Ольга Маренкова
Начну урок с разговора, который состоялся в декабре 1975 года. За окном редакции под лучами солнца блестел снег. И блестели глаза десятиклассницы Оли Маренковой, когда она рассказывала о любимой фехтовании, без которого не может жить. Накануне Оля выиграла турнир на призы Министерства просвещения СССР. Но так получилось, что наш разговор перешел с чисто спортивной темы — кто, как и за счет чего наносит в бою укол — на тему: что такое спорт в жизни сегодняшнего школьника, можно ли замыкаться только в нем, помогает он или мешает главному полноценной учебе, какие черты характера воспитывает.
Честно говоря, никогда бы не подумал, что так трудно будет писать об Оле Маренковой. Чувствовал, что просто фехтовальная тема здесь не проходит. Несколько дней думал о нашем диалоге и злился, что никак не могу ухватить главную ниточку, которую называют сутью любого газетного материала — статьи, очерка, зарисовки. Но в итоге получился монолог, обращенный к десятикласснице 35-й московской школы Оле Маренковой — курносому кандидату в мастера спорта по фехтованию.
Написать-то монолог написал, а в газету так и не отдал: получился он чересчур личным, что ли. Подумал тогда — имею ли моральное право на глазах у тысяч читателей учить Олю Маренкову жизни и объяснять прописные истины? В общем, сложил отпечатанные листки и засунул в нижний ящик письменного стола, чтобы, как говорится, забыть навсегда. Это было одиннадцать лет назад.
Но вот как-то встретил Олю Маренкову на одном из фехтовальных турниров. Она сама не выступала — только-только родила дочь и чуточку грустная сидела на трибуне, наблюдая, как фехтуют подруги. Мы вспомнили наш декабрьский разговор, и она попросила, чтобы я принес «монолог», который она так и не видела.
На следующий день, прочитав, Оля задумалась и потом сказала: «Наверное, я не обиделась, если бы он тогда был напечатан. Это сейчас понимаешь, что в жизни все складывается не так просто и однозначно, как думаешь. Ныне я, конечно, другая, но в главном по-прежнему осталась десятиклассницей Олей Маренковой...» — «А что если теперь, спустя много лет, представить этот монолог на суд читателей? — спросил я у нее.— Думаю, что среди сегодняшних школьников, влюбленных в спорт, найдутся похожие на тебя». — «А почему бы нет?» — ответила она вопросом на вопрос. И, улыбнувшись, добавила: «Может быть, он поможет кому-либо из ребят лучше понять самого себя...»
Итак, монолог, обращенный к школьнице Ольге Маренковой одиннадцать лет назад:
«Помнишь, когда я спросил, что для тебя главное в жизни, ты ответила: «Добиться своего».
Для тебя добиться своего — это значит сделать все возможное на фехтовальной дорожке. Мы говорили еще и о том, что ты не знаешь, к примеру, что произойдет с тобой завтра. Только одно было предельно ясным — ты не представляла себе жизнь без фехтования.
И вдруг ты произнесла фразу, которую я не понял: «Но все может вмиг измениться...»
И рассказала, что твой первый тренер до десятого класса мечтал стать геологом. Потом столкнулся с фехтованием и в корне изменил свои жизненные планы, окончил институт физкультуры.
«А что может измениться? — переспросил я. — Ты вдруг навсегда забудешь рапиру?»
«Если завтра я не смогу фехтовать, значит, я перестану существовать как личность»,— был ответ.
Смелое заявление. Я знаком со многими известными спортсменами, но не все, наверное, сказали бы так.
Знаешь, слушая тебя, мне показалось, будто что-то тебя не устраивает, что-то беспокоит. Хотя, бесспорно, ты счастлива в самом главном. Фехтование для тебя — все. И даже после соревнований ты не находишь себе места, пока снова не окажешься в спортзале.
Ты говоришь, что случайно оказалась на фехтовальной дорожке. Пришла в специализированную школу молодежи по старому объявлению, опоздав на полгода. И до сих пор удивляешься, почему вдруг тебя приняли. Это было более четырех лет назад.
«Со мной все происходит случайно»,— любишь ты повторять.
Не знаю. Хотя, возможно...
Конечно, у каждого человека свои проблемы. Но, как я понимаю, для тебя они в первую очередь связаны со школой.
Когда я услышал, что у тебя нет в классе хороших друзей, «только несколько девчонок и мальчишек, с которыми можно поговорить», то принял это за высокомерие. Ты же чемпионка! Но, к счастью, я ошибся.
«В другой школе, где я училась до восьмого класса, все было как-то по-другому. Я дружила со многими, вообще у нас был очень дружный класс»,— сказала ты.
За последнее время, действительно, фехтование для тебя стало всем. И за общей, всегда волнующей темой для разговора о спорте появились новые, настоящие друзья.
Но школа остается школой. Прийти, отбыть повинность и уйти — это, наверное, выматывает еще больше, чем самые трудные тренировки. «Недружный у нас класс»,— сказала ты. И когда я спросил, а как же относятся ребята к тебе, спортсменке, участвующей во многих соревнованиях, ты ответила: «Нормально. Иногда спросят, как дела в нашем спорте. Вот и все».
Я не удивился, когда узнал, что ты член комитета комсомола школы. И, конечно же, как само собой разумеющееся, отвечаешь за спортивную работу. Я уверен, что ты пытаешься все сделать так, как надо. Потому что завалить работу не позволяет спортивная гордость.
В то время, когда фехтование впервые заполнило тебя всю, учителя строго напомнили: «О каком спорте может быть речь, если ты двоечница?» Ты дала слово, что исправишься. И пришлось серьезно заняться учебой. Нарушить обещание ты не могла.
Это завидное качество — отвечать за свои слова. И здесь, по-моему, тебе помог спорт, то же самое фехтование.
Ты говоришь, что знаешь все свои недостатки. Сила воли слабовата, можешь не сдержаться... Как-то раз добавила, что хотела бы в будущем стать тренером, но характер не тот, не сможешь работать с детьми. И хоть сказано все это было с улыбкой, грусть в этой фразе чувствовалась.
Куда идти после школы? Ты сейчас этого точно не знаешь.
«Может быть, пойду в институт физкультуры. Правда, мама против, но ее можно уговорить...»
Я не могу не возразить. У нас в стране нет такой профессии — спортсмен. Но есть учебные заведения, дающие профессиональные знания и навык в работе тем, кто захотел связать свою судьбу с физкультурой и спортом.
Согласись, ты еще серьезно не думала над своим будущим.
«Вдруг все изменится». Это отговорка ради твоего настоящего — любви к фехтованию. Ты никогда серьезно не думала над тем, чтобы попытаться поступить в институт физкультуры и стать тренером. Я не агитирую. Просто в психологии спортсмена заложена необходимость объяснить молодым, тем, кто делает первые шаги в спорте, то, что знаешь сам. И надо учиться, чтобы профессионально учить других.
Я думаю, что ты все-таки счастливый человек. Особенно по сравнению с «неустроенными» ребятами из класса. Знаешь, тебе даже можно позавидовать. У тебя есть главное в жизни — то, что ты любишь, во что веришь.
Фехтование — это вид спорта, относящийся к числу интеллектуальных. Нельзя замкнуться лишь в нем одном. Ходить в кино, в театр, читать книги — этого тоже мало. Надо воспитывать себя каждый день.
«Поймите меня правильно,— сказал ты в конце нашей беседы. — Из-за спорта мне, конечно, пришлось чем-то пожертвовать. Но ведь многие жертвуют во имя своей любви».
Откровенно говоря, такого сравнения я не ожидал, хотя оно и лежало на виду, читалось в твоих глазах.
...Все-таки это прекрасно — сильно верить во что-то. Но и безумно трудно. Надо быть по-настоящему сильным человеком, воспитывать в себе силу и веру.