Майгонис Валдманис

Странные и на первый взгляд непонятные трансформации претерпевает порой тот или иной спортсмен. Я уже говорил, что золотые медали на I Спартакиаде народов СССР достались баскетболистам Латвии. Достались по заслугам: команда действительно была очень сильна.

В сборной Латвии было много очень хороших игроков. По-моему, всем нравился капитан команды Майгонис Валдманис. Нравился он и мне. Нравился, а за год-два до Спартакиады я им восхищался. Нет, он и на Спартакиаде был очень хорош. И придраться к нему, упрекнуть его в чем-то было трудно, еще труднее, чем тогда, когда я — да и, наверное, не только я — восхищался им. Труднее — потому что он практически не ошибался. Его игра была очень добротной и чуть-чуть пресноватой. Я не случайно сказал, что к Валдманису трудно было придраться. Он действительно играл так, будто ждал, что к нему будут придираться, и хотел себя от этих придирок обезопасить.

Я хочу, чтобы меня правильно поняли. Майгонис Валдманис до последнего своего матча был очень хорошим игроком. У него в отечественном баскетболе было мало конкурентов. Но, по моему глубокому убеждению, он играл хуже, чем мог бы играть.

Почему же спортсмен, от которого ждут многого, ожиданий этих не оправдывает? Отбросим причины, от спортсмена этого не зависящие. (Такую, скажем, как серьезнейшая травма, оправиться после которой можно далеко не всегда.) Чаще всего виной тому либо пренебрежение режимом, либо нежелание или неумение работать, либо, наконец, чрезмерная самоуверенность.

Насколько мне известно, сколько-нибудь серьезной травмы у Майгониса не было. Он к тому же был из тех, кого называют режимщиками, и человеком в равной степени трудолюбивым и скромным.

Так в чем же дело? Я долго доискивался причины. Вначале была догадка, а затем она переросла в уверенность. Потому что нечто похожее произошло и с некоторыми другими баскетболистами.

Я уже рассказывал о том, что два баскетбольных протокола — протокол игры и технический протокол — дают возможность не только «прочесть» матч, но и помогают составить характеристику игрока. Однако же все хорошо в меру, а очень многим специалистам баскетбола как раз и не хватало чувства меры. По идее, они должны были бы свои субъективные знания того или иного игрока пополнить объективными данными — теми, которыми снабжают их оба протокола.

Так должно было бы быть. А частенько бывало совсем не так. Частенько о достоинствах того или иного игрока судили, даже не глядя на этого игрока. Данные протоколов не помогали составлять характеристику игрока, а составляли ее. Подсчитывали количество бросков, выводили процент попадания, складывали мячи, перехваченные у соперников, и мячи потерянные... Протокол стал чем-то вроде анкеты отдела кадров, в которой есть десятки вопросов человеку и десятки ответов человека, но в которой нет самого человека...

И тогда кое-кто из игроков стал улучшать свою анкету. Протокол учитывает процент попадания — баскетболист играет и на ходу считает (появилось даже выражение «Испортить процент»); в интересах команды надо рискнуть и пробить издалека, но риск этот не в интересах игрока, и он старается пробить с близкого расстояния, когда от броска этого команде уже ни холодно и ни жарко. Протокол подсчитывает, сколько раз игрок ошибся — баскетболист перестает давать острые пасы под щит, в зону центрового, где мяч могут перехватить соперники, и делает никому не нужные, но не портящие его анкету откидки (у Валдманиса как раз и исчез его превосходный острый пас...); протокол не может учесть качество игры в защите, а в нападении видит лишь тех, кто забрасывает мяч, — баскетболист не совершенствует игру в защите, ему некогда работать над пасом: денно и нощно он шлифует бросок.

Если я и сгустил краски, то самую малость. Руководствуясь анкетными, что ли, данными, и списки сильнейших игроков составляли, и, бывало, даже отбирали кандидатов в сборную страны.

Очень это удобный способ: игрока не видишь, а цену ему знаешь...