Кольский (из путевой тетради)

Это первый вечер без дождя. Все воспрянули духом. Остановились рано. За скалой — подобие маленькой бухты.
—       Ничего, мальчики,— смеется Охотник.— На будущий год—живы будем — поведу вас на Варзугу. Объедитесь рыбой. Там щуки весом по восемь килограмм.
—       Восемь! Ну?— Петрович делает круглые глаза.
—       Не жадничай,— говорит Охотник.
—       Я не жадничаю. Просто мне не приходилось есть много рыбы. В деревне жил. Потом — в детдоме...

Филя бросает в огонь хворост. Пламя взвивается и гудит.
—       Уха вся выкипела,— говорит Филя.
—       Эх, шляпа детдомовская! Куда же ты смотрел?— ругается Охотник.

Петрович хватает ведро и бежит за водой.

От усердия Петрович поскользнулся и упал... Ведро гремит по камням. Маленькая фигурка взмахивает руками, изгибается. Скалы, освещенные огнем костра, кажутся раскаленными. Худой человечек в тельняшке, то озаряемый светом, то еле видимый в темноте, делает странные движения на краю камней: выпрямляется, снова припадает к воде. Маленький гном из сказки кривляется на темной воде у подножья красных скал! А возле гудящего костра суетятся другие гномы. Черные ели — это не ели, а просто высокая трава, и скалы только им, гномам, кажутся огромными.

Петрович возвращается. Филя забирает у него воду и доливает в ведро. Из всех нас Филя единственный, кто живет здесь так же естественно, как дома. Работает без слов, без жалоб. После ужина сразу засыпает и спит до тех пор, пока не разбудят. Но в тот день, когда он дежурный, просыпается раньше других, разводит костер, готовит завтрак. Даже не будит Петровича, если тот проспит, все делает сам. Но он единственный, кого я не могу понять.

Охотник — артист. Он придумал себе роль и играет ее. Вон он сидит на бревне возле костра и пишет письмо. Длинные волосы с густой проседью и широкая борода. Защитного цвета рубаха распахнута на груди; на шее на пропотелом шнурке висит маленький свисток для приманки куропаток. На широком ремне — патронташ и нож с ручкой из «лопатки кабарги». Его где-то ждет знакомая. Она прислала ему письмо с цветком магнолии между страницами. И он то и дело подносит его к лицу. В ответ он пошлет ей из бухты кусок ягеля и веточку карликовой березы. Он играет бродягу. Интеллектуальный бродяга, циник с нежным сердцем! Таким его должны знать там.

Самый сложный — Петрович. Поход ему нужен для того, чтобы получить разряд. Но он слаб физически, ему тяжело здесь. Кроме того, он упрям, самолюбив. Ему тяжело с людьми. Но тут, по-моему, и кроется вторая, может быть главная, причина. Он сам все это чувствует острее, чем кто-либо другой. Это та тайна, которая доставляет ему постоянные мучения. И он пытается себя переломить, стать таким, как все.

Мне его жалко. Филе он безразличен, а Охотнику по роли полагается презирать малодушие.

...Кончили ужинать. Филя медленно потягивает из кружки чай, но у него уже слипаются глаза. Петрович собирает миски. Охотник лежит на спине, раскинув руки, и, не мигая, смотрит вверх. К верхушкам елей, в синюю влагу неба роем улетают искры — юркие, как золотые мухи. И там гаснут. Летят и гаснут, летят и гаснут... Без конца.

Я прислушиваюсь. Шумит вода на перекате, время от времени потрескивает в костре, шуршит в темной хвое елок. Наверху, на скалах тонко посвистывает какая-то птица.

Сквозь несильный шум воды доносятся иногда странные звуки, точно кто-то осторожно трогает камни. Может быть, олень вышел напиться? Пусть придет сюда, мы не обидим его. Погладим и отпустим. Мы ведь хорошие ребята!