Из дневника Алены

«Сегодня к нам на физкультуру приходил тренер по гимнастике. Она спросила, не занимаюсь ли я спортом. Я сказала, что занималась в первом классе балетом в нашей школьной студии. Тренер почему-то обрадовалась и сказала, что гимнастика и балет очень близки и что она советует мне заняться гимнастикой. Завтра первая тренировка, нужно купить купальник и чешки. Мне немножко страшно. Я видела соревнования по гимнастике только по телевизору, но и тогда закрывала глаза. Мне казалось, что Корбут обязательно разобьется. А однажды она сильно плакала. Ей тогда судьи поставили низкие оценки за очень сложный элемент. Я подумала, что она плачет не от несправедливости судей, а от того, что ей было очень страшно этот элемент делать, а потом она себя пересилила и боялась, что больше никогда у нее так хорошо не получится.

А Светка на меня обиделась. Я же не виновата, что ее не отобрали в секцию. Она на целую голову выше меня и, наверное, просто между брусьями не поместится. А она сказала, что если я настоящая подруга, то не пойду на гимнастику, а запишусь вместе с ней в кружок кройки и шитья. Но мне это совсем не интересно.

Светка всегда так говорит — «если ты настоящая подруга». Если настоящая — дашь списать, если настоящая — пойдешь со мной в магазин. Я однажды с ней пошла в какую-то очередь, ее мама послала; там на гарнитуры записывали. Мы со  Светкой до вечера простояли, и я уроки не успела сделать. А моя мама сказала, что это не дружба, а эксплуатация дружбы.

Я и теперь посоветовалась с мамой насчёт гимнастики. Она сказала, что это очень трудное дело. И если я приму решение пойти тренироваться, то заранее должна знать, на что иду. И не плакать потом, а терпеть и ждать своего часа.

Мама у меня сама занималась волейболом. Еще и сейчас играет за свой институт. У нас так весело всегда было дома  когда собиралась мамина команда. Мама меня предупреждала заранее: «Ален, если к нам завтра придут мои девочки, ты не будешь возражать?» Я всегда смеялась: «Ну какие же это девочки, когда им всем за тридцать лет?» А мама говорит: «Пока мы играем в волейбол, мы девочки — старухи в волейбол не играют».

Все эти «девочки» учат меня жить, но я не обижаюсь. Они говорят, что в спорте нужна одержимость. Надо очень-очень захотеть, и все сможешь.

...Утро было удивительное. Я проснулась в полседьмого сама, без будильника, с такой радостью, что день начинается. Мама уже не спала, она всегда рано встает, говорит, что утром энергии больше. Я вообще-то зарядку давно не делаю. Был, правда, у меня однажды порыв — по утрам бегать. Но всего-то на три дня меня и хватило. Ноги начали болеть, сразу нашлись какие-то причины и отговорки, чтобы не бегать. А сегодня руки и ноги просятся в танец.

Я музыку завела и давай делать акробатические элементы, которые мы на физкультуре учили. Чуть стекло в книжном шкафу не разбила. Мама заглянула и сказала: «Ну-ну». Думает, что у меня очередной «заскок» и через два дня он пройдет. У меня так часто бывает: что-нибудь решу, а потом брошу. Например, начала марки собирать, альбом купила, за редкими сериями гонялась, а потом забросила.

Танцевать я очень люблю. После школы приду, проигрыватель включу и представляю себя героиней из какого-нибудь балета — то Золушкой, то Джульеттой, то Авророй. А сегодня я представила, что нужно идти на гимнастику, и подумала, что, если и здесь не смогу долго продержаться, значит, я вообще человек безвольный.

На арифметике я все время думала, что буду выступать на первенстве мира, как Корбут, и изобрету такой элемент, что все ахнут. Так размечталась, что не слышала., о чем учительница рассказывает. В конце урока она меня вызвала задачу решать. Я условие на доске написала и вижу — материал-то незнакомый. Говорю: «Мы этого еще не проходили». Все смеяться начали, а Светка говорит: «Петровой теперь не до арифметики, она себя в гимнастки готовит, а там думать ни к чему». Я после урока подошла к Светке и спрашиваю: «Ты что мне сразу сказать не могла, что материал новый?» — А она отвечает: «Была у нас с тобой дружба, Алена, да вся вышла; я с предателями дел не имею». Я сначала жутко расстроилась, а потом вспомнила, что вечером тренировка, и забыла о Светке.

Я никогда не была в настоящем гимнастическом зале. У нас в школе тоже стоят снаряды, но они какие-то тусклые, старые, а здесь все — блестящее и праздничное. Особенно мне понравилась яма, набитая поролоновыми кусочками разных цветов. В конце тренировки Нина Ивановна подвела нас к этой яме и разрешила просто так покувыркаться.

Нас у нее немного — человек пятнадцать. Все девочки из разных школ; мы еще толком и не познакомились. Да и некогда было. До тренировки вообще не знали, что мы из одной группы, а после тренировки так устали от новых впечатлений, что и говорить было лень. У Нины Ивановны есть девочки и постарше нас. Они пришли на тренировку вечером, когда мы уходили. У них у всех купальники сильно ушиты, прямо тютельку в тютельку, прически похожие — волосы собраны в пучок. Ходят они смешно, носочки тянут, как балерины. В раздевалке они рее спрашивали: понравилось ли нам в зале? Говорили, что нам очень повезло, что мы попали к Нине Ивановне, ее все любят, она со всеми одинаково занимается.

А вот другой тренер, Татьяна Альбертовна, та все время кричит на девочек, говорит, что они «камень на ее шее», а занимается только с одной, по головке ее гладит, обнимает, подарки ей делает — то чешки фирменные, то накладки, то купальник. Даже маме ее разрешает сидеть в зале, а других родителей не пускает. А Нина Ивановна нам сразу сказала: «Я хочу познакомиться и подружиться с вашими родителями, рассказать им о гимнастике, хочу, чтобы они стали нашими единомышленниками».

Мне лично Нина Ивановна очень нравится. Она говорит тихо, но все ясно и понятно. Она нам сегодня, наверное, полчаса рассказывала о гимнастике, сказала, что мы, может, и не станем чемпионками мира, но никогда в жизни не пожалеем о том, что занимались этим видом спорта. И еще она сказала, что ей хочется только одного: чтобы мы полюбили спорт, а все остальное — приложится. Я ей сразу поверила. Она мне и внешне очень понравилась: такая стройная, подтянутая и красивая. Черные волосы собраны в пучок, как у старших учениц; у нее очень большие карие глаза и длинные ресницы.

Когда мы кувыркались, то к яме подошел какой-то дяденька, важный такой, и спрашивает: «Кто это вам разрешил безобразничать?» А Нина Ивановна и говорит: «Это мои дети, я им разрешила». Так и сказала — мои дети, а всего-то мы у нее первый раз на тренировке. Он пожал плечами и говорит: «Вечно вы, Нина Ивановна, что-нибудь придумываете». И мне показалось, что он сейчас, как наш директор, скажет: «Ученица Петрова, зайдите ко мне после урока». Но он больше ничего не сказал.

Все, заканчиваю писать. Ма уже сделала замечание, сказала, что спортсмены не должны нарушать режим. Завтра обязательно сделаю зарядку».