Люди «второй волны». «Виктор — значит победитель». Великолепный рекорд. Интервью с человеком, не умеющим давать интервью. Мы повторяемся в своих учениках
После сенсационных успехов 1954 и 1956 годов, одержанных в Стокгольме и Кортина д'Ампеццо, наша сборная в течение шести лет ни разу не поднялась на высшую ступень пьедестала почета в главных международных состязаниях. Но это не было трагическим отступлением. Еще в тот трудный год, когда произошла осечка нашей сборной на «домашнем» чемпионате в 1957 году, Аркадий Иванович Чернышев писал в одной из своих статей:
«Я уверен, что неудача нашей сборной сегодня и неудачи, которые, быть может, ждут нас еще и завтра, временные. Наш хоккей стоит на правильном пути, развивается вширь и вглубь, в нем зреют силы, которые вернут ему самую громкую славу. Я имею в виду представителей второго поколения советских хоккеистов, посланцев «второй волны», которая, я уверен, окажется еще более могучей в своем победоносном накате».
«Вторая волна»! Она родилась в недрах нашего советского спорта, выросла и закалилась в необычайно благоприятных условиях, когда повсюду поднимались Дворцы спорта, организовывались детско-юношеские хоккейные школы, появлялся разнообразный инвентарь, росло общественное сознание и спорт становился общенародным, общегосударственным делом.
В этих условиях и выросли люди «второй волны». Это целое созвездие ярких, самобытных игроков, лучшие из которых влились в творческий коллектив, имя которому — сборная СССР. Им выпало большое счастье не только вернуть нашему хоккею его былую славу, но и значительно приумножить ее. И, видимо, было нечто символическое в том, что после шестилетнего перерыва «хоккейная корона» была «найдена» нами в Стокгольме — там, где мы впервые заявили миру о себе.
Среди тех, кто возрождал и продолжал нашу хоккейную славу, кто бережно хранит ее сегодня, три следующих героя этой книги. Все они — очень разные, очень непохожие друг на друга. И все-таки есть нечто единое и общее, что объединяет их в одну семью.
Наши ветераны-первопроходцы доказали, что могут побеждать второстепенные заокеанские клубы, они сняли — и за это им почет и уважение! — налет исключительности и непобедимости с самого слова, а точнее — с самого понятия «канадцы».
Игрокам «второй волны» удалось сделать значительно больше. Сначала они показали миру, что канадские любительские клубы не могут больше успешно бороться с нашей сборной, затем опровергли (и не один раз!) силу любительской сборной Канады. И, наконец, совершили то, что еще четверть века назад казалось нам самим невозможным даже в мечтах,— победили сильнейшие команды (и клубные, и сборные) канадо-американских профессиональных лиг. Иными словами, они утвердили за нашим хоккеем славу сильнейшего в мире.
Благодаря труду, мужеству, непревзойденному искусству этих ребят — великолепных вратарей, непреодолимых защитников, неудержимых форвардов — хоккей с шайбой стал нашей национальной гордостью.
Советский хоккей сегодня — это яркие, впечатляющие победы нашего спорта, исполненные достоинства и отваги. Советский хоккей сегодня на виду у всех, и трех молодых спортсменов — Виктора Коноваленко, Виктора Зингера, Владислава Третьяка — знает буквально каждый советский человек. С помощью телевидения за их игрой наблюдали не раз миллионы зрителей.
Учитывая эти немаловажные обстоятельства, автор писал свои очерки о вратарях «второй волны» более сжато, стараясь выделить в них лишь самое главное, самое существенное и характерное и, может быть, такое, что далеко не всегда и не всем бросается в глаза.
Обыкновенные, на первый взгляд ничем не примечательные факты и явления подчас могут быть глубоко символичными. Ну разве не знаменательно, что в тот самый мартовский день 1954 года, когда сборная СССР впервые завоевала в Стокгольме звание чемпиона мира, в недавно открывшуюся детско-юношескую хоккейную школу при Горьковском автозаводе пришел розовощекий крепыш Витя Коноваленко и решительно сказал:
— Хочу учиться на Пучкова!
— Почему именно на него? — спросили новичка, но он лишь, сердито взглянул исподлобья и ничего не ответил.
— Не очень разговорчивый,— констатировал директор заводской ДЮСШ.— А лет тебе сколько?
— Сегодня шестнадцать исполнилось.
— Именно сегодня?
Согласный кивок головы и... молчание.
— Ну, в день рождения обычно принято делать подарки. Ладно, приходи, записывайся.
Нигде я еще не читал об этой истории, а ведь на самом деле все в жизни так и произошло. Не знал тогда директор ДЮСШ, что, проявляя доброту и сердечность, он преподносит прекрасный подарок не только самому юноше, но и всему советскому хоккею.
А шесть лет спустя, после окончания олимпийского сезона, Аркадий Иванович Чернышев писал:
«...Николай Пучков все еще остается в боевом строю, но подбор достойной смены ему вырастает в серьезную проблему нашего хоккея. Правда, за последнее время довольно хорошую, уверенную игру демонстрирует горьковчанин Виктор Коноваленко, с именем которого мы связываем определенные надежды».
Хорошо помню, когда в редакции газеты «Советский флот», где автор тогда работал, прочли эту статью, многие мои товарищи стали спрашивать:
— Слушай, что за Коноваленко?
— Откуда он взялся?
Откуда он взялся? Если разобраться, у подавляющего большинства мальчишек средней полосы России — особенно в ту пору, когда их мамы и бабушки еще не были безгранично увлечены фигурным катанием, гимнастикой и плаванием,— путь в спорт был один: через футбол. Не был исключением и Витя. Все матчи, кипевшие на улице, где он жил, всегда проходили с его участием. В четырнадцать лет он уже был полузащитником детской команды «Торпедо» и участвовал в играх на первенство города. Жизнь неслась быстро, весело, увлекательно. А зимой словно кто-то притормозил ее.
— Скука. Хоть бы лета скорее дождаться... — признался однажды Виктор другу.
— Чего лета-то ждать? — ответил тот.— Давай к нам, в хоккейную секцию.
Здесь, как мы знаем, ему разрешили попробовать себя в роли голкипера. Этому способствовали три обстоятельства: горячее желание Виктора, его рост и не очень высокий
класс бега на коньках. Одним словом, если уж быть абсолютно точным, то тренер ДЮСШ так сформулировал свое решение:
— В воротах ему быстро надоест. Ну и бог с ним.
Однако к следующей весне Коноваленко уже оказался в составе юношеской сборной области, отправляющейся на первенство РСФСР. Вернулись с победой, и все в один голос утверждали, что в ее достижении Виктор сыграл если не решающую, то, во всяком случае, весьма существенную роль. И вот тогда, минуя многие этапы, которые проходили в своем восхождении другие, Виктор уже в 1956 году попадает в состав мастеров горьковского «Торпедо».
Первые же выступления за родную команду принесли ему признание истинных болельщиков. Вспомним, к примеру, чемпионат страны 1960 года. Разыгрывался он по весьма сложной системе. Сначала (с октября по март) соревнования проходили в трех зонах: Московской, Урало-Сибирской и Центральной. В каждой из них команды проводили друг с другом по нескольку встреч — до двух «чистых» побед. Затем начались финальные игры по олимпийской системе.
И вот в 1/4 финала жребий свел знаменитый ЦСКА со скромной командой с берегов Волги, занявшей в чемпионате предыдущего года девятое место среди десяти участников. Казалось бы, все решено, все ясно. Никто не сомневался, что во всех случаях дело окончится легкой победой армейцев. Однако события развивались несколько иначе.
Первый матч из этой серии игрался в Горьком. Так Получилось, что журналистские дела занесли автора в ту пору в этот город, в областной спорткомитет. Вместе с его работниками мы и отправились посмотреть состязание.
При всем моем уважении к команде «Торпедо», начало игры было, по существу, дуэлью прославленных армейских форвардов и защитников (мощные броски Николая Сологубова и Ивана Трегубова могли всегда поспорить по силе и точности с «выстрелами» любого нападающего) с еще безвестным голкипером волжан. Но как спокойно и уверенно, с каким непостижимым для всех хладнокровием и мастерством отражал он валы неприятельских атак!
Особенно бросалось в глаза то, что многочисленные зрители вели себя при этом не совсем обычно: не было шума, не было яростных выкриков, взволнованных тысячеустных вздохов. Наоборот, толпа притихла, изумленная и потрясенная великолепной игрой Коноваленко.
Самое благотворное влияние оказала она на самих торпедовцев — зажгла их, вселила в них дух азарта, спортивной дерзости. В полную силу заиграли горьковские нападающие и защитники, среди которых было немало талантливых, ярких спортсменов. И матч получился острым, напряженным, очень интересным. Победили в нем хозяева— 6:5!
Повторная встреча произошла через несколько дней в Москве и вызвала большой интерес. Вновь Коноваленко был в ударе, не раз вызывал своими действиями бурную реакцию зрителей.
— Из этого парня получится отличный вратарь для сборной. Помяните мое слово, он еще когда-нибудь перещеголяет Пучкова, — сказал наблюдавший за ходом поединка Всеволод Михайлович Бобров. Ах, как этот человек умел замечать таланты, видеть их в перспективе!
В следующем сезоне горьковское «Торпедо» добилось самого значительного творческого успеха за всю свою историю: команда заняла второе место в чемпионате страны и стала финалистом Кубка СССР. Это уже был результат возмужания всего коллектива, плод большой, умной работы, которую провел старший тренер горьковчан Дмитрий Николаевич Богинов. И все же и тогда ни у кого не fr было сомнения в исключительности заслуги Виктора Коноваленко. Именно в те дни он был введен в состав сборной СССР в качестве ее основного вратаря и отправился на первый в своей жизни чемпионат мира, который проходил в Женеве и Лозанне.
Официальное открытие состязаний было назначено на 2 марта, а двумя днями раньше сборная СССР провела тренировочный матч с второразрядным швейцарским клубом «Шо-де-Фон». В этом поединке Виктор Коноваленко пропустил шесть легких шайб. Это повергло в ужас наших тренеров, и они тут же приняли решение перевести волжанина в запас, а его место занял московский динамовец Владимир Чинов.
Вспомнить эту печальную историю стоит вот почему. В те годы, когда авторитет горьковчанина утвердился у нас незыблемо, многие мои коллеги-журналисты стали писать о Викторе как о «человеке без нервов», как о каком-то «хоккейном истукане». Такое утверждение неверно в принципе, неверно оно и в данном, конкретном случае.
Великими спортсменами не рождаются. И Виктор Коноваленко пришел к «своей игре» и к своей славе через испытания, труд, неудачи и сомнения.
С точки зрения спортивной психологии, срыв в игре против слабой зарубежной команды, безусловно, представляет интерес. Чем же его можно объяснить? По-видимому, дело заключается в особенностях творческой биографии Коноваленко. Его знаменитые предшественники были вратарями в базовой команде сборной. Они на протяжении ряда лет играли бок о бок с прославленными своими партнерами — защитниками и нападающими,— были с ними, как говорится, на дружеской ноге. Для Коноваленко же до самого последнего момента они оставались всего лишь грозными соперниками, в известной мере людьми «таинственными». Против звезд ему доводилось выступать не раз, но с ними рядом — никогда. И размышление о том, подойдет ли он сборной, впишется ли в знаменитый ансамбль, оказалось для новичка слишком тяжелым психологическим грузом.
Заодно уж отмечу и тот факт, что вообще становление Виктора Коноваленко происходило куда сложнее, чем становление любого из других «сборников». В ту пору он был единственным представителем периферии (Александр Рагулин — коренной москвич, выступавший за Воскресенский «Химик»,— не в счет) в главной команде страны. Его предшественники — Григорий Мкртчян и Николай Пучков, его товарищи по сборной воспитывались в знаменитых столичных клубах ЦСКА, «Динамо», «Спартак», где все — от начала и до конца — было отмечено высшей требовательностью, предельными нагрузками, печатью передовой, современной методики. В команде горьковского «Торпедо» тоже, конечно, велась большая, напряженная работа, но все же подняться до уровня ведущих столичных клубов она тогда не могла — просто-напросто не имела в то время ни материальных, ни физических возможностей.
Верно говорят — неудачи ломают только слабых. Именно после швейцарского фиаско волжанин по-настоящему проявил свой истинно мужской характер. Увидев на чемпионате мира, какие исключительные требования предъявляются к тем, кому доверена охрана ворот национальных сборных (а среди них был и великолепный Сет Мартин), Виктор не струсил, не согласился с ролью «отверженного», а поставил перед собой твердую цель: подняться в своем мастерстве до уровня игрока высокого международного класса.
Начиная с весны шестьдесят первого он резко изменил свое отношение к тренировкам, вдвое и втрое повысил нагрузки.
В ту пору редакция журнала «Спортивная жизнь России» поручила автору этих строк встретиться с подающим надежды спортсменом и взять у него интервью. Задание было выполнено, материал напечатан под традиционной рубрикой «Новые имена», и нам остается лишь воспроизвести его, чтобы передать атмосферу тех далеких дней — атмосферу вхождения Виктора Коноваленко в большой спорт.
— Скажите по совести, Виктор, любите ли вы тренироваться?
— Когда в воротах, на льду — нормально. Уходить не хочется. А вот общая подготовка, имитация, специальные упражнения — это...— Он помолчал, потом, тяжело вздохнув, заключил: — Нет, это, конечно, тоже необходимо. Но в воротах лучше. Правда, когда почувствуешь, что устал, сразу уходи. А то вкус к шайбе пропадет.
— Какими другими видами спорта вы еще увлекаетесь?
— Раньше очень футбол любил. Теперь — хоккей. А разбрасываться не в моих правилах.
Этот разговор не оставил тогда никакого сомнения на тот счет, что торпедовец не очень жалует вспомогательную работу. Примерно через год на встрече с участниками сборной мы спросили у Николая Георгиевича Пучкова о справедливости такого вывода.
— Что было, то было. Но сейчас положение резко изменилось, — убежденно сказал Пучков,— Я провел с ним около месяца на сборах. Любо-дорого было смотреть, как Виктор делает то, чего раньше не признавал. Специальная гимнастика, штанга, акробатика, теннис, кроссы — все пошло в ход. Да и этого ему мало. Непрестанно ходил, просил: «научите специальным упражнениям», «подскажите еще что-нибудь». Думаю, из него выйдет толк: он становится таким же фанатиком, какими были в свое время мы.
Да, молодой хоккеист все более начинал понимать ту меру ответственности, которую налагает на него причастность к большому спорту. Стал работать, подкреплять большим трудом свою природную одаренность. И это обеспечило ему возвращение в сборную и ту громкую славу, которую он приобрел в ней.
Стоит еще раз подчеркнуть, что спортивная судьба Виктора Коноваленко значительно отличалась от судьбы всех его предшественников. Меллупс, Мкртчян, Пучков выступали в ведущих клубах страны, где было собрано почти все лучшее, чем располагал наш хоккей.
Конечно, вратарям в таких командах играть было приятней и легче и в физическом, и в психологическом плане. Куда чаще, игроки этих команд получали такой мощный положительный эмоциональный заряд, каким является радость победы. Куда надежнее прикрывали в этих клубах своих вратарей лучшие защитники страны. Все это помогало Харию Меллупсу, Григорию Мкртчяну, Владиславу Третьяку сохранять драгоценную нервную энергию для решающих битв на международной арене.
Виктор Коноваленко играл в команде среднего ранга. Каждая встреча для нее — с ЦСКА или челябинским «Трактором», со «Спартаком» или свердловчанами, с «Химиком» или ленинградским СКА — была принципиально важной, каждое очко всегда имело огромное значение. А это требовало от торпедовского вратаря максимальной мобилизации, физического и нервного напряжения. И он всегда с предельной ответственностью, с завидным постоянством и мастерством нес свои бессменные, трудные вахты.
В книге прославленного советского форварда заслуженного мастера спорта Бориса Майорова «Я смотрю хоккей» есть такая фраза: «На Коноваленко неоднократно покушались московские команды». Подобное ни для кого, кто связан с хоккеем, не секрет. Нет ни одного столичного клуба высшей лиги, который бы в какой-то момент своей истории не делал горьковчанину лестного предложения. Более того, после 1962 года Анатолий Владимирович Тарасов и Аркадий Иванович Чернышев не раз настаивали, чтобы в интересах сборной ее основной вратарь «перебрался» в ЦСКА или «Динамо». Но Коноваленко не принял ни одного предложения.
— Почему, Виктор? — спрашиваю его.— Объясни хоть сейчас это упорство.
— Не было желания,— отвечает он.— Да и совесть не позволяла. Как бы я оставил свой родной автозавод, который для меня столько хорошего сделал, как бы потом смотрел в глаза горьковчанам?..
Вот эта необычайная совестливость, эта преданность земле, на которой вырос, коллективу, где обрел крылья, была и остается одной из самых сильных и самых прекрасных черт Виктора Коноваленко. Она принесла ему глубокое уважение и любовь всех без исключения земляков.
Такое не приходит само по себе. Не дается просто. Любовь людей труда можно заслужить прежде всего только честным трудом. И настоящим мастерством.
Имя Виктора Коноваленко приобрело популярность в городе на Волге в том далеком шестьдесят первом, когда «Торпедо» стало серебряным призером первенства и финалистом Кубка СССР. Земляки во многом связывали эти успехи с именем своего вратаря. И, честно говоря, они были недалеки от истины. Знаменателен был и следующий сезон, когда совершенно неожиданно для многих взошел на всесоюзный хоккейный Олимп московский «Спартак». Подводя творческие итоги 1962-го, Аркадий Иванович Чернышев писал: «За сенсационным, великолепным взлетом московского «Спартака» мы не заметили еще одного «чуда»: появления прекрасного вратаря. Да, именно в этом сезоне горьковчанин Витя Коноваленко показал нам уверенную, стабильную, а порой просто феерическую игру».
Об этой игре без красивых и выспренных слов можно сказать языком цифр. Горьковское «Торпедо» заняло в том сезоне — сезоне 1962 года — шестое место в чемпионате страны, пропустив в свои ворота 98 шайб в 38 матчах (в чемпионате участвовало 20 команд — цифра для высшей лиги пока рекордная). В ворота же московских армейцев, завоевавших бронзовые медали, было забито тогда 105 шайб. Да и в ворота чемпиона не многим меньше — 91. Но, повторяю, разве можно было сравнить силу, прочность оборонительных линий «Спартака» или ЦСКА с горьковской защитой? Ясно нет! Совершенно очевидно другое: высокого потенциала сопротивляемости волжане добились в первую очередь за счет отваги своего вратаря.
Тут следует оговориться: хоккей не футбол, и «сухих» вратарей в нем не бывает. Тем более их не бывает в средних командах. Но здесь о классе стражей ворот судят не по числу пропущенных шайб, а только по числу отбитых, по общему уровню игры, по степени помощи своей команде. (Вратари московского «Динамо» Зайцев и Чинов пропустили в том чемпионате всего 72 шайбы, но это не мешало специалистам видеть истинного героя.)
Если в этом плане говорить о Коноваленко, то, вероятно, ни один другой игрок горьковского «Торпедо» за всю историю существования этого коллектива не сделал для него больше, чем он. И никто не был ему более предан и верен, чем он. Будь у нас побольше игроков с такими принципами, с такой гражданской ответственностью, число хороших команд в стране росло бы значительно быстрее.
И все-таки хочется обратить внимание еще вот на что. Совершенно очевидно, что рост мастерства спортсмена зависит не только от его личных качеств и желаний, но в значительной степени от того, в каких условиях он находится, с кем играет рядом, под чьим руководством и как тренируется.
Виктор Коноваленко волею судьбы и своей собственной волей всю свою жизнь оставался в хорошей, добротной, со славными традициями, но все-таки — да простят нам это определение горьковчане — среднего уровня команде. Отсюда шло все. И задачи, которые он себе ставил. И мера нагрузок. И мера требовательности. Виктор — очень хороший вратарь, может быть, самый хороший из всех, кого мы имели. Но, окажись он, скажем, в ЦСКА, пройди суровую школу требовательности, самоотверженности, полной самоотдачи, свойственной этому коллективу, он бы, вероятно, стал вратарем, не превзойденным в мировом масштабе.
Но он достаточно славен и таким, каким мы все его знаем, таким, каким он был на хоккейных полях страны и мира. Насколько велик был его авторитет среди спортсменов, насколько огромна их вера в его творческие возможности, я убедился в середине шестидесятых годов. Тогда Всеволод Михайлович Бобров задумал написать очередную книжку, и я по просьбе автора часто приезжал побеседовать о ней в Тарасовку, на спортивную базу московского «Спартака».
Один из таких приездов пришелся на тот период, когда знаменитый наш клуб готовился выехать в Горький. Там предстояло сыграть два матча с «Торпедо». Матчи были важные: от исхода их зависело, сохранят ли за собой красно-белые лидерство в чемпионате страны.
«Торпедо» тогда было далеко не в лучшем состоянии, в команде шла коренная перестройка линий, и на установке Всеволод Михайлович Бобров обо всем этом напомнил своим ребятам. И затем резюмировал:
— Зазнаваться не надо, но у нас, я уверен, есть все шансы на победу.
По-видимому, для того, чтобы придать еще большую убедительность своим словам, старший тренер «Спартака» обратился за «помощью» к Вячеславу Старшинову — попросил высказать свое мнение о возможном исходе предстоящего матча.
— Все будет зависеть от того, как сыграет Коноваленко,— ответил знаменитый центрфорвард.
Наступила напряженная тишина. Чтобы как-то разорвать ее, старший тренер обратился к Борису Майорову:
— Ну, а ты что думаешь на этот счет, капитан?
— Что ж, Вячеслав Иванович в принципе правильно говорит. Если этот чертяка (он произнес это слово очень мягко, с любовью) настроится, ему не скоро удастся забить...
Нас буквально ошеломило такое признание. Шутка ли, два лучших нападающих страны, два хоккеиста с мировым именем не ручались за себя и за своих товарищей в предстоящей дуэли с вратарем горьковского «Торпедо».
Прошло ровно десять лет. И Борис Майоров, и Виктор Коноваленко уже давно оставили большой спорт, а кандидат педагогических наук, заведующий кафедрой Московского инженерно-физического института Вячеслав Старшинов все еще продолжал возглавлять одну из троек «Спартака». В конце 1978 года автору этих строк довелось брать у него интервью, и в числе других я задал и такой вопрос:
— Могли бы вы назвать свою «символическую сборную» за четверть века, то есть назвать самых выдающихся, на ваш взгляд, игроков, и дать краткое пояснение тому, что вы лично вкладываете в это понятие?
Он ответил следующее:
— Моя шестерка такова: вратарь — Виктор Коноваленко, защитники Николай Сологубов и Александр Рагулин, нападающие Анатолий Фирсов, Виктор Якушев и Всеволод Бобров. Это в самом деле выдающиеся спортсмены. Что же я вкладываю в это понятие — «выдающийся спортсмен»?
Первое условие — наличие большой, искренней любви к игре. Только тот, кто способен на долгие годы сохранить в себе трепетность ожидания каждого матча, мальчишескую жажду шайбы, только тот может рассчитывать на длительную и яркую жизнь в хоккее. Ибо большой спорт не терпит равнодушия и ремесленничества в любом виде.
На второе место я ставлю технику. Но она непременно должна сочетаться с духом коллективизма и отменными бойцовскими качествами.
И еще одно, может быть самое главное,— интеллект. Большой мастер должен быть новатором и мыслителем, уметь непрестанно думать на поле.
Все без исключения названные мною спортсмены счастливо сочетали в себе эти качества в полной мере.
Постараемся несколько расширить эту характеристику по отношению к одному из «старшиновской шестерки» — Виктору Коноваленко.
Итак, первое — любовь к игре. Только в большом хоккее он провел 15 лет, сыграв лишь в официальных состязаниях более 450 матчей. В течение десяти лет не имел себе равных в стране. Восьмикратный чемпион мира и обладатель двух олимпийских медалей... Сколько сил, нервной и физической энергии это стоило!
Но если вы придете сегодня, сейчас в ледовый Дворец Горьковского автозавода, то непременно увидите Виктора Сергеевича на льду. Ему уже перевалило за сорок, но он по-прежнему жаден и к тренировкам, и даже к соревнованиям. Уже десятки раз выступал он в турнирах ветеранов, а нет «оказии» — играет без устали со своими мальчишками. И эта непроходящая спортивная активность — лучшее подтверждение его любви к хоккею, свежести чувств, которые он сохранил к этой игре.
Его техника была отточена до предела. Основная стойка, выбор места, ловля шайбы, игра клюшкой и многое-многое другое из арсенала вратарской науки было им освоено в совершенстве.
Особенно великолепной была его работа рук. Как красиво и прочно умел он остановить шайбу рукой на любом уровне ее полета — от колена и до верхней планки ворот! Каким обладал высоким искусством расслабления, что самым благотворным образом сказывалось на качестве ловли!
Много, очень много написано о невозмутимости и спокойствии Виктора. Но пока нигде не встретишь достойного описания того, что составляло истинное существо этого большого мастера,— его необыкновенного искусства перевоплощения в игре.
Закрываю глаза, и Виктор вновь видится мне на сверкающем льду хоккейного поля. Вот он стоит в своей обычной стойке, когда атака катится туда, в чужую зону. Он стоит спокойно, не шелохнувшись, не делая ни одного сколько-нибудь заметного жеста, ни одного движения.
— Ну, прямо чемпион флегматичности,— сказал о нем как-то заслуженный мастер спорта Вениамин Александров.
— Похоже,— охотно соглашались с ним.
Но вот соперник пересек его границы, бой разгорается в зоне его команды. Атака слева, атака справа. Карусель за воротами. Бросок. Еще бросок...
Обычно в такие минуты все зрители впиваются взглядом в шайбу, пристально наблюдают за форвардами. А стоило, право, сосредоточить при этом свое внимание на Коноваленко. Куда исчезла его статичность? Перед нами человек, резкости которого, быстроте и точности движений, скорости мысли и действий мог бы позавидовать любой боксер. Да-да, в эти мгновения он напоминал великих мастеров ринга. Вот нырок к правой штанге, мгновенное перемещение к другой. Вот он отражает сильнейший бросок, произведенный с дистанции нескольких метров, тут же парирует второй, третий...
Боксер? Нет, боксеру легче. Перед ним на ринге всего один соперник, а хоккейного вратаря стремится «нокаутировать» вся противостоящая его клубу команда. Но техника Виктора была настолько отшлифована, что позволяла ему уследить за направлением каждого удара даже тогда, когда их множество, и не только увидеть, но и отвести угрозу от своих ворот.
Для горьковчанина, казалось, не существовало проблемы дистанции. Он одинаково успешно отражал как дальние, так и ближние броски, что особенно восхищало зрителей. Помнится, в матче «Торпедо» — «Спартак» в 1962-м прошедший по краю Борис Майоров прекрасно отдал пас удачно освободившемуся от опеки Вячеславу Старшинову, и тот «выстрелил» почти в упор.
— Гол! — поднялись со своих мест болельщики.
Но в непостижимом броске Виктор успел перекрыть путь шайбе. Это выглядело как самое настоящее чудо. И даже невозмутимый, вроде бы все знавший и все видевший спартаковец подъехал к горьковчанину и искренне обнял его.
— Ничего подобного я даже представить себе не мог,— сказал он потом в раздевалке.
О Коноваленко говорили: «молчальник», «неразговорчивый». В жизни, вероятно, так и было. Но на льду Виктор преображался. Он умело руководил игрой своих защитников и в клубе, и в сборной. В этом отношении ему, как свидетельствуют знатоки, не было равных. Отличаясь превосходным тактическим мышлением, он часто успевал подсказать игрокам обороны наиболее точный, наиболее правильный ход, безукоризненно «расставлял» партнеров по своим местам.
— К левому ближе...
— Сейчас пойдет на «пятачок»...
— Будет обходить,— то и дело слышались его отрывистые фразы. И защитники точно подчинялись командам: они знали, что вратарь советует дело.
И, наконец, третий компонент, о котором говорил Старшинов,— интеллект. Виктор Коноваленко очень вдумчиво подходил ко всему, что касалось его вратарского искусства.
Вот лишь один пример. В 1970 году (об этом значительном для Коноваленко годе еще пойдет речь ниже) мы приехали к нему домой с корреспондентом «Советского спорта» Михаилом Мариным. Не могу сказать, что очень уж разговорились, но хозяин многое в тот раз нам показал. Вынул стопку тетрадей. Одна была озаглавлена: «Характерные ошибки, допущенные мною в официальных играх». Против каждой — выводы. В другой тетради описаны характерные особенности игры нападающих сильнейших советских клубов, в третьей — досье на форвардов Канады, Чехословакии, Швеции... А если бы вы видели, сколько у Виктора хоккейных учебников, справочников, специализированных журналов, схем...
— Надо учиться. Надо все время обдумывать свою игру, искать, подобно шахматисту, наилучшие ходы,— произнес он тогда, на что Миша Марин заметил:
— Ого, никогда не слышал от тебя такой пространной речи.
— Дома и разговориться не грех,— ответил Виктор.
Вероятно, рассказывая об этом замечательном спортсмене, следует напомнить, что его вратарская судьба складывалась труднее и сложнее, чем у кого-либо из его коллег. Мы, например, знаем, как сразу был признан чехами Харий Меллупс, как восторженно отзывались в 1954 году о Григории Мкртчяне и тем более о Николае Пучкове.
С Коноваленко было все сложнее. Отправляясь в составе сборной СССР в 1963 году в Стокгольм, он написал в дневнике: «Виктор — значит победитель». Однако соревнование на первенство мира началось для него горькой неудачей. Одним из труднейших здесь выдался матч против хозяев поля. Первый период — 0:0. Все, казалось бы, идет нормально. В начале второго наши открывают счет. И вдруг Виктор «зевает» далекий, да к тому же не очень сильный, бросок. Потом был стремительный прорыв «реактивного» Нильса Нильссона. Коноваленко допускает очевидную тактическую ошибку — раньше времени выкатывается из ворот, и счастливый швед, спокойно обыграв нашего вратаря, в падении посылает в сетку вторую, победную шайбу.
На следующий день все газеты Стокгольма, восторженно приветствуя победу своей национальной сборной, в то же время в весьма нелестных тонах писали о Викторе Коноваленко. Смысл всех журналистских отчетов сводился к тому, что, дескать, с таким вратарем сборной СССР рассчитывать не на что. И хотя во всех последующих матчах Коноваленко действовал безупречно, горький осадок от этих выступлений остался. Более того, с «легкой руки» шведских журналистов, в мировой спортивной прессе еще долгое время бытовала фраза о «сильной русской команде со слабым вратарем». А ведь это было не только несправедливо, но и просто безграмотно со спортивной точки зрения. Достаточно вспомнить решающие матчи нашей главной команды в Стокгольме (1963 г.), Инсбруке (1964 г.), Любляне (1966 г.), Вене (1967 г.), Гренобле (1968 г.), минимальное количество шайб, забитых на этих турнирах в наши ворота, самоотверженность, четкость, выдающееся мастерство вратаря, чтобы понять всю абсурдность таких «оценок». Но они были и, доходя до Коноваленко, изрядно портили ему настроение.
Правда, истинные специалисты решительно восставали против этого мнения. Вот статья из польского журнала «Спортовец», написанная ее главным редактором Стефаном Жешотом в 1967 году, после того, как наша ледовая дружина в пятый раз подряд завоевала право называться сильнейшей в мире. Она озаглавлена весьма выразительно: «Герой в тени». В ней сказано:
«Уж очень много разговоров мы слышим долгие годы, что у советской команды слабый вратарь. Но факты говорят совершенно об обратном. Уже какой год Коноваленко играет исключительно уверенно, не хуже, а порой и значительно лучше других прославленных вратарей, спасая команду в самых трудных матчах и внося существенный вклад в ее блистательные победы».
А вот оценка Дэйва Бауера, занимавшего много лет хлопотливую должность старшего тренера сборной Канады. На чемпионате мира 1979 года в Москве мы имели с ним продолжительную беседу и среди многих других вопросов задали ему и такой:
— Как вы оцениваете с дистанции прожитых лет игру нашего вратаря Виктора Коноваленко?
— Помню его отлично,— последовал ответ.— И скажу вам так: если бы нынешняя сборная Канады имела в своих воротах голкипера такого класса, каким обладал Коноваленко, она бы, уверен, завоевала бронзовые или серебряные награды. Коноваленко был великолепен своим спокойствием, отточенной техникой, естественным мужеством. Я отношу его к числу лучших вратарей, встречавшихся мне на чемпионатах мира.
С подобным авторитетом нельзя не считаться.
И все-таки почему же мнение об этом действительно выдающемся игроке не было единодушным? Неужели видные спортивные журналисты, обозреватели с международным авторитетом относились к нему тенденциозно, возводили напраслину?
Конечно, нет. Дело тут гораздо сложнее. Даже в годы наивысшего расцвета своего мастерства Коноваленко нередко чередовал блестящую, почти фантастическую игру с игрой довольно посредственной. Был у него один противник, против которого Виктор «традиционно» выступал менее удачно, чем против остальных. Противником этим являлась сборная Чехословакии. Да, именно от ее форвардов (и защитников) Виктор нередко пропускал такие шайбы, которые никогда бы не пропустил от канадцев или шведов. Вот вам еще одна деталь для реферата об «отсутствии нервов».
Некоторые слабости и недостатки горьковчанина упоминаются ради творческой объективности и не должны никого обидеть. Да, Виктор был выдающимся вратарем, с именем которого неразрывно связаны многие блестящие победы нашей сборной. Вратарь, про которого Аркадий Иванович Чернышев громогласно сказал: «Он стал в нашем хоккее достойной, надежной заменой Николаю Пучкову». Пожалуй, более сильную, более лестную характеристику трудно придумать.
Но подчеркнем еще раз: чтобы воссоздать живой, конкретный образ этого спортсмена, мы не должны уходить от правды, от перечисления всех присущих ему черт. Одна из них может быть охарактеризована так: волжанин был необычайно своеобразен, сугубо индивидуален в своих действиях и поступках. Они, эти действия и поступки, практически не поддавались программированию.
Вспомним X зимние Олимпийские игры в Гренобле. Матч СССР — Швеция. Он из серии главных для нашей команды. На льду идет редкая по напряжению борьба. За минуту до конца первого периода счет 1 : 1. И в этот момент три полевых игрока нашей сборной остаются против лучшей пятерки «Тре крунур». Казалось, положение безвыходное. Но наш вратарь творит чудеса. Он играет виртуозно, отбивая в немыслимых бросках «верные» шайбы, и спасает команду. Все газеты Франции публикуют восторженные отчеты о его игре и «предупреждают» сборную Чехословакии, что ей не удастся победить сборную СССР, ворота которой защищает такой чародей. Товарищи и тренеры тоже ждут от Коноваленко, воодушевленного предыдущим успехом (матч СССР — Швеция наша сборная выиграла 3:2), такой же яркой игры. Но он действует неуверенно и пропускает пять шайб (две из них, по крайней мере, он просто не имел права пропускать). Проигран важнейший поединок — 4:5. Думалось, Виктор сломлен, подавлен. Чернышев и Тарасов советуются, ставить ли его на встречу со сборной Канады.
— Ставьте,— говорит сам Коноваленко,— не подведу.
И действительно, играет выше всяких похвал. Сборная СССР побеждает со счетом 5:0 и завоевывает два комплекта золотых медалей — олимпийские и мирового первенства.
Казалось бы, уроки Гренобля заставят волжанина работать над повышением своего мастерства еще упорнее, еще настойчивее. Но в 1969 году сборная уехала на чемпионат мира без него: потеря формы, снижение класса игры. Это был второй за десятилетие случай, когда его вывели из главной команды страны. И всем знатокам казалось — последний. Ведь Виктору тогда уже исполнилось тридцать один, а у нас появились молодые, яркие, талантливые вратари.
Но тут-то Коноваленко еще раз показал всю силу своей натуры. Показал одно из лучших своих качеств — умение правильно оценивать ошибки, исправлять их. Умение не падать духом, бороться за себя, за свое место в большом хоккее.
Как он тренировался все лето и осень шестьдесят девятого! Как блестяще начал выступление за родное «Торпедо»! Но испытание на прочность продолжалось.
Его не пригласили выступать за сборную в розыгрыше приза «Известий» — он продолжал готовиться. Не взяли в турне по Канаде — он все же продолжал тренироваться так, будто наверняка знал, что его час еще настанет. И когда его все-таки пригласили в сборную, он был уже в полной готовности. Начал играть великолепно. Особенно запомнился матч с хозяевами льда — шведами. Виктор, по общему признанию, творил чудеса. Все-таки во втором периоде сборная СССР проигрывала 1 : 2. И снова соперники в атаке. Вот шведский хоккеист рвется к нашим воротам, но слишком далеко отпускает шайбу. Виктор стремительно выкатывается навстречу, в отчаянном броске падает и пытается отбить ее. А швед не может погасить скорость и мчится вперед. Его конек врезается в лицо нашего вратаря. Звучит сирена. На голубом льду остаются кровавые пятна. Коноваленко увозят в больницу, его место занимает тогда еще совсем юный, «необстрелянный» Третьяк. Дебютант очень волнуется и пропускает две довольно легкие шайбы. Матч проигран — 2 : 4.
На следующий день все газеты Стокгольма писали, что русский голкипер должен теперь надолго забыть о хоккее. Одна вышла с огромным аншлагом: «Сделано 14 рентгеновских снимков. Они показывают: у Коноваленко серьезно повреждена переносица, кроме того, он получил тяжелые травмы головы. Один из лучших игроков сборной СССР прикован к постели. Русские ворота, по существу, остаются незащищенными».
Пока десятки тысяч болельщиков в Швеции и в других странах переваривали эту информацию, рядили и спорили о том, что же будет дальше, Виктор... уже разминался в безмолвном, с пустующими трибунами утреннем «Юханнесхофе». А через день после травмы в составе сборной он вышел на очередной матч против сборной Финляндии. Двадцать тысяч зрителей поднялись тогда в едином порыве и устроили ему десятиминутную овацию.
Но было еще много сомневающихся: сумеет ли травмированный (пусть даже не очень тяжело) вратарь играть на должном уровне в турнире такого накала? Но игра его превзошла тогда все, что мы видели до сих пор. После матча второго круга Чехословакия — СССР тренер наших соперников Ярослав Питнер сказал на пресс-конференции:
— Игра практически кончилась во втором периоде: мои ребята поняли, что на этот раз Коноваленко забить невозможно, и у них опустились клюшки.
Судьба золотых медалей чемпионата-70 решалась в повторном матче СССР — Швеция. Выигрыш обеспечивал нашей главной команде высшую ступень пьедестала почета, проигрыш отбрасывал ее на третье место. Трибуны снова взорвались аплодисментами, когда на лед выкатился Коноваленко. Играл он так, что (редкий случай в истории мировых чемпионатов) вся проигравшая шведская команда подъехала и похлопыванием клюшек по щиткам от души поздравила его. Финский спортсмен Урпо Иленен, признанный решением ЛИХГ лучшим вратарем чемпионата, на торжественной церемонии вручения наград во всеуслышание произнес:
— Мне стыдно получать этот приз, когда есть такой вратарь, как Виктор Коноваленко.
А в московском аэропорту старший тренер сборной СССР Аркадий Иванович Чернышев сказал журналистам, приехавшим встречать победителей:
— Мы оцениваем выступление Коноваленко в Стокгольме на полновесную пятерку.
Чуть позже, в результате широкого опроса, Коноваленко был признан хоккеистом № 1.
В 1971 году очередной чемпионат мира проводился в Швейцарии — в Женеве и Берне. Именно здесь ровно десять лет назад дебютант сборной Витя Коноваленко был отстранен от роли основного вратаря за ошибки в товарищеском матче. И вот он вернулся сюда семикратным чемпионом мира, двукратным олимпийским чемпионом, заслуженным мастером спорта, кавалером орденов Трудового Красного Знамени и «Знак Почета». В шестьдесят первом его никто не знал, в семьдесят нервом его портреты смотрели с витрин роскошных отелей, ресторанов и магазинов, красовались на первых полосах газет. Его имя с уважением и боязнью называли в своих интервью знаменитые форварды из сборных Чехословакии, Канады, Швеции, Финляндии. О его игре писали с восторгом.
А он в тот вечер, когда была одержана восьмая по счету победа на мировом первенстве, шел безмолвной улицей погруженного в ночь города, прижимая к себе своего юного ученика и друга Владика Третьяка.
— Все,— говорил он ему,— круг замкнулся. Мне тридцать три. Принимай эстафету.
Так окончился его большой путь в большом спорте.
Но перед тем, как поставить точку, автор отправился в Горький. Знал, что его называли человеком, не умеющим давать интервью. И все-таки поехал. Интервью с Коноваленко нужно было обязательно. К этому обязывала сама структура книги.
Виктора Сергеевича не трудно отыскать в спортклубе «Торпедо». Он занимался с ребятишками, только-только «призванными» в хоккей. Объяснял им, что к чему. Коноваленко обошел строй будущих звезд, потом неторопливо спросил:
— Хочет ли кто-нибудь из вас, ребята, стать вратарем?
Мальчишки прекрасно знали, с кем имеют дело, и дружно загалдели:
— Я хочу!
— И я!
— Хочу, хочу...
Он посмотрел на них и произнес коротко, спокойно, словно имел дело со своими сверстниками:
— А ведь быть вратарем очень трудно, мальчишки. Будет больно от летящих в тебя шайб. Будет горько от пропущенных голов. От укоряющих взглядов друзей. Все будет, мальчишки. Вы подумайте об этом-.
Вечером мы встретились у него на квартире, и я спросил:
— Не боитесь отпугнуть их такими «лекциями»?
— Настоящего мужчину этим не оттолкнешь,— заметил он,— А не настоящему в нашем деле места нет.
— Какие броски были для вас самыми неприятными и трудными?
— Близкий бросок всегда тревожен. Здесь уж все зависит от механизма реакции — сработает или нет. А метров с десяти-двенадцати — это нормально. Можно ее поймать. Шайбу.
— Ну, а что вы считаете важным передать молодежи?
— Пусть всегда начинают с отработки основной стойки. Многие вратари недооценивают всю важность ее. Это очень серьезная ошибка, потому что основная стойка, являясь исходным положением любого последующего движения, имеет чрезвычайно важное значение.
Если стойка у вратаря неправильная, небрежная, то и любой его выпад закончится неудачей. Большинство голов потому-то и забиваются, что стойка вратаря была неправильной.
Что же представляет собой идеальная, на мой взгляд, стойка, которую вратарь должен принять и сохранить до первого движения? Давайте рассмотрим ее.
Ноги слегка расставлены и согнуты в коленях, носки смотрят чуть в стороны, пятки ближе друг к другу, чем носки. Туловище слегка наклонено вперед. Голова тоже чуть-чуть подана вперед, но держать ее следует не напрягая. Клюшка находится на льду крючком вперед коньков, свободная от клюшки рука опущена и повернута ладонью по направлению к нападающему с шайбой. Все тело расслаблено.
Положение, предложенное мною выше, наиболее целесообразно, так как оно обеспечивает вратарю хорошее равновесие и позволяет ему мгновенно перемещаться в нужном направлении. Когда начинаешь заниматься с молодыми ребятами, многих из них беспокоит, что я требую чуть расставлять ноги. Беспокоиться тут нечего, так как их легко свести вместе, как только вратарь увидит, что идущий на него нападающий произвел бросок. Они должны быть повернуты носками слегка в стороны, чтобы облегчить вратарю движение в сторону для остановки низко идущей шайбы. Ноги должны быть согнуты в коленях для того, чтобы максимально улучшить равновесие, расслабить тело и быть готовым к резким движениям. Туловище слегка наклонено вперед, чтобы обеспечить равновесие и лучший обзор передвижения шайбы.
Голову следует подать чуть вперед и держать ее без напряжения, потому что напряженные мышцы шеи затрудняют быстрый поворот головы, глаза и шея устают.
Клюшку следует держать свободно, чтобы быть готовым сделать мгновенное движение в любом направлении. Если же вратарь будет сжимать клюшку в руках, то все мышцы его тела автоматически напрягутся. Другая рука должна висеть свободно, без всякого напряжения, для того чтобы обеспечить мгновенную реакцию. Она должна быть повернута ладонью к нападающему, чтобы на это не уходило ни доли секунды, когда придет время отбивать шайбу. Вратарь должен стремиться как можно больше расслабить всю мышечную систему, потому что расслабленные мышцы отвечают на реакцию гораздо быстрее и более эффективно, чем напряженные. Вратарь всегда должен быть настороже. Это его главная задача, по при этом вся его мышечная система не должна напрягаться по мере приближения шайбы к воротам. Вот почему вратари должны быть настоящими мастерами контролированного расслабления. Этим искусством следует овладевать все время, пока ты служишь хоккею и хоккей остается в тебе.
Когда я выступал за команду «Торпедо», то всегда просил товарищей, чтобы они специально последили за моей стойкой во время игры. В сборной это постоянно делали тренеры. Именно Анатолий Владимирович Тарасов и Аркадий Иванович Чернышев привили мне поистине благоговейное отношение к шлифовке стойки. И они были правы. От правильной стойки на старте спринтера во многом зависит, обойдет ли он своих партнеров на «стометровке», а часто зависит и то, побьет ли он рекорд, покажет ли классный результат. Нечто подобное происходит и в хоккее: от правильной основной стойки вратаря, от ее отработанности зависит, пропустит ли он шайбу в ворота или легко парирует ее.
* * *
Мы говорили еще долго, и чем больше я слушал своего собеседника, оказавшегося на редкость душевным и отзывчивым человеком, тем больше убеждался, что он — кладезь хоккейной мудрости.
А в соседней комнате хлопотали две его чудесные дочери и жена, бесконечно счастливые тем, что папа и муж сегодня дома, с ними, что бывало раньше — да и сейчас бывает — довольно редко.