Здравствуй, сборная!
Чемпионат страны 1952 года проводится в Ереване. Мы полны желания порадовать земляков. Благо наш СКИФ уже не аутсайдер, раздающий очки налево и направо,— он уже середняк. Это заметно по тому, как относятся к нам — очень уважительно и с опаской. Да и СКИФ, еще два года назад в Вильнюсе боявшийся — и не без оснований — каждую команду, с которой ему надлежало играть, теперь уже позволяет себе — подумать только! — делить своих противников на сильных и слабых. Да и к сильным мы, откровенно говоря, уже относились без особой робости.
Мы выиграли у обеих команд, у которых должны были по идее выиграть. Победили свердловский «Уралмаш», что обрадовало, но не удивило нас. Держали за горло ВВС: мы проиграли одной из лучших команд страны всего три очка. Только московским динамовцам удалось выиграть у нас сравнительно легко.
Я и сам чувствовал, что играл в том чемпионате неплохо: был, как говорится, в ударе. Но когда по окончании турнира мне сказали, что я приглашен в сборную СССР, которой предстояло через полгода играть в московском чемпионате Европы, я и удивился, и обрадовался несказанно. Несказанно обрадовался — сказано слишком слабо: счастье вознесло меня на седьмое небо.
Я был очень молод (не удивляйтесь, это теперь 22 года — пора зрелости спортсмена, а в ту пору и молодели, и старели позже: 16—17-летних чемпионов спорт еще не знал, зато тех, кому за 30, было гораздо больше, чем сейчас, — во всяком случае, я в сборной СССР оказался самым молодым). Я был счастлив и со всем жаром молодости, помноженным на темперамент южанина, начал подготовку. На сборы в Москву я должен был приехать в январе 1953 года. Чемпионат страны закончился в октябре, и в октябре же я, вместо того чтобы хорошенько отдохнуть, начал сверхинтенсивные тренировки. Произошло то, что и должно было произойти: к январю я уже был тепленький, и меня со спокойной совестью можно было отчислять из сборной.
Да, конечно, я был молод, и умного, опытного советчика у меня не нашлось. Но, право же, дело не в этом.