все искал наиболее верные и короткие пути к мастерству для каждого из моих питомцев в отдельности, искал возможности развить то, чем наградила их природа. И вот тогда, в первый же год своей работы в «Буревестнике», я понял, что как хорошо спортсмену ни объясняй то или иное упражнение, каким бы способным и понятливым он ни был, но ему проще понять и легче выполнить, если тренер ему это упражнение еще и покажет. Поэтому всегда все свои объяснения я подкреплял показом. В свое время я был неплохим «стилистом» горных лыж. И решил по возможности поддерживать и впредь свою техническую форму.

В соревнованиях я решил больше не участвовать, так как времени для своей подготовки у меня совершенно не оставалось. Каждый день мне приходилось по пятнадцать-двадцать километров гоняться вместе со своими «зайчиками», уставал так, что валился с ног. Где уж тут было готовиться еще и самому.

Однако выполнить это свое решение мне в том году не удалось. На предолимпийских отборочных соревнованиях меня попросили поставить трассу слалома-гиганта и открыть ее. Я открыл ее, или, другими словами, «проложил след» по трассе. Стою на финише, никак не отдышусь. Один за другим уходят со старта наши корифеи: Виктор Тальянов, Таллий Монастырев, Александр Филатов, мой однофамилец Василий Мельников и другие. Сборная команда, по словам ее тренеров, была в отличной форме, прошла серьезную подготовку. Вдруг слушаю, как объявляют результаты, и ушам своим поверить не могу. Неужели! Я третий? И первому-то на длинной трассе проиграл всего несколько десятых долей секунды. Ничего не могу понять. Подхожу к Ю. Кабину...
— Видишь ли,— объяснил он мне тогда,— объем работы нашей сборной даст себя знать только в феврале — марте.

А у меня зародилось тревожное подозрение; если неправильно тренировали Альфину Иванову, то почему не могли тренеры наошибаться и со всей командой?

Позже я, да и многие из тех, кто болел за наших горнолыжников перед телевизорами, у радиоприемников, на склоне в Инсбруке, поняли. что наши горнолыжники не были готовы выступить в Инсбруке, и результаты их были значительно хуже, чем все мы ждали. Не вошли они в желаемую форму и к марту — к чемпионату страны. Никто из них не мог блеснуть даже на своих домашних трассах. Разве что Виктор Тальянов и Таллий Монастырев. Оказалось, тренеры сборной и методист-ученый В. Станкевич все же наошибались. Я после много разговаривал с некоторыми олимпийцами и понял — опять перебрали с общефизической подготовкой. Силу «качали» с таким рвением, что некогда было думать о других физических качествах. Случилось то, что случается с пианистом после того, как он потаскает ведра с водой или поработает лопатой,— играть не может, пальцы не слушаются. Мышцы, на которых основана их виртуозная техника, грубеют, закрепощаются. То же самое произошло с горнолыжниками. К тому же они еще и устали от больших нагрузок, перетренировались.

Зато в олимпийском году начали свое призовое шествие мои «бесперспективные» «разношерстные» «зайчики».

На всесоюзных соревнованиях сильнейших горнолыжников страны Альфина Иванова выиграла слалом, Галина Малоземова — слалом-гигант, а «полный ноль» Рита Клейменова была третьей в скоростном спуске и слаломе-гиганте. Сам я победил в «гиганте», был третьим в слаломе, четвертым в скоростном спуске. Все это принесло мне первое место в сумме троеборья. Повезло мне и на Чимбулаке, на традиционных соревнованиях на приз «Серебряный эдельвейс». Там я выиграл «гигант».

Четвертого марта 1964 года начался чемпионат страны по горным лыжам в Терсколе. Я приехал сюда за неделю до старта. Сразу же собрал своих спортсменов. Тогда они были в разных командах, чемпионат страны разыгрывался не по обществам, а по республикам и городам. И снова начал с ними накатывать по десятку километров в день. Сам я опять-таки выступать не собирался. Однако тренер сборной команды России В. Зырянов попросил меня по старой памяти выступить. И я не смог отказаться. Правда, я чувствовал, что он позвал меня по принципу «на безрыбье и рак рыба», не больно в меня, «старичка», он верит— хоть и поставил в первую команду, но последним номером. Что ж, думаю, может, ты и прав. Сам-то я не готовлюсь...

Чемпионат начинался со скоростного спуска. Трассу я так и не успел пройти ни разу. Просмотрел ее бегло накануне и все. И номер у меня был не лучший — в конце первой группы.

И вот — старт! Иду по трассе. А она как огромный слалом-гигант — вираж в вираж. Приближаюсь к финишу. Трасса жесткая, ледяная. Ноги устали! Стою уже на «зубах». Сказывается перерыв в тренировках. Да месяц я пробыл в Москве, вообще на лыжи не становился. И вот на самом последнем вираже лыжи выскальзывают из-под меня, и я сажусь на пятки. Меня несет прямо в кусты. Стыдно! Хоть сквозь землю провались! Лучше уж упасть. Ноги как из ваты. Сижу так на лыжах и еду. Наконец лыжи вывезли меня на «полку» и почти остановились — там пологое, совсем плоское место перед финишным бугром на трассе Чегет. Тут я встал, толкнулся палками и не торопясь поехал к финишу.

После финиша я, не останавливаясь, уехал подальше в кусты. Переживаю. Понемногу отхожу. По радио объявляют мое время. По голосу информатора чувствую: что-то произошло. Сильнейшие-то все уже профинишировали!

Так и есть! К моему громадному удивлению, у меня — третий результат. Первым я проиграл совсем немного — В. Тальянову одну секунду, а Т. Монастыреву — четыре  десятых.

На этих соревнованиях впервые в своей спортивной жизни я заболел. Весна, жарко, кругом лужи. Л я в войлочных чешских ботинках, которые промокают при первом же соприкосновении с влагой. Конечно, я промок. Высушить обувь и одежду негде было. Это теперь лыжники живут в благоустроенном «Итколе». А еще несколько лет назад мы размещались в холодных комнатах, стены которых покрывались льдом. Не то что обсушиться, помыть руки было негде.

К вечеру у меня поднялась температура — тридцать восемь и пять. Голова болит, самочувствие препаршивое. На слалом я все-таки вышел. Если бы не долг перед командой, ни за что бы не вылез из-под одеяла. Разминаюсь, разминаюсь — не помогает. Не могу повернуть и все. И не волнуюсь. Что за черт? Такого со мной еще не было. Трассу прошел с трудом, до финиша доплелся на одном «надо». Место занял плохое. Но главное — не подвел команду.

Весь остаток того дня меня лечила по всем правилам народной медицины Галина Евгеньевна Луценко. Я парил ноги, пил крепчайший чай со спиртом, капал в нос луковый сок. Помогло. Через день уже был здоровым. И бодро вышел на старт слалома-гиганта.

Здесь у меня был пятый номер. Трасса в отличном состоянии. Иду, и вроде все отлично получается. Позади уже метров четыреста. И вдруг... Вы уже, вероятно, заметили, что это «вдруг» преследовало меня на протяжении почти всей спортивной жизни. Есть такие невезучие спортсмены, с которыми обязательно что-нибудь да случается. Кажется, все идет прекрасно, победа у него в руках. И вдруг он пролетает мимо финиша. Да так далеко, что, пока возвращается назад, все проигрывает... Вот так и со мной... И вдруг я ломаю палку на самом крутом месте. Техника в слаломе-гиганте у всех разная. Одни редко и слегка опираются на палку. А я в каждом вираже провожаю себя такими сильными уколами, что гнутся палки, рвутся темляки и кольца не выдерживают, ломаются...

Ох и неудобно же было мне идти без палки! Прямо хоть сходи. Первый раз в жизни об этом подумал всерьез. Промучился до финиша. И опять, как на Чимбулаке, радостный сюрприз — мое время третье. Только Монастыреву и Тальянову удалось меня обыграть.

Два третьих, ...надцатое место в слаломе, где я выступал больным, дало мне в сумме троеборья четвертое место. Так что не зря взял меня в команду Зырянов!

Очень порадовали меня и наши «буревестники». Таллий Монастырев заработал «серебро» в скоростном спуске, «золото» в «гиганте» и стал абсолютным чемпионом страны. Галина Малоземова тоже стала абсолютной чемпионкой страны и получила бронзу в скоростном спуске. Вторым призером и мастером спорта стала судентка МАИ Галина Шихова. В сумме спортсмены нашего общества выиграли самое большое количество медалей. Это впервые в истории «Буревестника». Я был доволен. Разве что Альфина Иванова должна была выступить лучше. Но, к сожалению, на ней все еще сказывались последствия травмы. И в том олимпийском году на чемпионате страны она была только третьей.

Казалось бы, после этих удач бывший тренер сборной «Буревестника», впоследствии тренер сборной Союза Ю. Кабин должен был переменить мнение о лыжницах, с которыми он еще сравнительно недавно работал. Но, как ни обидно, даже после чемпионата страны, где двадцатичетырехлетняя Галина Малоземова стала абсолютной чемпионкой, а двадцатитрехлетняя Галина Шихова — серебряным призером, в сборную команду страны старший тренер их не взял.

«Неужели считает их успех случайным?» — подумал я тогда. Но позже выяснилось, что Ю. Кабин продолжает считать чемпионок и призерок страны... бесперспективными, по-прежнему в них не верит.

Но я в них верил. И у меня не пропало желание еще тоньше шлифовать грани большого таланта этих лыжниц.

Уча других, я учился сам. Продолжал искать. И, найдя что-то новое, осознав его, прочувствовав, что называется, собственными ногами, учил потом спортсменов. Все это помогало мне сохранять хорошую форму, улучшать свой стиль, показывать на соревнованиях приличные результаты. А результаты, в свою очередь, помогали мне переубеждать «упрямых».

Проверив на себе, уж в который раз, что умение владеть своими нервами, умение настроить себя на старте — важнейшее условие успеха в спорте, я кропотливо учил этому умению и своих «зайчиков». Всегда старался быть возле них в предсоревновательные дни и особенно на старте. Все время напоминал им, чтобы они разминались, двигались. Пока мысль спортсмена направлена на разминку, пока он настраивается на предстоящий спуск, можно за него не бояться, он не «перегорит». Когда до старта оставались минуты, я старался всячески отвлечь спортсмена от мыслей о возможной неудаче. И лишь на самом старте я оставлял его один на один с собой, предварительно настроив на борьбу.

Зимой 1964/65 года мы много искали, экспериментировали, не останавливались на достигнутом. С каждым днем зрело мастерство студентов-горнолыжников.

Особенно заметно прогрессировала Альфина Иванова. В студенческих играх она победила своих грозных соперниц по команде — чемпионку страны Галину Малоземову и серебряную призерку Галину Шихову. Иванова выиграла троеборье и слалом-гигант. На первенстве ДСО Профсоюзов прибавила к своим трофеям серебряную и бронзовую медали. И вот главный экзамен сезона — чемпионат страны 1965 года.

Сильные оттепели, а потом колючие морозы превратили горнолыжные трассы в каток. Женская трасса скоростного спуска — почти два километра — петляла по крутому бугристому склону Чегета, среди черных обломков скал, громадных сосен и зарослей колючего кустарника.

Иванова стартует одной из первых. Сразу со старта на крутом ледяном склоне она набирает большую скорость и скрывается среди деревьев. Замолкает многоголосый гул старта. Тишина нагнетает напряжение ожидания. Все ждут результата.

А он — ошеломляющий! Тренеры и спортсмены наперебой переспрашивают время Аллы Ивановой. Оно почти на семь секунд лучше, чем у многократной чемпионки страны А. Артеменко, занявшей второе место. А Артеменко но верит своим ушам, такой разрыв кажется ей невероятным. В который раз она подходит к судьям, просит еще раз проверить результат Ивановой. Но нет, все верно.

Большой разрыв во времени оказался неожиданным потому, что ледяные трассы у нас на соревнованиях бывают редко. А на них-то преимущество лыжниц нового поколения (Нина Меркулова выиграла в слаломе-гиганте тоже почти семь секунд) особенно очевидно.

Алла тогда упала на слаломе-гиганте. Но даже такая неудача не помешала ей стать абсолютной чемпионкой страны.

Галина Шихова на этих соревнованиях заняла третье место в слаломе. А Галина Малоземова после серии удачных выступлений — ей принадлежала большая медаль «Серебряный эдельвейс» и победа в соревнованиях сильнейших — выступила неважно. Где-то мы допустили ошибку, и спортсменка «не дотянула» свою лучшую спортивную форму до главных соревнований.

Зима 1966 года закрепила репутацию моих когда-то бесперспективных «зайчиков». Альфина Иванова опять выиграла почти шесть секунд в скоростном спуске и стала чемпионкой. Галина Малоземова хоть и проиграла Альфине спуск, зато отобрала у нее звание абсолютной чемпионки страны. В спуске она была «серебряной». Галина Шихова — вторая в слаломе-гиганте.

На первенстве ДСО Профсоюзов выступление наших девушек, право же, можно было считать триумфальным. Они выиграли весь «металл» в слаломе, золото и бронзу в слаломе-гиганте, серебро и бронзу в скоростном спуске.

Венцом всех успехов студентов была командная победа «Буревестника» на чемпионате СССР 1967 года!

Чем больше радовался я успехам своих учеников, тем придирчивее относился к шероховатостям их техники, острее переживал недостатки, вдруг проглядывавшие наружу в минуты сильного эмоционального подъема. Я упорно старался избавлять своих «зайчиков» от всего вредного, что еще было в их манере спуска. Иной раз не спал ночами, придумывая, как, чем выправить их технику, понять причины, порождающие ошибки. Как я уже говорил, бывает и так — ошибка одна, а причины-то разные у каждого спортсмена. И различными средствами надо их исправить. Вот и не спишь, все ищешь эти средства.

Лишь непосвященным кажется, что все спортсмены одинаково бегают, прыгают. А опытный тренер сразу увидит сотни нюансов в финишном спурте спринтеров.

Как художники различают сотни оттенков там, где все остальные видят только черный цвет, так и тренер видит сотни различий в технике идущего по трассе лыжника. Он мгновенно оценит положение тела, скорость, ритм, темп и многие другие детали, специфичные для каждого вида спорта.

Именно это умение видеть, умение отступить от общепризнанных норм отличает работу смелого, думающего тренера, способного распознать особенности данного спортсмена и заставить их ему служить. Интуиция, перемноженная на опыт и знания, характеризует талантливого тренера, который может сопоставить, казалось бы, несопоставимое, найти логическое там, где для «невооруженного глаза» царит один лишь хаос.

Спорт, педагогика требуют призвания, и не меньше, чем любое другое искусство.

Как и всякое другое искусство, творчество, работа спортивного педагога не терпит директив, администрирования, понуканий.

Как всякий успех, успех тренера зависит не только от степени его дарования. Для того чтобы талант проявился полностью, чтобы мы узнали имя учителя, воспитавшего чемпионов мира, олимпийских игр, необходимо, чтобы область приложения его труда находилась на мировом уровне или имела условия для такого уровня развития.

Правда, доказать, что у нас есть такие тренеры, трудно. Но вот доказать, что у нас были и есть спортсмены — потенциальные чемпионы мира, можно.

В каком-то городе Н. появился молодой талантливый горнолыжник. В шестнадцать лет он приехал на первенство страны. У него безупречная техника, и специалисты-тренеры, увидев его на тренировке слалома, были уверены, что этот спортсмен войдет в тройку. И действительно, он был бы призером, если бы не одно но...

Тренер не имеет права заявить его в первую группу, потому что он никогда не участвовал в этих соревнованиях, у него нет очков, он нигде не заработал себе права сильнейшего. Поэтому он получает, предположим, семидесятый номер. Идя по разбитой трассе, он занимает сороковое место. На следующий старт его заявляют в четвертую группу, и ему достается тридцать четвертый помер. Он занимает теперь двадцать третье место. Но в третьих соревнованиях он не участвует — надо уезжать домой, учиться в школе. На следующий год история повторяется. Мало того, что у него не хватает опыта соревнований для победы над сильнейшими мастерами слалома, у него нет и равных условий для борьбы за первое место. Такой спортсмен всегда остается подающим надежды и занимает места где-то в конце второй десятки.

Но если его берут в команду, он начинает ездить по всем соревнованиям, набирается опыта, зарабатывает право на первую группу, то примерно через пять лет он становится чемпионом страны. Примеры? С. Иванов в семнадцать лет выполняет норму мастера спорта и попадает в сборную страны. Но еще восемь лет упорных тренировок и бесконечных соревнований требуются ему, чтобы стать чемпионом СССР.

Такова судьба почти каждого нашего чемпиона: В. Тальянова, С. Корзухиной, В. Румянцева, А. Ивановой и многих других.

Монастырев Таллий. Теперь это имя знакомо многим. Но кто знает, что он в то же время в сборной команде страны с 1958 года, с восемнадцати лет?

И прошло шесть лет, полных труда, учебы, прежде чем он стал чемпионом страны 1964 года. Это было через месяц после Олимпиады в Инсбруке, где иностранные специалисты сказали о нем: «Русские привезли потенциального чемпиона мира но слалому».

Но почему же он не стал чемпионом мира?

Потому, что с нашими чемпионами повторяется история шестнадцатилетних талантов, только не в масштабах страны, а в масштабах международных.

В том, что Таллий действительно мог одержать большие победы в спорте, я убежден, ибо он сумел одержать самую главную победу в жизни...