Человек и мяч

Состязанию на корте тесно в рамках только спортивной борьбы. В каждом маневре, в каждом тактическом ходе, иногда даже в отдельном ударе так или иначе явственно сказывается характер спортсмена, его пристрастия, привычки. Это обогащает соревнование, наполняет его глубоким смыслом. В свою очередь, характер мужает в борьбе, вырабатывает иммунитет к неудачам, позволяет сохранять боевое настроение в момент, когда создается впечатление, точнее — иллюзия того, что сражение уже выиграно.

Как и всякий другой спортсмен, теннисист борется на корте не только со своим соперником, но и с самим собой, со своими колебаниями, сомнениями, нерешительностью. Терзаясь ошибками, он подчас мысленно произносит страстные монологи, убеждает себя быть смелее, не реагировать на реплики зрителей, не падать духом при неудачах. В теннисе, с его психологической насыщенностью, эта вторая, не видимая зрителю, борьба часто бывает ожесточенной и драматичной и оказывает решающее влияние на ход поединка.

Впрочем, так ли уж она скрыта от глаз зрителя, эта борьба теннисиста с самим собой? Мне, например, пришлось быть свидетелем матчей, в которых тончайшие переживания спортсмена, оказавшегося в состоянии внутреннего оцепенения и старавшегося стряхнуть с себя «колдовские чары», были так откровенно обнажены, что, казалось, вы читаете в его душе.

Я никогда не забуду, например, поединков Рудольфа Сивохина в полуфинале и финале чемпионата страны 1961 года. Оба этих матча при всей своей непохожести в одном были неразличимы как две капли воды — ив той, и в другой встрече Сивохин сражался не только с Лейусом и Мирзой, но и с третьим, самым стойким и упрямым, соперником — Сивохиным.

В полуфинале Сивохин, выиграв у Лейуса два сэта, вел в третьем 5:2 и 40:0. Вы, конечно, понимаете, что положение Лейуса было почти безнадежным. Но, как ни удивительно, начиная с этого момента, Сивохин, до этого властно державший в узде свою волю, вдруг совершенно расслабился, и стал почти автоматически делать одну ошибку за другой. Лейус спас безнадежный восьмой гейм, выиграл еще один, потом другой и сравнял счет—5:5!

Готовый уже торжествовать победу, Сивохин оказался перед угрозой поражения в этом сэте, а может быть, и в матче вообще. Бледный и нахмуренный, он старался ничем не выдать своего состояния, но, наверное, каждый из очевидцев этой драмы понимал, что с ним происходит, понимал, что дело не столько в Лейусе, сколько в нем самом, Сивохине.

И вдруг оцепенение Сивохина прошло! И снова все это сразу поняли — по его просветлевшему лицу, по той уверенности, которая снова почувствовалась в его ударах, движениях, жестах. Сивохин победил себя и теперь взялся за Лейуса! Он выиграл подряд два гейма, а с ними сэт и матч.

Еще более разительно влияла внутренняя борьба на игру Сивохина в финале чемпионата. И в матче против Мирзы Сивохин выиграл два сэта, и имел большое преимущество в третьей партии — 4 : 1. Казалось, матч утратил спортивный интерес — вот сейчас Сивохин доберет недостающие два гейма и станет чемпионом. Но у него опять начинается «вибрация», опять он во власти неуверенности в себе и явно, зримо ослабляет игру.

Мирза первым почуял, что сжимавшие его когти разжались! Надо сказать, что этот теннисист обладает не часто встречающимся умением в ответственный момент усиливать и обострять игру. Он начинает играть рискованнее, чаще выходит к сетке, всячески стараясь продлить у Сивохина его психологическую скованность. Смелая игра у сетки сама по себе угнетающе действует на противника, а когда им вдобавок овладевает приступ нерешительности, игра с лёта становится особенно эффективной.

Одним словом, Сивохин проигрывает пять геймов подряд и безропотно отдает сэт. Но на этом его беды не кончились. Не в силах преодолеть оцепенение, он и в следующем сэте играет удивительно плохо, ошибается даже при выполнении своих излюбленных ударов. Раскидав почти все мячи в аут, он терпит сокрушительное поражение — 1:6!

И только в пятом, последнем, сэте Сивохин, наконец, очнулся и преодолел свою нерешительность. Снова на глазах у зрителей его игра резко изменилась, он опять стал самим собой и добился победы, неимоверно трудной, но оттого лишь еще более желанной — 6 : 2...