Восхождение на престол. Трудные годы. Высшая честь. Тридцать лет спустя. Уроки мастерства

Пусть на счету прославленного хоккеиста будут тысячи матчей и многие уже померкнут в памяти, утратят волнующие подробности, но первый, самый первый матч в большом хоккее незабываем...

Храбрясь для виду, а в душе безмерно робея, ты выкатываешься на ослепительно сверкающий, гладкий лед, окаймленный четырехугольником трибун. В уши бьет, как штормовая волна, гул многотысячной толпы. Он кажется настороженным, испытующим, недружелюбным. Конечно, тебе не раз приходилось играть и раньше — на тренировках, в товарищеских состязаниях, но сегодня ты впервые встал в ворота своей команды в официальном матче. Ты весь на виду и, стараясь казаться спокойным, стоишь облокотившись о боковую штангу и неторопливо поглаживая лед клюшкой.

Один метр двадцать два сантиметра в высоту, один метр восемьдесят три сантиметра в ширину — параметры защищаемых тобою ворот. Ты остался один в этом строгом прямоугольнике, сразу показавшемся тебе несказанно большим. Защитники говорят тебе что-то ободряющее, но ты уже предоставлен самому себе и можешь рассчитывать только на свои силы. Резкий голос судейского свистка словно пронзает сердце. Ты пригибаешься, словно перед прыжком в непостижимую бездну, и зорко всматриваешься вдаль, где шайба, выпущенная из рук рефери, уже упала на лед и затерялась в частоколе клюшек. Игра началась. И тогда, забыв о только что мучивших тебя тревогах, о толпе на трибунах, о времени, ты лихо смещаешься к центру ворот и замираешь в стойке. И вот уже матч увлекает тебя и втягивает в свою неукротимую орбиту.

Так или почти так чувствовал себя Николай Пучков, а в декабре 1949 года дебютировал в официальном матче на первенстве страны по хоккею с шайбой в составе знаменитой в ту пору команды ВВС. А всего через каких-нибудь пять лет новичок отправился со сборной СССР на первый для нас чемпионат мира и стал одним из его главных героев. Вспомним, как это было.

Столица Швеции встретила нашу сборную не по-зимнему мягкой, мокрой погодой. На аэродроме — десятки корреспондентов. И у каждого — свои вопросы.
—       На какое место надеется ваша команда?
—       Есть ли у вас хоть какая-нибудь надежда на призовое место?
—       Что испытывают ваши спортсмены при упоминании о канадцах?
Уже сам характер этих вопросов достаточно красноречив. Да и вообще следует подчеркнуть, что до начала турнира местная печать не принимала всерьез советских спортсменов. Уже множество раз в нашей прессе, в нашей литературе о хоккее рассказывалось о рисунке, который поместила тогда одна стокгольмская газета: наши парни сидят за ученической партой и слушают объяснение канадского педагога. Этот рисунок был фигуральным выражением общественного мнения: хоккеисты из России — зеленые новички, всего лишь приготовишки и ни на какую другую роль пока, дескать, не годятся.

Начало турнира не очень изменило это мнение. Сборная СССР довольно легко победила на старте команды Финляндии, Норвегии, Западной Германии, но ни одна из них не обладала тогда сколько-нибудь значительным спортивным авторитетом.

И вот первое серьезное испытание, первый по-настоящему грозный соперник — сборная Чехословакии. От исхода этого поединка зависело очень многое: и положение в турнирной таблице, и психологический настрой.

Соперники начали игру своей лучшей пятеркой. Борьбу на льду повели Вацлав Бубник, Гут, Забродский, Данда, Властимил Бубник. Чехи ввели в «первый эшелон» Владимира Забродского, обычно игравшего в третьей тройке, чтобы сразу создать мощное давление на наши ворота, полностью овладеть инициативой.

Советские тренеры Аркадий Иванович Чернышев и Владимир Кузьмич Егоров тоже нашли, чем озадачить соперника. На поле против ударного звена чехов вышла не бобровская тройка, как это бывало обычно в товарищеских встречах этих команд, а тройка Алексея Гурышева с парой защитников: Уколов — Кучевский. Все они славились большой агрессивностью, выносливостью, умением навязывать сопернику ураганный темп. Наставники советской ледовой дружины справедливо решили, что именно эта пятерка сможет успешно противостоять главной ударной силе чехов, измотать ее скоростью, а против менее подготовленных игроков выступит первая наша тройка, которая, таким образом, получит счастливую возможность действовать более свободно.

Сразу же на льду разгорелся захватывающий поединок. Наша «реактивная» линия явно переигрывала своих грозных соперников. Вот один на один с вратарем выходит Хлыстов, но торопится, и посланная им шайба попадает в штангу. Через минуту партнеры вводят в прорыв Алексея Гурышева. Вот он оказывается один на один с чехословацким вратарем, и вновь — надо же какое невезение! — штанга.

Смена составов. Теперь в атаку бросается наша вторая тройка. Но тут сборную СССР постигает досадная неудача. Перехватив шайбу, соперники начинают атаку из глубины. Видлак, один из нападающих сборной Чехословакии, неожиданно выполняет очень сильный бросок издалека. Наглухо прикрытый своими защитниками, Мкртчян  не видит шайбы, и она влетает в сетку ворот правее его плеча.

На лед ведет своих товарищей Всеволод Бобров. «Гвардейцы», как часто называли у нас эту смену, изо всех сил стремятся восстановить равновесие. И это им в конце концов удается: Евгений Бабич в одно из мгновений отлично вводит Боброва в зону соперников, тот на полной скорости обходит одного защитника, чудом перепрыгивает через подставленную клюшку другого и — счет 1 : 1.

Второй период. Мы атакуем больше, но снова неудача. В один из моментов, когда игра перешла на нашу сторону, защитники «зевают» Властимила Бубника. Он врывается на огромной скорости за ворота, резко разворачивается и совершенно неожиданно — когда всем казалось, что он отдаст пас набегающему партнеру, — проталкивает шайбу в ворота между штангой и коньком Мкртчяна.

В эту минуту наш основной вратарь, к которому ни у тренеров, ни у игроков не было особых претензий, попросил заменить его. Следовательно, пришла очередь Николая Пучкова. Конечно, он был уже не раз опробован в деле: играл в Москве в первом товарищеском матче против сборной Чехословакии, на чемпионате мира уже отыграл полностью против команды ФРГ. И все-таки голкипером номер один в сборной тогда единодушно считался Мкртчян, и замена его в один из решающих моментов серьезного поединка несла в себе исключительную психологическую нагрузку.

Весной 1969 года в редакции журнала «Спортивная жизнь России» была организована встреча с участниками сборной-54 в честь пятнадцатилетия ее блистательной победы. Никогда не забуду те пять-шесть часов, пролетевших как одно мгновение. Сколько интересного, сокровенного рассказали тогда ветераны! И вот что весьма знаменательно: почти все они вспоминали этот момент смены вратарей, подчеркивая, что он имел колоссальное значение.
—       Согласиться ли с просьбой Гриши? Десятки раз задаю себе этот вопрос. Нервы напряжены до крайности. Стараюсь вспомнить все матчи, в которых выступал за сборную Пучков, и все больше прихожу к выводу: на этого можно положиться! — вспоминал Аркадий Иванович Чернышев.

А вот свидетельство заслуженного мастера спорта защитника Александра Виноградова:
—       Когда увидел, что происходит смена «часовых», настроение у меня откровенно упало. Подумал: «Да, если заваруха такая, что даже Гриша не всегда выдерживает, то менее опытному Николаю и вовсе не сдобровать. Зря сменили». Таким же было в общих чертах и мнение остальных игроков.

Однако Пучков доказал, что сомнения товарищей беспочвенны. Чтобы убедиться в этом, — давайте вновь вернемся к тому памятному матчу.

Ободренные неожиданной удачей, хоккеисты сборной Чехословакии продолжали рваться вперед. Они хотели во что бы то ни стало закрепить успех. С четырех метров совершает бросок по воротам Властимил Бубник. Кажется, гол неминуем, болельщики чехов уже заранее ликуют, но в самую последнюю долю секунды Пучков, растянувшись в неимоверном шпагате, каким-то чудом отбивает эту шайбу. Через мгновение отчаянным броском в ноги прорвавшемуся Забродскому наш вратарь еще раз спасает команду. Затем под бурные аплодисменты зрителей ловит две шайбы, летящие в наши ворота со скоростью снаряда.

Уверенная, а порой просто блестящая, виртуозная в своем исполнении игра Николая оказала самое благотворное влияние на микроклимат в команде и в то же время в известной мере обескуражила форвардов противника.

И постепенно барометр спортивной удачи переместился для нас на «ясно». Мысли о необходимости усилить оборону, подстраховать защиту исчезли. Нападающие заиграли легко, свободно, с присущей им мощью. Вот после прекрасно разыгранной комбинации Шувалов красивым «щелчком» сравнивает счет, а незадолго до второго перерыва Бычков, завершая усилия своей тройки, выводит сборную вперед — 3 :  2!

После отдыха нашей команде пришлось выдержать небывалый штурм. До смены ворот чехи почти не выходили из нашей зоны. Их тренеры пошли «ва-банк» и так перекроили состав, что на ноле то и дело действовали по четыре нападающих. Град бросков обрушился на ворота советской сборной. «В эти полные напряжения и драматизма минуты, — писала на следующий день шведская «Свенска дагбладет», — русскую команду спасли защитник Уколов и вратарь Пучков, показавшие блестящую игру».

Отразив натиск сборной Чехословакии, наши парни сами перешли в контрнаступление, закончившееся двумя шайбами Всеволода Боброва. Итак, общий счет — 5:2!

Советская команда, с которой поначалу никто не хотел считаться, вдруг оказалась в центре внимания. Засверкали имена ее игроков. И среди них — имя молодого (ему тогда исполнилось 24 года) вратаря. «Пучков... Пучков... Пучков...» Эту простую русскую фамилию выкрикивали газетчики, ее через каждые полчаса повторяли в выпусках последних известий но шведскому радио, о нем говорили между собой жители шведской столицы.

Сообщение о победе нашей команды пришло в Москву, его расшифровали в спортивной редакции ТАСС и передали в «Советский спорт». Главный редактор газеты Николай Иванович Любомиров, отличный знаток своего дела, приказал детально проверить поступившее сообщение.
— Не может быть, чтобы тренеры на такую игру выставили запасного. Вызовите на провод Фролова.

Через полчаса специальный корреспондент «Советского спорта» на чемпионате Виктор Фролов подтвердил:
—       Да, играл Пучков. И играл просто блестяще!

Эту оценку повторил нам по всесоюзному радио Вадим Синявский. Он сказал тогда:
—       Спокойная, уверенная игра Николая Пучкова, но мнению всех игроков сборной, вдохновила ребят: шутка ли, дебютант не пропустил ни одной шайбы, хоти угроза над нашими воротами возникала много раз. Такой поворот дела решительно повлиял на ход матча. А в раздевалке я был свидетелем того, как капитан сборной Всеволод Бобров от имени всех сердечно поблагодарил Пучкова.

С тех пор прошло четверть века. Очень много еще ответственных, напряженных матчей отыграл в воротах «медвежонок», как любовно называли его товарищи но сборной, много раз он спасал свои команды, удивлял и восхищал своим прекрасным искусством. Но именно тогда, в весеннем Стокгольме пятьдесят четвертого, судьба возвела его на вратарский трон в царстве нашего хоккея. Именно тогда стало ясно и тренерам, и игрокам, а чуть позже и миллионам болельщиков, что именно он теперь является голкипером номер один.

Какими же путями шел он к своей вершине?

Николай родился в Москве в 1980 году. Он — представитель того поколения, чье детство отняла, перечеркнула война. Парнишке было одиннадцать, когда над любимым городом поднялись аэростаты воздушного заграждения, гремели зенитки, ночное небо плавили ослепительные лучи прожекторов.

Военная жизнь — трудная жизнь, В доме не хватало самого необходимого. Каждая картофелина, каждый грамм хлеба были на счету. Коля это понимал. Он несколько раз порывался помочь семье, но только в сорок четвертом удалось устроиться учеником в типографию и получить рабочую карточку.

Фронтовые смены, фронтовые задания, фронтовые нормы — они тогда существовали для всех, где бы ты ни работал. Коля, конечно, не был исключением. Но юность все воспринимает и переносит проще. Тем более когда есть такой великий утешитель, как спорт.

Юный Пучков пробовал заниматься многими видами спорта. Еще обучаясь в школе, был чемпионом по легкой атлетике, гимнастике, футболу, активно занимался в секции бокса.

Эту разносторонность он сохранил п в дни учебы и работы в типографии, где, к слову сказать, стал печатником высокой квалификации и неоднократно отмечался как передовик производства. Среди рабочих и инженерно-технического состава не было, пожалуй, ни одного человека, который бы не знал Пучкова. На то была своя причина: Николай выступал за пять различных сборных команд своего производственного коллектива. Летом играл в футбол, волейбол, баскетбол, зимой — в русский хоккей и участвовал в турнирах конькобежцев. И всюду был на виду, всюду его выделяли как способного атлета, преданного спорту человека.

У каждого своя пора спортивного возмужания. Пучкова заметили рано. Едва ему исполнилось семнадцать лет — последовало приглашение в команду московского «Динамо» по русскому хоккею. У Николая к тому времени уже четко обозначилось свое амплуа — вратарь. Этот уникальный в нашем спорте человек «исполнял» роль вратаря в русском хоккее, в футболе и в хоккее с шайбой. И все три роли — в командах мастеров, в прославленных на всю страну коллективах. Другого такого примера у нас в послевоенное время не было (в тридцатые годы в хоккее с мячом и футболе успешно выступал заслуженный мастер спорта Валентин Гранаткин). Да оно и понятно! Роль голкипера требует колоссального нервного напряжения, и постоянно исполнять ее под силу далеко не каждой, даже могучей и одаренной, натуре. Владимир Никаноров, атлет богатырского телосложения, был замечательным стражем ворот в футболе, но на хоккейном поле предпочитал выступать защитником. Лев Яшин тоже одно время попробовал выйти на лед, но очень быстро по настоянию тренеров отказался от совместительства. А вот Пучков хотел быть только вратарем.
—       Почему? — спросил я его совсем недавно.
—       А мне нравилась вратарская судьба. Очень нравилось всегда чувствовать повышенную ответственность, знать, что на тебя надеются товарищи, что тебе они доверяют.

Это заявление проясняет одну из самых замечательных черт этого человека — его искреннюю, горячую влюблённость в спорт и готовность служить ему на самых трудных постах.

Два сезона провел Николай в знаменитом динамовском клубе, где выступали такие выдающиеся мастера клюшки, как Михаил Якушин, Сергей Ильин, Владимир Савдунин и другие. Основным вратарем команды был Сергей Андреев. Николай, как правило, выступал за второй состав. Но он очень был доволен этим, так как во время тренировочных занятий и спарринговых встреч всегда оставался лицом к лицу с грозным динамовским нападением.

Случалось, его ставили и за команду мастеров. Так, зимой 1948 года я видел его в официальном матче на Кубок СССР против своих одноклубников из города Перми. Москвичи тогда победили со счетом 11:1, но это была игра отнюдь не в одни ворота, и Пучков несколько раз взял очень трудные мячи.

В целом же динамовская часть его биографии не настолько ярка и значительна, чтобы о ней стоило долго говорить. Нужно лишь отметить, что здесь, в составе прославленного клуба, он получил замечательную школу, научился глубоко уважать дисциплину, благоговейно относиться к тренировкам.

Прошло два сезона. Пришла пора идти на военную службу. Юноша был направлен в Н-скую авиационную часть и стал «по совместительству» одним из вратарей команды Военно-Воздушных Сил. Своеобразную и, безусловно, интересную игру этой команды хорошо помнят болельщики конца сороковых и начала пятидесятых годов.

Тем не менее в футболе летчики никогда не могли достигнуть положения лидера — они выступали то очень плохо (последнее, 14-е, место в 1947 г.), то на уровне надежных «середнячков» (в 1948 г. — 9-е место, в 1949-м — 8-е). Лучшим достижением этого коллектива стало четвертое место в сезоне 1950 года.

Совершенно естественно, что при таком варианте на долю вратарей команды довольно редко выпадали минуты сознания, что ты сумел не пропустить ни одного гола. Нет, голы летчикам забивали, причем забивали довольно часто. Но тем более примечательно, что их отличала спортивная пресса. Я мог бы сейчас привести несколько цитат из статей, принадлежащих перу таких футбольных авторитетов, как Виктор Дубинин, Михаил Якушин, Евгений Фокин, Андрей Старостин, которые свидетельствуют в пользу Николая Пучкова, отмечая его мастерство.

Это же подтверждают воспоминания тех, кому довелось непосредственно выступать против команды летчиков.
— Особой славы он не заслужил, но выступал очень уверенно, надежно, и забить ему гол всегда было очень трудно, — вспоминает заслуженный мастер спорта Алексей Григорьевич Гринин, правый крайний нападения знаменитой команды ЦДКА.
—       Пучкова в футбольных воротах помню хорошо, — продолжает разговор заслуженный мастер спорта московский динамовец Василий Дмитриевич Трофимов. — Он обладал хорошей реакцией на мяч и прекрасным чувством места, что позволяло ему подчас доставать и отбивать или ловить многие «безнадежные» мячи.

Итак, его выступления в русском хоккее и на футбольном поле свидетельствуют о широте его дарования, о многообразии ценных спортивных качеств. Эти выступления прекрасно подготовили Николая Пучкова к выполнению той главной и неповторимой роли, которая была уготована ему в большом спорте.

Произошло же все очень просто. Как известно, в 1949 году в команду ВВС перешел Харий Меллупс, выдающийся хоккейный вратарь и очень способный футбольный нападающий. В течение летнего сезона он часто тренировался и выступал вместе с Пучковым, видел его одаренность и изо дня в день «обращал» в хоккейную веру. После футбольного сезона 1949 года Николай отказался от отпуска и остался поиграть в хоккей. Потренировался некоторое время «для души». Поначалу он хотел просто-напросто ознакомиться с основами совершенно новой для пего игры. Но тут в его судьбу вмешались обстоятельства особого рода.

Ранней весной пятидесятого пришла беда — Харий Меллупс погиб в авиакатастрофе.

Именно этот необычайно эмоциональный, глубоко знающий свое дело человек привил Николаю любовь к игре, частенько приговаривая:
—       В футболе, Пучков, мы с тобой на разных полюсах, а в хоккее у нас одна судьба — вратарская. Она и сделала нас товарищами.

Действительно, как исключительно чуткий, добрый товарищ, учил рижанин москвича тонкостям охраны ворот, терпеливо объяснял существо того или иного технического приема, показывал, как следует его выполнять.

И теперь, после гибели Меллупса, Николай Пучков занял место в основном составе. Он считал это своим долгом, долгом перед памятью друга.

Правда, вскоре в команду ВВС пришел Григорий Мкртчян, и долгих два сезона Николай был его дублером.

Играть в матчах чемпионата страны и других официальных состязаниях почти не приходилось. И тут сказались два его очень ценных качества: умение ждать и умение правильно, трезво оценивать обстановку.
—       Я знал, что Мкртчян сильнее, искуснее меня, и понимал: надо учиться. Надо набираться у него хоккейной мудрости.

Зритель, не посвященный во все тонкости жизни спортсмена, видит хоккей в его высшем и наиболее ярком выражении — в кипении турнирных схваток. Здесь все красиво, интересно, остро.

Но матчи длятся сравнительно недолго, а тренировочный труд повседневен и тяжел. Николай Пучков относился к тому счастливому племени, кого он не страшит, а скорее радует. Пребывание в «запасе», исполнение второй роли не расхолаживало, а, наоборот, раззадоривало, подталкивало его, вдохновляло на максимальные усилия. Он отрабатывал отдельные приемы месяцами и даже годами — изо дня в день. Учился ловить шайбу, отбивать шайбу клюшкой. Разучивал основную стойку. В повторении этих очень однообразных, но совершенно необходимых вещей он умел увидеть свою прелесть, найти своеобразную поэзию.

Большая и трогательная мужская дружба — без объяснений и излишних жестов — связывала Николая Пучкова и Григория Мкртчяна. Григорий очень терпеливо, вдумчиво, старательно передавал свой опыт, свои знания, свои богатейшие технические навыки более молодому напарнику, а тот жадно и старательно впитывал все это. В ту пору особенно отчетливо проявилось самое яркое его качество — фантастическое трудолюбие. Тем, как он относился к своему спортивному делу, нельзя было ни восхищаться.

Современная тренировка команд мастеров длится часами. Но после каждой из них (а тренировались тогда под открытым небом, в любую погоду) Пучков обязательно просил кого-нибудь из нападающих остаться на льду и пошвырять ему шайбы.

Они не отказывали. Бросали сколько нужно. Потом, когда уставали одни, их сменяли другие. Уставала вторая смена — он разыскивал третью.
—       Хватит, Коля, загонишь себя, — говорил наконец кто-нибудь из ребят.
—       Не ленитесь, не ленитесь, — отвечал он на это. — Я ведь для вас стараюсь.
—       Когда я начинаю разговор о Николае Пучкове, о трудолюбии и мастерстве этого спортсмена, — вспоминал Всеволод Михайлович Бобров, — то неизменно представляю его с белым теннисным мячом в руке. Мы все знали, что он всегда носит этот «тренировочный агрегат» с собой. Приедем в гостиницу — Коля уже швыряет мяч в стенку, швыряет все сильнее и ловит, ловит, ловит под различными углами. Он умудрялся проводить свои тренировки в автобусе, везущем нас на матч, в фойе кинотеатра, в столовой... У меня такое впечатление, что и во сне он не переставал думать о шайбах, о хоккее, о повышении своего мастерства. Даже в нашей армейской команде, где все работали необычайно много, не щадя себя, Пучков выделялся, он был на голову выше нас в трудолюбии.

Думаю, что заслужить такую оценку своего товарища и партнера — большая награда. Но главное — это высказывание помогает нам еще глубже уяснить себе истинную цену трудолюбия Пучкова, его преданности спорту.

В 1953 году команда ВВС была расформирована, и все игравшие в ней хоккеисты влились в единый армейский коллектив — ЦСК МО (ныне ЦСКА). Старшим тренером хоккейной дружины был в ту пору Анатолий Владимирович Тарасов.
—       Хватит сидеть все время в запасе, — сказал он Пучкову едва ли не на первых тренировках. — Ты уже, на мой взгляд, достаточно вырос.

Так кончился для него период вратарского детства. В наступившем сезоне Николай уже делит со своим напарником и учителем тяготы и радости участия в официальных матчах, а в сезоне пятьдесят четвертого проводит в составе ЦСК МО все ответственные матчи чемпионата страны. Проводит надежно, уверенно. И когда принимается решение выступить на первенстве мира, тренерский совет единодушно утверждает его вторым вратарем сборной Советского Союза. А Аркадий Иванович Чернышев, ставший тогда старшим тренером команды, сказал:
—       Я думаю, что с этим человеком связано ближайшее будущее нашего хоккея.

Как мы знаем, эти слова полностью подтвердились на чемпионате мира 1954 года. Именно мастерство и выдержка Николая Пучкова оказали решающее влияние на исход ключевого матча СССР — Чехословакия. С описания его мы и начали свой рассказ.

Отличная игра против чехов в корне изменила психологическую обстановку в команде, причем не только на один матч. Команда еще более воспрянула духом — и от одержанной победы над сборной Чехословакии (5:2), и от сознания, что у нее теперь два сильных вратаря.

Отличный дебют Пучкова сразу выдвинул его на первую роль.
—       Думаю, что на все остальные решающие матчи есть смысл ставить его, — предложил Аркадий Иванович Чернышев. Второй тренер Владимир Кузьмич Егоров и капитан команды Всеволод Бобров единодушно согласились с этим мнением.

Дальнейший ход событий доказал правильность этого решения. Через день после нашей победы над сборной Чехословакии ее с таким же счетом одолели канадцы. Нужно сказать, что последним очень «помогли» чешские вратари. Сначала при совершенно равной игре Рихтер пропустил две легкие шайбы. При счете 1: 3 его заменили на Калоуха. Тут же Владимир Забродский забивает один ответный гол. Счет 2 : 3. Спортсмены Чехословакии буквально «сидят» на воротах противника. Кажется, вот-вот счет будет выровнен. Но тут Калоух не замечает дальнего броска канадцев. Этот грубый промах голкипера надломил спортсменов с берегов Влтавы, и они уже не смогли наверстать упущенное.

Через несколько часов сборная СССР вышла на матч против хозяев льда. Этой встрече уделялось очень много внимания в печати и по радио. Ярлык «новичков-приготовишек» был снят с нас после победы над чехами. К спортсменам из России появилось нечто вроде боязни.
—       Наша мечта — хорошо сыграть с СССР, — заявил корреспондентам газет капитан сборной Швеции Ларс Бьёрн. — Мы сделаем все для того, чтобы решить эту задачу.

Нужно сказать, что шведские спортсмены всеми силами старались доказать, что они не бросают слов на ветер. Встреча с ними была для наших ребят едва ли не самой трудной. Направление атак менялось с непостижимой быстротой, хотя погода явно не благоприятствовала проведению состязания: термометр поднялся до отметки ноль градусов, с моря на стадион накатывались волны густого тумана.

О характере этого матча можно судить по тому, что за два периода шведы произвели 34 броска по нашим воротам, а мы — 31. И несмотря на такую активность, счет оставался 0 : 0. Только в заключительной двадцатиминутке команды, играя в сплошной снегопад, едва смогли обменяться шайбами и разойтись при счете 1 : 1.

«Этот поединок, — писал на следующий день обозреватель газеты «Дагенс нюхетер», — был триумфом русского вратаря Пучкова и шведского — Изакссона, сумевших устоять против таких великолепных форвардов, как знаменитый Тумба или только что заблиставший на мировом хоккейном небосклоне Бобров».

А вот что передал тогда в своем репортаже комментатор советского радио Вадим Синявский:
—       Дорогие друзья! Когда наша сборная вернется домой, вы смело можете встречать первыми весенними цветами нашего вратаря Николая Пучкова. Своей великолепной игрой против хозяев чемпионата он вполне заслужил право на вашу любовь и признание.

Чемпионат подходил к концу. На следующий день шведы в хорошем стиле победили сборную Чехословакии — 4:2. Остался один несыгранный матч — СССР-Канада. Все знатоки и любители спорта, все участники турнира, все члены судейской коллегии, представители прессы были единодушны в своем мнении — победит Канада!

Как известно, сборная Советского Союза полностью опровергла его, выиграв со счетом 7:2. Сколько очерков, репортажей, целых книг посвящено той великолепной, яркой победе! И во всем этом обилии литературы непрерывно мелькают имена наших прославленных форвардов: Всеволода Боброва, Евгения Бабича, Алексея Гурышева, Николая Хлыстова и других — тех, кто забивал шайбы.

Работая над этой книгой, автор во время одной из бесед с Аркадием Ивановичем Чернышевым спросил его, была ли в этой победе какая-либо доля заслуг Николая Пучкова. Аркадий Иванович ухмыльнулся и, в свою очередь, спросил:
—       Можешь обождать до завтра?
—       Конечно.
—       Ну вот и хорошо. Приходи к нам на «Динамо». Я покажу тебе одну любопытную вещь.

Действительно, «вещь» оказалась преинтереснейшая. Это была рабочая тетрадь старшего тренера сборной СССР, датированная 1954 годом. На одной из страниц крупными буквами выведено: «7 марта. СССР — Канада». Далее листы разграфлены на шестьдесят граф, каждая из них вобрала в себя одну минуту чистого времени того решающего и, безусловно, исторического для нас матча.

Мы стали вглядываться в сделанные наспех и, увы, далеко не всегда разборчивые записи. Вот 1-я минута: «Защ. — хор! Пучк. + ».
—       Что это значит? — спрашиваю я.
—       Один плюс против фамилии игрока — значит, сыграл уверенно, правильно; два плюса — сыграл отлично, на уровне высшего мастерства; три плюса — спас команду, обеспечил успех.

В этой удивительной хронологии три плюса стоят по пять раз лишь против двух фамилий — Боброва и Пучкова.
—       Хотя на протяжении всего матча мы, безусловно, владели инициативой, канадцы несколько раз предпринимали попытку изменить течение матча, повернуть колесо фортуны в свою сторону. И в том, что их натиск каждый раз быстро иссякал, была большая заслуга защиты и великолепно игравшего Пучкова, — говорит Аркадий Иванович.
—       А вот обратите внимание на следующую деталь, — продолжает он разговор. — На том памятном чемпионате Канада стала командой, забившей наибольшее число шайб (57), а мы — командой, пропустившей наименьшее число в свои ворота (10). Конечно, это соответствующая аттестация нашей линии обороны и нашим вратарям. Они выдержали экзамен на «отлично»!

Еще более значителен вклад Николая Пучкова в победу, одержанную в Кортина д'Ампеццо на VII зимних Олимпийских играх, где одновременно разыгрывался и титул сильнейшего в мире. Здесь сборной СССР предстояло много испытаний, но самым серьезным, самым суровым должен был стать и стал на самом деле матч с Канадой. Ведь после блестящей победы в Стокгольме мы уступили чемпионат мира 1955 года канадцам, сумевшим победить нас с крупным счетом — 5:0. После этого газеты многих стран, и прежде всего канадские, не раз писали, что наш успех в Швеции был случайным.

В Кортина д'Ампеццо поединок сборных СССР и Канады состоялся также в последний день турнира. К решающему матчу наши спортсмены пришли без единого поражения, а наши основные соперники уступили очень сильной команде США — 1:4. Но капитан команды «Китченер Ватерлоо Датчмен», которая тогда представляла Страну кленового листа, заявил представителям прессы:
— Выиграв у русских с большим счетом, мы при равенстве очков можем обеспечить себе золотые медали. Впрочем, дело не только и даже не столько в медалях. Сама по себе победа над русскими для нас куда важней.

Поздно вечером 4 февраля на хоккейное поле Ледяного стадиона вышли, чтобы скрестить клюшки в последнем поединке олимпийского турнира, спортсмены СССР и Канады.

Как уже отмечалось выше, до этого хоккеисты этих стран встречались дважды. Но ни в 1954-м, ни в 1955 году на наши ворота не обрушивался такой шквал атак, как в первом периоде олимпийского матча. С невиданным ожесточением боролись за победу канадцы. Как правило, ни прежде, ни после советские хоккеисты не уступали им в остроте атак. Но в том матче все было иначе. Игроки «Китченер Датчмен» сделали 23 броска по воротам нашей команды, при этом больше всего в первом периоде. Наши же ребята ответили всего 9 бросками.

Первый период наши провели в обороне. Канадцы атаковали так яростно, что казалось — нашим ни за что не устоять. И тут, по общему признанию, положение спас Пучков, который играл выше всяких похвал. Он совершал истинно футбольные броски, доставая и перехватывая совершенно немыслимые шайбы. На трибунах часто вспыхивали аплодисменты, которыми многочисленные зрители восторженно приветствовали его красивую и точную игру.

К концу первого периода над рядами, где находились советские туристы, взмыл самодельный плакат: «Знай, Канада, вот каков наш голкипер Н. Пучков!».

Конечно, было бы неправильно и нечестно с моей стороны утверждать, что в эти незабываемые двадцать минут все держалось на нем одном. Следует подчеркнуть высочайшее искусство, мужество и выносливость, которые проявили наши защитники, особенно Николай Сологубов и Иван Трегубов. Хорошо, с полным напряжением сил действовали и другие спортсмены. И все-таки героем этой штормовой двадцатиминутки, бесспорно, был Николай Пучков.

После отдыха борьба возобновилась с новой силой. Но чувствовалось, что первый акт «ледовой драмы» основательно измотал канадцев: они вынуждены значительно сбавить темп, менее яростно и эффективно ведут силовую борьбу. Этим немедленно пользуются наши спортсмены и у сами проводят несколько острых контратак. На седьмой минуте Юрий Крылов, один из самых прекрасных ледовых борцов за всю историю нашего хоккея, войдя в зону соперника, неожиданно бросает шайбу сбоку от ворот, почти от самого борта. Бросок так силен и так неожидан, что вратарь канадцев просто не успевает проследить за полетом шайбы.

Гол!!
—       Молодцы!
—       Мо-лод-цы! — скандируют на трибунах наши туристы и свободные от состязаний спортсмены. Да, кажется, именно тогда родился этот клич — приветствие, без которого нынче не обходится у нас, пожалуй, ни одно хоккейное состязание.

И снова наступают минуты высочайшего испытания. Канадцы, разъяренные пропущенной шайбой, начинают второй штурм. Правда, по своей ярости он уступал первому, но также оказался достаточно мощным. Трижды Пучков спасает наши ворота в единоборстве на «пятачке» с могучими и резкими канадскими форвардами: Ноксом, Тибергом, Уайтом. На семнадцатой минуте Иван Трегубов допускает единственную за весь матч ошибку, едва не    ставшую для нас трагической: он «зевает» рывок Брукнера, и канадский нападающий выходит один на один с вратарем. Все замирают на трибунах — гол кажется неминуемым. И вдруг Пучков бросается вперед. Через мгновение его тело мелькает в воздухе, он закрывает собой шайбу, а соперник, столкнувшись с лежащим на льду вратарем, падает сам.
—       Браво, Россия!
—       Вива, Пучков! — кричат темпераментные итальянцы.
—       Спасибо, Коля! — говорят товарищи.

А Николай Сологубов подкатывает к Пучкову и в знак высшей признательности несколько раз похлопывает его своей клюшкой.

Третий период. Только что шайба введена в игру, и сразу следует стремительная атака наших хоккеистов. В чужой зоне Уваров передает шайбу Кузину, и тот, резко i пройдя вперед, сильно и точно бросает ее в дальний угол канадских ворот. И снова над ними вспыхивает красный свет. Снова тысячи зрителей неистово приветствуют успех советских хоккеистов.

Посмотрите нашу литературу, посвященную играм в Кортина д'Ампеццо. Везде описание хоккейного турнира заканчивается на этой победной, решающей шайбе. А ведь впереди были еще почти двадцать минут борьбы. И какой борьбы! Канадцы не сдавались. Им вновь удалось перехватить инициативу. Спортсмены из-за океана делали все для того, чтобы изменить течение матча в свою пользу. И период вновь стал периодом торжества вратаря Пучкова. Он отразил по крайней мере еще пять-шесть «верных» шайб.

Звучит финальная сирена. Пока восторженно шумят трибуны, все игроки сборной СССР, высыпав на лед, приветствуют своего вратаря.

Нужно сказать, что роль нашего голкипера в завоевании олимпийской победы была оценена всеми удивительно единодушно. Приведу лишь несколько высказываний. Вот что, например, писал вскоре после возвращения команды в Москву Аркадий Иванович Чернышев:
«В матче между сборными СССР и Канады великолепно играли все наши ребята, но одним из главных героев этого захватывающего поединка я хочу назвать Николая Пучкова. Двадцать минут непрерывного натиска на наши ворота, который вели канадцы, оказались бесплодными прежде всего благодаря его мужеству и мастерству».

А вот о чем свидетельствовал заслуженный мастер спорта Николай Сологубов:
— Играть с Пучковым в Кортина д'Ампеццо было легко в том смысле, что ты постоянно ощущал в самые трудные минуты присутствие определенного резерва надежности. Не было фатальной боязни допустить промах, «зевнуть» кого-нибудь из нападающих, потому что ты знал, что за твоей спиной есть верный друг, на которого всегда можно рассчитывать.

Эти рассуждения можно подкрепить фактами, которые, право же, заслуживают внимания. Вот один из них: в пяти матчах олимпийского финала в Кортина д'Ампеццо (здесь еще были игры в трех предварительных подгруппах) Николай Пучков пропустил всего 5 шайб. Он не дал забить ни одного гола форвардам сборной США — команды, завоевавшей в тот раз серебряные медали и выигравшей у Канады со счетом 4: 1. В то же время признанный лучшим вратарем Олимпиады вратарь американской команды Уиллард Айкола (мастер очень высокого класса) пропустил в этом же финальном турнире 12 шайб, вратарь сборной Канады — 11, сборной Швеции — 17 и Чехословакии — 30.

Думаю, что эти цифры достаточно красноречиво подтверждают, каким высоким коэффициентом надежности обладал наш вратарь. Его искусство обороны вызвало тогда всеобщее признание и всеобщее уважение.

В связи с этим вспоминается такой эпизод. После окончания олимпийского турнира, который одновременно являлся и чемпионатом мира, специальное жюри определило трех лучших игроков: вратаря У. Айколу (США), защитника Н. Сологубова (СССР) и нападающего Д. Мак-Кензи (Канада). Когда было объявлено это решение, Уиллард Айкола на виду у нескольких тысяч зрителей подъехал к нашему Николаю Пучкову и отдал ему на память свою клюшку. Потом сфотографировался с призом и подарил Николаю фотографию со следующей надписью. «Ты заслужил его не меньше меня. Уверен, ты еще будешь объявлен лучшим вратарем земли».

Подытоживая все сказанное выше, отметим еще раз, что с именем заслуженного мастера спорта Николая Пучкова связаны паши первые крупнейшие успехи на чемпионатах мира и олимпийских играх, утверждение авторитета советских хоккейных вратарей на международной арене.

Но в спортивной биографии Николая Пучкова есть еще одна страница — не столь громкая и яркая, но, может быть, заслуживающая не меньшего уважения и поклонения. Для того чтобы понять и осмыслить ее, нам необходимо вновь «войти в общую обстановку».

В 1957 году хозяевами очередного чемпионата мира стали советские спортсмены. К этому знаменательному событию было приурочено открытие Дворца спорта на Центральном стадионе имени В. И. Ленина в Лужниках. Сейчас мы привыкли к этому прекрасному сооружению и просто не мыслим без него своей жизни, а в те дни на него смотрели как на чудо, искренне восхищались его красотой и теми возможностями, которые он открывал перед спортсменами и зрителями. Правда, мы сами еще тогда не привыкли к существованию этого «чуда», и многие матчи чемпионата прошли под открытым небом на стадионе «Динамо» и Большой спортивной арене в Лужниках.

Разумеется, нет никакого смысла описывать тот давно ушедший в историю турнир. В отсутствие сборных Канады и США главными фаворитами считались советские хоккеисты — чемпионы мира и Олимпийских игр.

Однако, как это часто бывает в спорте, прогноз не оправдался. Не проиграв ни одного матча, сделав две ничьи — с Чехословакией (2:2) ив заключительный день со Швецией (4 : 4),— мы заняли второе место на мировом и европейском пьедесталах.

Ничью со шведами, определившую исход чемпионата, многие наши и иностранные обозреватели назвали «игрой счастливого случая для гостей»: проигрывая 2 : 4, они «под занавес» успели усилиями нестареющего Тумбы провести две ответные шайбы и получить золотые медали, о которых, по их же признанию, даже не мечтали.

Сколько причин нашего отступления было тогда найдено и названо, сколько определено «виновников» (и среди них одним из первых оказался тогда Аркадий Иванович Чернышев, которого временно отстранили от руководства сборной). И только о главном никто почему-то не говорил и не писал. А оно, это главное, состояло в том, что сила «первой волны» нашего хоккея ослабла, что начался в нем процесс смены поколений,— почти всегда и везде протекающий мучительно больно.

Старая гвардия сдавала свои позиции, а молодежь еще не подросла в достаточной мере, чтобы стать достойной сменой ветеранов. Ветеранам еще приходилось в течение ряда лет и самим сражаться, и обкатывать, закалять в боях молодежь.

Последнее четырехлетие пятидесятых и самое начало шестидесятых годов. Перелистайте паши книги о хоккее— вы не найдете в них даже упоминания об этой поре. А между тем это не такие уж «позорные» годы. Гвардия советского хоккея, «старая гвардия», «умирала», но не сдавалась. Советская сборная не была в те годы абсолютно сильной, не была первой, но ее авторитет, ее право считаться одной из лучших оставались непоколебимыми.

В то очень напряженное, очень трудное время, когда сборная наша возвращалась домой без труб и барабанов, когда часто приходилось противостоять соперникам, которые сильнее нас, ворота главной команды страны неизменно защищал Николай Пучков. И защищал с достоинством, с честью, со свойственным ему мужеством, с завидным упорством и достойной подражания преданностью.

Возвращаюсь к московскому чемпионату мира 1957 года. Подводя его итоги, советская пресса единодушно отмечала, что «наш вратарь действовал очень уверенно и не заслуживает ничего кроме похвалы».

Прошел еще один сезон. Чемпионат мира 1958 года проводился в Осло. В столицу Норвегии приехали прекрасно подготовленные команды Канады, Швеции, Чехословакии, США, Финляндии. Они жаждут борьбы, жаждут спортивных подвигов.

В этих условиях сборная СССР вновь занимает второе место, проиграв лишь канадским спортсменам (2:4). Проиграв с достоинством, в равной и исполненной мужества борьбе. После окончания соревнования во многих газетах появился портрет Николая Пучкова, которого норвежские телезрители в специальном опросе назвали самым популярным игроком чемпионата. Виднейшие обозреватели ряда стран в своих отчетах о матчах СССР — Швеция (4:3), СССР — Чехословакия (4 : 4) назвали игру нашего голкипера заслуживающей самых высоких похвал.

1959 год. «Хоккейной меккой» мира стала на этот раз красавица Прага. Сборные СССР и Канады набирают одинаковое количество очков (по 8 из 10 возможных), и только незначительный перевес в разнице забитых и пропущенных шайб приносит высшее звание гостям из-за океана. Сборная же СССР второй год подряд удостаивается звания чемпиона Европы. Ну, а каков личный вклад в этот успех Николая Пучкова? Лучшим ответом на этот вопрос является тот факт, что здесь он первым из советских спортсменов был назван лучшим вратарем чемпионата.

«Николай Пучков,— писал в те дни журнал «Ческословенски спорт»,— показал нам, что современный спорт вплотную смыкается с искусством. Сколько раз и в Брно, и здесь у нас, в Праге, гремели аплодисменты в его адрес и раздавались возгласы восхищения и восторга. Да, много видевшая Прага еще не видела такого вратаря!»

Думаю, что подобная оценка не нуждается ни в каких комментариях.

Совершенно естественно, что, рисуя портрет этого выдающегося хоккеиста, автор сосредоточил свое внимание на тех «сражениях», которые были вершиной его творчества, в которых он принес наибольшую пользу нашему спорту.

Но ведь они всего лишь маленькая часть его жизни!. Он сыграл на чемпионатах Советского Союза более 220 матчей за свои родные клубы ВВС, ЦСКА и СКА (Ленинград). Вдуматься только, сколько напряжения, мастерства, отваги требовал каждый из них!..

Квартиры наших больших спортсменов очень похожи на маленькие музеи. Не отличается в этом смысле и ленинградская квартира Николая Пучкова. В ней бережно хранятся 9 (!) золотых медалей чемпиона страны, 2 серебряные, 1 бронзовая, памятные грамоты о победе в пяти розыгрышах Кубка СССР... Все это, не считая наград, которые он привез с олимпийских игр, с чемпионатов Европы и мира.
—       Какое из проведенных вами соревнований было самым-самым трудным? — спросили у него однажды.

На это он ответил так:
—       Самыми трудными были тренировки перед состязаниями. На каждый сыгранный официальный матч приходится, вероятно, не менее пятидесяти тренировок. А усилий каждая из них забирает ничуть не меньше, а иногда вдвое и втрое больше, чем матч. Вот и подумайте. Матч, каким бы напряженным и важным он ни был,— это удовольствие, движение страстей, сплошной всплеск эмоций... А тренировка, как ее интересно ни строй,— это прежде всего изнурительная работа, предельное напряжение, исследование и изучение самого себя.

К этим справедливым словам следует добавить, что Николай Пучков напряженно трудился и на протяжении всей своей спортивной карьеры совершенствовал свое мастерство, был всегда в отличной спортивной форме. Вспоминается 1962 год. Еще в начале сезона в одной из наших газет появилось интервью со старшим тренером команды ЦСКА и одним из тренеров сборной Анатолием Владимировичем Тарасовым, в котором он заявлял, что Пучков уже «выдохся», «устарел», потерял боевые качества.

Николай решительно не соглашался с такой оценкой, говорил:
—       Время нас рассудит...

И что же? После окончания чемпионата не кто-нибудь иной, а Николай Пучков был признан подавляющим большинством ведущих журналистов лучшим вратарем сезона. О его игре с восторгом отзывались десятки тысяч болельщиков.

Ему исполнилось тогда 32 года (примерно в этом возрасте хорошо знакомый советским любителям хоккея канадец Сет Мартин только был приглашен в один из профессиональных клубов), но Николай оставался в великолепной форме и, кажется, еще мог бы играть да играть.

Но судьба уже повернула его на другую стезю. Однако прежде, чем перейти к описанию новой страницы его биографии, постараемся хотя бы вкратце суммировать основные черты его вратарского почерка.

По-видимому, одной из самых главных, самых привлекательных и ценных черт этого спортсмена являлась простота действий. Он никогда не рисовался, не играл на публику, был откровенным сторонником формулы: «настоящая эффективность в игре вратаря несовместима со стремлением к эффекту».

Второй отличительной чертой Пучкова была совершенная техника. Каждый прием, каждый «номер» из своего вратарского репертуара — будь то основная стойка, «раскатка» на линии ворот или ловля шайбы — он шлифовал до тех пор, пока не убеждался, что элемент этот выполняется уже автоматически, легко, непринужденно, вошел, как говорится, в плоть и кровь.

Особенно важно подчеркнуть, что стремление к естественной простоте действий не убивало в нем неповторимой поэзии движений. Можно твердо заявить, что ни один наш хоккейный вратарь не мог и не может сравниться с Пучковым по красоте игры. Он многое привнес на ледяную площадку от футбольного вратаря: резкие выпады в стороны, похожие на броски, необычайную пластичность движений при остановке шайбы, умные и своевременные выходы из ворот и многое-многое другое. Он был предельно акробатичен, и вместе с тем в нем подкупали ощущение могучей силы, постоянная готовность к любому единоборству.

Выше уже говорилось о его неутомимой жажде познаний. Общеизвестно, что, как только мы начали встречаться с канадцами, ездить к ним в гости, мастерство Пучкова резко возросло. Это произошло отнюдь не само по себе, не случайно: он был очень наблюдателен и быстро перенял многие ценные навыки и приемы у своих заокеанских коллег. Пристально, творчески изучал существо канадской «школы». Большинство наших парней привозили из-за океана всевозможные подарки себе и родным, а Коля — стопки учебников и книг по хоккею. Тогда же стал настойчиво изучать английский язык. Товарищи «успокаивали» друг друга:
— Загорелся, но надолго его не хватит...

Однако «прорицатели» ошиблись. Николай Георгиевич достаточно хорошо овладел премудростями английского, особенно когда его избрали вице-президентом Общества дружбы СССР — Канада. Нам не раз доводилось слышать, как относительно легко объясняется он с зарубежными спортсменами и журналистами.

Однако вернемся к описанию основных черт его вратарского почерка. Николай был очень наблюдателен и эту свою природную черту дополнял большим трудолюбием: на протяжении всей своей вратарской карьеры он очень старательно изучал привычки, приемы, манеру игры нападающих, против которых ему доводилось выступать. У него даже имелись две специальные, изрядно потрепанные толстые тетради, в которые он постоянно заносил свои наблюдения, касающиеся советских и иностранных игроков. В этой своей никогда не прекращавшейся работе он показал, что обладает аналитическим складом ума, хорошей памятью, умением делать четкие определения и выводы. Это часто позволяло ему в игре предугадывать возможные ходы соперников. Так, если команда ЦСКА играла с «Динамо», он, увидев, как ворвался вихрем за ворота Валентин Кузин, уже кричал защитникам: «Ищите свободного! Разберите игроков!» — ибо отлично знал, что стиль «Кузи» — отвлечь внимание на себя, расчистить пространство для свободного маневра партнеров. Он знал до малейшего нюанса характерные черты динамовцев и спартаковцев, ребят из «Крылышек» и других клубов... Знал чехов и шведов, финнов и канадцев. Несомненно, он мог бы сейчас написать прекрасную, редкую по своей ценности книгу о мастерстве и характере нападающих, против которых выступал.
— Мы его боялись, ибо он знал нас наизусть,— сказал однажды один из лучших форвардов советского хоккея Алексей Гурышев.

И эту фразу с полным основанием могли бы повторить все, против кого постоянно выступал Николай Пучков. Наблюдательность, постоянное изучение соперников делало его сильным и грозным для любого из тех, кого он встречал лицом к лицу, стоя в воротах ЦСКА и сборной.

Но было бы, конечно, неправильно думать, что Николай был вратарем без недостатков. Таких вратарей, таких спортсменов вообще нет в природе.

Одна из основных слабостей Пучкова происходила от его необычайной эмоциональности, часто вызывавшей перевозбудимость. Поэтому иногда после пропущенных шайб, особенно если они казались ему легкими, наш прославленный вратарь ухудшал игру, и требовались подчас немалые усилия товарищей и тренеров, чтобы вернуть его в норму.

Но надо особо отметить, что даже случайные промахи, не говоря уже о серьезных неудачах, он сильно переживал. Вот что рассказывает по этому поводу его бывший учитель и верный друг Григорий Мкртычевич Мкртчян:
—       В поездках, как правило, мы жили с ним в одном номере. И если он, не дай бог, допустит, по его мнению, ошибку — вертится всю ночь, не может уснуть, а потом вдруг не выдержит, встанет, зажжет свет.
—       Понимаешь, Гриша, не должен я был пропускать вторую шайбу...

И пойдет рассказывать, почему же все-таки пропустил и как надо было действовать, чтобы предотвратить ошибку. Но зато уж на следующий раз в подобной ситуации он — можно было быть на сто процентов уверенным — ни за что не промахнется. Вот такое было у него ни с чем не сравнимое чувство ответственности и искусство самоанализа. Они и помогали этому человеку всегда идти вперед, совершенствоваться, становиться сильнее и мудрее.

Для Николая Пучкова хоккей — это жизнь, вся жизнь без остатка. Ради хоккея он избрал профессию педагога (еще выступая на льду, окончил военный факультет Государственного института физической культуры имени П. Ф. Лесгафта). Ради хоккея он переехал осенью шестьдесят третьего в Ленинград. Сначала играл за местный СКА, а затем ему доверили команду, предложили место старшего тренера, о котором он уже давно мечтал и ни от кого не скрывал этой мечты. С этого момента стал считать себя коренным ленинградцем и спортивную судьбу, спортивную честь города тесно связал со своей судьбой.

Команда Спортивного клуба Армии с его приходом совершенно преобразилась. Раньше ее никто и никогда не считал серьезным соперником. Достаточно перелистать таблицы чемпионатов и других всесоюзных соревнований, чтобы убедиться в традиционной роли аутсайдера, которую она постоянно выполняла до 1963 года.

Однако уже через сезон после прихода Николая Георгиевича о ней заговорили как о коллективе преображенном, показывающем свежую, интересную игру. Потом стали называть «грозой чемпионов». Ребята с берегов Невы дарили нам сенсации, поочередно заставляя сложить оружие и ЦСКА, и «Спартак», и «Динамо», и «Химик».

В 1968 году произошло первое «чудо»: ленинградские армейцы вышли в финал Кубка СССР. В 1971 году они повторили этот успех и заняли третье, призовое, место в чемпионате страны, подтвердив стабильность своих успехов.

Завоеванные очки и медали сами по себе не могли не радовать. Но дело было не только и даже не столько в них. У армейских хоккеистов Ленинграда появился свой почерк, свои четко выраженные игровые идеи. Их творческим кредо стали строго установленный баланс между атакой и обороной, предельный коллективизм, нерушимая игровая дисциплина. Конечно, действия ленинградцев, увы, не располагавших таким богатым подбором исполнителей, какой имели ведущие клубы, иногда были лишены какого-то особого внешнего эффекта, но всегда были подчинены главному — борьбе за победу.

Одним словом, за сравнительно короткий срок выросла тогда на берегах Невы своеобразная, интересная команда поистине высокого класса. И в этом прежде всего была заслуга Николая Пучкова, результат его таланта, настойчивости, преданности спорту. Он лично руководил обеими дневными тренировками (по два часа каждая), отдельно работал с вратарями, отдавая им со свойственной ему щедростью души свой творческий багаж, а затем еще успевал провести занятия группы подготовки. При этом он никогда не жаловался ни на усталость, ни на недостаток времени — его на все хватало.

Пучков не жалел ни себя, ни других, когда речь заходила о мастерстве, об авторитете клуба. Известно, например, что в ту пору ряд хоккеистов покинули ленинградский СКА: они не выдержали нагрузок и требований, которые предъявлял команде старший тренер. Пучков расставался с ними без сожаления. Именно его трудами и талантом были подготовлены игроки сборной страны, чемпионы мира: вратарь Владимир Шеповалов, нападающий Вячеслав Солодухин; кандидаты в сборную (неоднократно выступавшие за вторую команду) защитники Валерий Егоров и Олег Чурашов, нападающие Петр Андреев, Сергей Солодухин. Всех этих ребят за сравнительно короткий срок «приготовил» Николай Георгиевич.
— Отличные ребята,— говорил о них Всеволод Михайлович Бобров.— Их отличает высокая спортивная культура, безупречное чувство ответственности, умение глубоко анализировать свои действия...

Все эти качества присущи самому Пучкову, они составляют существо его характера. И если такими же росли его ученики, значит, они сердцем проголосовали за своего наставника. Потому что нельзя приказать человеку быть похожим на себя, нельзя добиться этого силой. Люди перенимают привычки и принципы тех, кого они любят, на кого мечтают быть похожими.

О Николае Пучкове говорили, что он слишком требователен, даже порою жесток. Иногда он мог выйти за рамки корректности, вспылить, «загореться». Но те, кто относился к нему правильно, прекрасно знали, что это не от злости, а от темперамента. От непримиримости к посредственности, к халтуре, к рвачеству, стремлению прожить как-нибудь. От все той же не знающей границ любви к хоккею.

Тренеру всегда трудно. Николаю Пучкову было трудно вдвойне. Можно с полным основанием сказать, что никто из его коллег не переживал острее его все перипетии любого матча, никто не отдавал любому состязанию столько нервной энергии, как он.

Наблюдая за Пучковым-тренером в ту трудную и счастливую для него — и для всех нас! — пору, мы с большой радостью убеждались в том, что от сезона к сезону становился Николай Георгиевич мудрее, учился сдерживать свои эмоции, простить ученику неумышленную ошибку.

Но в одном он не уступал ни себе, ни другим — в высшей творческой требовательности. Изо дня в день повышал Николай Георгиевич нагрузки, придумывал новые, предельно сложные упражнения, заставлял спортсменов исправлять имеющиеся недостатки, работать над усилением физических качеств и шлифовать технику.

Его педагогические способности привели его на пост старшего тренера сборной юниоров СССР, который он занимал в 1967 и 1968 годах. Далеко не всем известно, что это он заметил тогда в хоккейной школе ЦСКА Владика Третьяка и смело привлек в команду пятнадцатилетнего мальчишку, о котором еще никто не знал. Таким образом, можно с полным основанием сказать, что именно он открыл нам этот талант. С 1969 по 1971 год он был тренером, а затем и старшим тренером второй сборной, а в 1972 г. вместе с Всеволодом Бобровым привел нашу главную команду к очередной победе на чемпионате мира. И при этом все время продолжал работать с коллективом армейцев Ленинграда.

Сейчас Николай Георгиевич работает гостренером Спорткомитета СССР по Ленинграду. Нет ни одного вопроса развития хоккея в этом городе, который бы не относился впрямую к нему и за который он сам себя не считал бы в ответе.

Поскольку у Пучкова немалый опыт и вратаря, и педагога, автору небезынтересно было узнать его мнение о подготовке вратарей.
—       На что вы хотели бы обратить особое внимание начинающих вратарей? — спросил я Николая Георгиевича.

Вот что он ответил:
—       Искусство вратаря, если хотите знать, безгранично. Но все-таки есть в нем, если можно так выразиться, узловые пункты, аксиомы, непреложные законы.

Основное правило в нашей игре — всегда следить за шайбой. Истина простая. Ее одной из первых сообщают в любой школе любому новичку. Однако очень немногие вратари, даже команд высокого класса, следуют ей в той степени, как этого требует здравый смысл.

Подчеркиваю еще раз: во время игры вратарь обязан неотрывно следить за шайбой. Порой в гуще схватки, в стремительном смещении атак уследить за ней бывает очень трудно. Тем не менее вратарь должен постоянно тренировать себя, держать шайбу в поле зрения, и чем упорнее он будет над этим работать, тем в конце концов реже будет ее терять.

Скажу так; вратарь должен стремиться удержать шайбу в поле своего зрения, как будто бы от этого зависит его собственная жизнь. И не принимайте этот вывод за красивость — в нем основная наша премудрость!

Многие вратари, особенно начинающие, следят за шайбой до тех пор, пока не сделан бросок. Выполняя тот или иной маневр, они отрывают глаза от шайбы на какую-то долю секунды. Так, например, многие вратари, бросаясь на лед, чтобы остановить бросок туловищем, перестают следить за полетом шайбы. То же самое происходит, когда они пытаются поймать шайбу. Вратарь делает движение в то место, где, по его предположению, должна быть шайба. Это — грубое нарушение «закона игры». Вот эти «детали», подчеркнутые мною, как раз и составляют различие между техникой высокого класса и просто техникой.

Вратарь кроме зрения переднего плана должен настойчиво развивать периферийное (боковое) зрение, то есть уметь видеть краем глаза. Боковое зрение для вратаря особенно важно, так как оно позволяет ему не спускать глаз с шайбы и в то же время видеть, что происходит но сторонам, особенно при вбрасывании шайбы От ворот противника или, например, в том случае, когда игрок, ведущий шайбу по центру, неожиданно передает ее своему партнеру на другой край.

Конечно, умение «все видеть» не приходит само по себе, его надо вырабатывать. Для этого кроме обычной игровой практики существует много специальных упражнений.

Вот одно из них. Поставить одного игрока перед воротами метрах в семи-восьми, а двух других расположить строго по краям. Затем эти три игрока передают шайбу друг другу, время от времени производя броски по воротам. Во время упражнения вратарь не спускает глаз с центрального игрока. Это поможет ему очень глубоко осознать, какую роль играет боковое зрение.

Названное мною упражнение можно проводить и в помещении, применяя вместо шайбы теннисный или какой-нибудь другой мяч.

Чтобы развить привычку держать шайбу в поле зрения, вратарю рекомендуется играть в теннис, ручной мяч, бадминтон и другие игры, где мяч летает очень быстро. Лично я предпочитал теннис.

Другим эффективным способом развития остроты зрения является тренировка с различными предметами, которые гораздо меньше по размеру, чем шайба, и летят гораздо быстрее, даже по не вполне правильной траектории. Например, шайба небольших размеров или, наоборот, большая, но стесанная с одной стороны; мяч от настольного тенниса (я лично возил его с собой по всему свету), обернутый изоляционной лентой, даже клубок шерсти. Такого рода тренировки вратарь может и должен проводить в свободное время у себя дома, в гостинице, в квартире Олимпийской деревни, даже в вагоне поезда...

Конечно, повторяю, вратарское искусство многогранно и необозримо. Поэтому я останавливаюсь на решающем, в моем понимании, моменте. Внимание и четкое хоккейное зрение — основное оружие вратаря.

Впрочем, говоря это, я, несомненно, допускаю определенную неточность. Для вратаря основное все, что он делает на поле. И, чтобы делать это на уровне высокого класса, нужен огромный труд, труд и еще раз труд.

Опять думаю о судьбе моих героев, которым посвящены первые три очерка этой книги. Харий Меллупс, Григорий Мкртчян, Николай Пучков. Они были первыми, они открывали для всех нас мир хоккея и сами постигали его. Каждый был чуть сильнее и мудрее своего предшественника.

Работая над этой книгой долгие месяцы и годы, автор встречался непосредственно со своими героями, с их товарищами и наставниками. Но и этого показалось мало. И, узнав из приложения «Недели» о судьбе трех канадцев, встречавшихся с нашими хоккеистами в Стокгольме в далеком 1954-м, я написал им письма с просьбой ответить на один-единственный вопрос: «Помните ли вы вратарей нашей сборной той поры, и если да, то что можете о них сказать?»

Посылая эти письма, признаюсь, я не очень надеялся получить на них ответ. Тем приятней было узнать, что я ошибся: вскоре на мой адрес пришли три конверта с почтовым штемпелем Оттавы. Вот строчки из них.

Грег Кэрри (в 1954 году он был старшим тренером команды «Лендхерст», представлявшей Канаду на чемпионате мира в Стокгольме):
—       Перед началом чемпионата мы вообще считали вашу команду слабой. Она нас удивила в целом. Но больше всего поразили вратари. Они показали высокий класс. Великолепно сыграл против нас в решающем матче Пучков. Рад был узнать, что у него в жизни все о'кэй. Передайте ему большой привет.

Моу Гэйлэнд, нападающий:
—       Тогда, в 1954-м, шел спор о том, кому отдать пальму лучшего форварда чемпионата — мне или вашему Боброву. Победил Бобров, и, замечу, совершенно справедливо. Мне «испортил погоду» ваш Пучков. Вспоминаю его с большим уважением. Сейчас, с дистанции времени, могу сказать, что не много было таких замечательных вратарей. Он хорошо знал свое дело.

Джон Скотт, нападающий:
—       Передайте Пучкову и его товарищам: я искренне восхищен всем, что они сделали для мирового хоккея!

На этом, собственно, можно и поставить точку. Конечно, многое еще не досказано о Николае Георгиевиче Пучкове, но, может быть, он сам когда-нибудь возьмется за перо и подарит нам книгу о своей прекрасной жизни.