Детская секция фехтования

Мама была настроена агрессивно: «Вы, может быть, тоже скажете, что таких,— она указала на заплаканное голубоглазое чудо с рыженьким хохолком,— не берете?» Тренер по фехтованию, у которого группа уже достигла чрезмерных размеров и который накануне вечером уговаривал себя быть решительным, сказал: «А в чем, собственно говоря, дело? У нас, действительно, набор закончен, вы что, объявлений не читаете?»

Мальчишка потянул маму за рукав: «Пойдем отсюда, я все равно этим фехтованием заниматься не буду».

Тренера его слова задели:
—       Это почему, собственно говоря? — спросил он.
—       Не буду и все. Гимнастом хочу стать.

Мама, заметив заинтересованность тренера, заторопилась:
—       Пошли в гимнастику, говорят — высокий. В футбол — уже не берут, в плавание — поздно. В борьбу — рано. Думали, что хоть к вам возьмут. А вы вот тоже...

Тренер уже решил для себя, что ему именно такого «солнышка» и не хватает.
—       Слушай, чудо, тебя как звать?
—       Кирилл,— недовольно ответил несостоявшийся гимнаст.
—       А ты фильмы про мушкетеров видел?
—       Видел. Не понравились.
—       Знаешь, Кирилл, ты, по-моему, что-то в фехтовании недопонял. Давай так. Завтра приходишь и смотришь тренировку. А там сам решай — заниматься тебе или нет.

... Тренировка у малышей начиналась в пять. С трех занимались пятнадцатилетние. Они были одеты не в длинные стеганые нагрудники, а в настоящие белые костюмы, поверх которых поблескивали проводками металлические куртки. Фехтовальщики быстро перемещались по начерченному на полу прямоугольнику, звенели оружием, сталкивались, разбегались, кричали. Над ними вспыхивали зеленые, красные, белые лампочки.

Тренер заметил Кирилла сразу: сидит в уголке на скамейке, подперев лицо крохотными кулачками. Глаза расширены от изумления и восторга. Тренер сделал вид, что не замечает его. Подошел только в конце тренировки.
—       Кого я вижу? Принципиального противника фехтования. Ну как по-прежнему не хочешь заниматься нашим видом спорта?
Лицо Кирилла залилось краской, и он тихо прошептал:
—       Можно, я попробую?..

* * *

Во дворе, в котором жила Тамара, было, как и во всяком другом, полно мальчишек и девчонок. Возвращаясь с тренировок, она думала: «Отчего они толкутся все время во дворе? Как получилось, что спорт не увлек и не заинтересовал  их?» Но развивать эту мысль после учебного дня в институте и тренировок не хватало ни времени, ни сил.

Однажды она вошла в подъезд. На подоконнике сидели мальчишки лет по 13—14 и курили, передавая из рук в руки «бычок». Тамару они знали. Она часто появлялась с рапирами, и о ней даже писали в газете. К ней никто во дворе не приставал. Бояться ее, естественно, не боялись, но относились с уважением, отдавая должное ее успехам в непонятном фехтовании.

Трудно сказать, что случилось с ребятами в тот вечер.

Просто, видимо, козыряя друг перед другом взрослостью, они не могли остановиться. Кто-то подставил Тамаре подножку, остальные засмеялись так громко, что этажом выше открылись двери. Тамара отряхнулась, смерила их презрительным взглядом и гордо прошествовала на свой этаж.

Дома она долго не могла успокоиться. Обиды не было. Было недоумение. Рядом с ней в зале тренировались мальчишки такого же возраста, со многими из них она часто занималась, помогая тренеру. Все они были какими-то другими, чем те, которые встретились ей в подъезде. Заниматься глупостями у них не было времени. Желание выглядеть взрослыми они вполне удовлетворяли на фехтовальной дорожке.

«А что, если попробовать затащить их в фехтование? — подумала она.— Нет, вряд ли... Никто их не возьмет, поздно уже».

Наутро она снова вернулась к своим размышлениям. И решила поговорить со своим тренером. Он отмахнулся: «Всех не перевоспитаешь. А тебе вообще о другом думать надо. Вот станешь тренером, тогда все и решишь».

Из его слов получалось, что поступки человека зависят не от побуждений, а от четко распланированных кем-то обязанностей. Одним предстояло воспитывать, другим учиться, третьим, когда подойдет время, быть воспитуемыми. Что-то в этой логике казалось Тамаре неправильным. Она поняла, что слова тренера нельзя воспринимать буквально. Он сам тянул большущий воз. Вечно брал в группу тех, на ком кто-то другой ставил крест. Были у него контакты и с инспекцией по делам несовершеннолетних, откуда он время от времени приводил ребят. И как-то так выходило, что они становились самыми преданными его учениками. Сам того не ведая, он подсказал Тамаре решение.

Тамара часто встречала во дворе Любовь Дмитриевну, строгую, деловую женщину, словно стремительно летящую куда-то. Она слышала, что Любовь Дмитриевна учится в аспирантуре на факультете психологии. Знала Тамара и то, что эта женщина работает в ЖЭКе воспитателем. Зимой она заливала с мальчишками лед на пустыре, летом на том же пустыре гоняла с ними в футбол. Сейчас она стругала вместе с ребятами доски для теннисных столов. Видела Тамара и то, что Любовь Дмитриевна часто наведывается вместе с участковым к соседскому Генке, которого во дворе все побаивались. Он вечно был заводилой в драках, и неудивительно, если это он вчера подставил Тамаре подножку.

Тамара решила сходить к Любови Дмитриевне посоветоваться. В домашнем халате воспитательница (как Тамара окрестила про себя Любу) выглядела хрупкой и трогательной. Было непонятно, откуда она берет столько энергии. Тамара поначалу даже растерялась. Выдавила из себя:
—       Вот, пришла посоветоваться.
—       Стихи пишете? — огорошила ее Любовь Дмитриевна вопросом.

Тамаре ничего не оставалось, как сознаться.

Люба, так Любовь Дмитриевна попросила себя называть, поставила чайник, обласкала Тамару взглядом лучистых карих глаз.
—       Читайте.

Они проговорили пять часов. И о поэзии, и о спорте, и вообще о жизни, прежде чем Тамара добралась до цели своего прихода. Люба ухватилась за идею создания фехтовального клуба сразу. Придумывала, где достать инвентарь, какое использовать помещение. Словом, выработала целую программу их совместных действий по завоеванию мальчишеских сердец. И настроена была оптимистично: «Ты просто не знаешь мальчишек. Они и рады были бы не болтаться без дела. Да никто им дело настоящее не предлагает. А спорт — он всегда настоящий. Если к тому же это не просто секция где-то за тридевять земель, а свой дворовый клуб...»

На следующий день во дворе висела афиша, сообщающая, что при ЖЭКе создается фехтовальный клуб и первое занятие назначается на субботу в помещении спортивного зала школы, которая была по соседству с Тамариным домом. Люба уже успела договориться, что, пока они подыщут помещение, ребята будут два раза в неделю заниматься в школьном спортзале.

Тамара волновалась. Одно дело помогать тренеру заниматься с детьми в спортивной секции, где все отлажено, а совсем другое — самой, все самой. Мучил ее и другой вопрос. Объяснить себе, почему ребята идут в спортивные секции солидных обществ, как «Динамо» или ЦСКА, она могла. Но что им может дать какой-то клуб во дворе? Тренёр — сама еще, в сущности, девчонка. Тем более, что завлекать в клуб было нечем. Весь инвентарь состоял из двух Тамариных рапир, одной маски, двух стареньких курточек, которые она выпросила на время у кладовщицы в спортивной школе.

Тамара втайне надеялась, что придет к ней человек пять. Кто обратит внимание на объявление столь сомнительного свойства?

Но, когда в намеченный срок Тамара вошла в зал, там уже было много народу, трудно даже определить, сколько. Первым желанием тренера было сбежать. Но ее уже заметили. Мальчишки заинтересованно рассматривали ее, и она почувствовала себя музейной редкостью, не меньше. Отступать было некуда.

Когда они выстроились и рассчитались по порядку, то оказалось, что желающих записаться в клуб 57 человек. Ребята были разного возраста — от десяти до пятнадцати лет. Одни смирные, тихие, ловили каждое слово, другие смотрели с вызовом, явно получая удовольствие от ее смущения.

Глядя на этих вторых, Тамара вспомнила, что лучшие спортсмены именно из таких и получаются. В фехтовальном мире бродило много историй, полулегенд. Одну из них с удовольствием рассказывал киевский тренер Семен Яковлевич Колчинский. Он приводил юных воспитанников к себе домой, где на стене висел громадный портрет (метр на метр) олимпийского чемпиона Григория Крисса. Рассказ звучал примерно так:

«Тренировал я в полуподвальном помещении. Окна были высоко, где-то на уровне глаз. Часто летом с этих окон свешивались ноги любопытных, которые таким образом знакомились с фехтованием. В основном зрители молчаливо наблюдали за поединками. Иногда, правда, интересовались, чем отличается сабля от рапиры и шпаги и какие изменения произошли в фехтовании со времен мушкетеров. Многие потом с подоконника перекочевывали в зал, становились моими учениками.

Однажды в окне появилась белокурая вихрастая физиономия в кепочке набекрень. Это был Гриша. Он нахально щелкал семечки и запросто сплевывал шелуху в зал. Такого непочитания я стерпеть не мог. Сделал ему замечание. Гриша плеваться перестал, но вместо этого начал обсуждать фехтовальщиков, издеваясь над ними: «Ой, я не могу, вы зачем подштанники белые нацепили? Че, не понял, модно говорите? Продайте по дешевке, я в них по Подолу щеголять буду. Дядя, дядя,— это он мне,— да вы зачем их на веревки привязали, думаете сбегут?» Заливался, посвистывал...

Дальше я терпеть не смог. Подошел к нему и говорю: «Ты парень больно прыткий. Ну-ка спускайся в зал, мы посмотрим, на что ты способен». Он с готовностью спрыгнул с подоконника. «Дядь, а вы не боитесь, что я кого-нибудь проколю, больно же, дядя, будет». Ему дали шпагу, он получил свой положенный укол. Посмотрел укоризненно на соперника: «Парниша, ты чего это?..» Гордо вышел из зала, но на следующий день явился через дверь, чтобы остаться в зале навсегда».

... Тамара смотрела на ребят и ждала вопросов. Но вопросов не было, все молчали. И она начала рассказывать им о своем любимом виде спорта, о его истории, истоки которой уходили в далекий XV век, о королевских мушкетерах, о дуэлях... Они проговорили три часа, и еще неизвестно, сколько бы просидели в зале, если бы не школьная сторожиха тетя Шура, которая наказала расходиться.

Тамара разбила ребят на две группы и задумалась: «Что же делать дальше?» Без оружия фехтованию не очень-то научишь. В ЖЭКе обещали помочь, но не сразу. Домком, местком и руководство ЖЭКа не очень-то верили в затею с фехтовальным клубом. Говорили: «Вы работайте, работайте, а мы посмотрим, что из этого получится. Вид спорта у вас больно непонятный. Наверняка через неделю у вас не останется и половины ребят».

«Да,— думала Тамара,— без оружия и впрямь все разбегутся». Она обзвонила всех своих подруг, умоляя помочь детям. К концу недели у Тамары было настоящее сокровище — 7 рапир, 4 маски и 5 курток.

В те первые занятия они много играли, попутно осваивая фехтовальную стойку. Лучшим разрешалось по пять минут заниматься с оружием. Люба здорово помогала Тамаре. Она считала, что деятельность клуба не может строиться только на тренировках. Она заказывала для ребят экскурсии с серьезной тематикой, через знакомых художников устраивала посещение выставочных залов. По воскресеньям они все вместе выезжали за город, где совершали длинные пешие переходы. Люба читала лекции по психологии, подключила своих друзей, которые проводили литературные диспуты и конкурсы гитаристов.

Помещение, которое предложил ЖЭК, находилось в подвале. Там проходили трубы котельной, было сыро, душно. Временно клуб перебрался в трехкомнатную квартиру нового дома, где маляры хранили приспособления для ремонта квартир.

Никакие трудности ребят не пугали. Они терпеливо отмывали каждый раз полы от побелки в своем новом помещении. Не жаловались. Казалось, им даже нравится вся эта  полуромантическая обстановка. Наконец Люба обнаружила прекрасный (по сравнению, естественно, с квартирой) полуподвальный зал.

Надо ли говорить, с какой радостью ребята обживали свой новый дом. Стругали скамейки, участвовали на субботниках в ЖЭКе, разбирали подвалы, в которых хранилась старая мебель. Из сидений кожаных кресел получились хорошие мишени. Из остатков шкафов и тумбочек делали вешалки.

Но главное испытание ждало клуб впереди. Уже через год юных жэковских спортсменов было трудно узнать. Вместо самодельных курточек у них появились настоящие костюмы, рапир тоже стало достаточно. На встрече с таким же клубом города Обнинска, куда москвичи ездили на матчевую встречу, первые три места достались им.

И пришел день, когда ребята захотели попробовать себя на настоящих соревнованиях. На московский турнир допустили троих. Было необычно слушать составы групп, в которых против фамилий участников писались названия обществ — «Спартак», «Динамо», «Буревестник» и ...ЖЭК № 18.

Но все ребята пробились в полуфинал. И хотя на этот раз они не стали первыми, но настоящая победа уже была ими одержана...

Вот что вспоминает один из первых студентов Высшей военно-гимнастической школы в Москве М. В. Слепцов. К ним в роту, к бойцам Красной Армии, пришел командир и спросил: «Есть среди вас спортсмены?» Слепцов сделал шаг вперед. До революции он занимался в московском яхт-клубе. Был чемпионом города по плаванию, гребле, гонкам на лыжах.

Прошло несколько лет, и Слепцов стал дипломированным тренером по фехтованию в первом Всесоюзном спортивном обществе «Динамо», организованном в начале 20-х годов по инициативе Ф. Э. Дзержинского. Надо ли говорить, что в стране, которая только-только начала восстанавливать хозяйство, не было даже элементарных условий для занятий этим видом спорта. Небольшие партии клинков и масок привозили из Германии и Италии дипкурьеры. Поломанные клинки паяли по нескольку раз.

Трудно было и с оплатой тренерского труда. В старом здании на Петровке был обнаружен склад с зеркалами. Вместо зарплаты тренерам выдавали по зеркалу. Трудно в те годы, несмотря на жажду ребят заниматься спортом, было и с набором в секции. Тогда господствовал футбол. Во всех дворах сражались тряпичными мячами мальчишки. Слепцов приходил в парк культуры и отдыха и созывал на открытие площадки всех желающих овладеть мушкетерским искусством. Здесь же проводилось и первое обучение. И вскоре от желающих не было отбоя.