Первые уроки, первые игры

—       Вы? — спросил он, когда я подняла руку, потому что с его появлением мы мигом сели на свои места и притихли как мыши. — Что ж, будем знакомиться, я из отдела культуры райкома партии. А вы — преподаватель по физкультурной части? Выходит, коллеги. — Он протянул мне ладонь, и я окончательно потеряла голову. Никогда ни с кем мне не приходилось здороваться за руку, это у нас и не принято. Литовской девочке полагается сделать книксен. А он словно и не замечал моей растерянности: — Как считаете, проведем собрание или, может быть, попроще? Сядем да все вместе посоветуемся. Решим, что нам делать.

«Нам». Опять нам! Так говорила наша учительница. Так говорит и этот партийный человек (ну как же, почему я не знаю его фамилии?!) : «Нам!»

Честное слово, не помню точно, о чем мы тогда говорили в классе, сгрудившись вокруг этого человека (ну не помню, не помню я его фамилии!). Только помню, как бешено билось сердце и звучали слова товарища из райкома партии:
—       Знаете ребята, есть тут неподалеку пустующее здание. Можно его вам отдать. Да вот ведь штука какая, — он прикусил ноготь большого пальца и лукаво посмотрел на нас. — Полуразрушенное-то оно, конечно, полуразрушенное. Только церковь это была или костел, кирха. Я в этих делах не спец. Но помню... — Он опять лукаво прищурился и продолжал: — Сам я с Севера. Из Белозерского края. Подрастете — побывайте в наших местах. Красотища! И была у нас там, в деревне, церквушка. Махонькая, деревянная... А на кой ляд она нам, комсомольцам двадцатых годов, нужна была, эта церквушка? Нам избу-читальню подавай. Изба-то, конечно, тоже требовалась, но вот зачем мы церквушку спалили?

Ну что все бабки окрест в нашу сторону плевались — это ладно. Вроде бы — отречемся от старого мира! Хотя слова эти не про бабок, а совсем про другое были сказаны. Только где ж нам тогда такое было понять. Поняли... Когда из самой Москвы ученые приехали. Что же, говорят, вы, дурни разнесчастные, натворили? Головы вам за это поснимать мало. Это же был памятник мировой культуры!!!

Теперь там хорошая библиотека стоит. А памятника нет. Поняли, ребята, к чему разговор веду? Здание мы вам все же отдадим. Доверяем. Но чтобы там ни один камешек не пропал. Что сделано руками дедов и прадедов, не ломайте. Иначе ничего хорошего у нас с вами не получится. Верно я говорю?
—       Верно! — заорали мы.

И вот тот день, те слова я запомнила на всю жизнь. И это тоже было моим шагом в спорт.

К счастью или к несчастью, не знаю, что тут правильнее, то здание, которое нам досталось, никакой исторической ценности не представляло. Но больше чем уверена: тот товарищ, который вел беседу с нами, прекрасно об этом знал. Допускаю даже, что, будь по-другому, нам бы эту пустующую церковь не отдали.

Мы там протерли каждый кирпичик, вычистили и вымыли полы, так что они сияли, украсили стены цветами и ельником. Мы восстановили храм — храм спорта. Может быть, мне скажут: нет таких слов, нет такого понятия. Но есть же храмы науки? Почему же не быть храму спорта? Как бы там ни было, спорить не берусь, но для меня именно таким стал наш спортивный зал, и входила в него я с трепетным волнением.

И еще: осенью я подписалась на все спортивные издания, какие только знала, выходящие на русском и литовском языках. Первого января я вынула из почтового ящика газету «Советский спорт», теперь уже мою газету. «Здравствуй, год Спартакиады!» — во всю первую страницу был развернут лозунг.

Дома никого не было. Я подошла к зеркалу. И вот диво-то — ну прямо как Алиса в стране чудес! — увидела, как подмигнул мне Отар Михайлович Коркия: «Вашкице, Лайма! Герой ты!»

Этот день я запомнила на всю жизнь. Мой первый старт!