Стеклянная катапульта

Рекорды рождаются по-разному. Одни — связаны с новыми научными методами тренировки, другие — возникают в соперничестве выдающихся атлетов своего времени.

Стоило тренерам конькобежцев-скороходов резко увеличить тренировочные нагрузки, как мировые рекорды посыпались один за другим. А в методах подготовки к соревнованиям Игоря Тер-Ованесяна и американца Ральфа Бостона не было принципиальных новинок; они боролись друг с другом за каждый сантиметр — очно и заочно, — и в этой борьбе рождались новые рекорды.
Все это было и в прыжках с шестом. Тренеры увеличивали нагрузки, подбирали для своих питомцев особые упражнения, оттачивали каждое движение прыгунов. Лучшие шестовики мира — «тарзан» Дональд Брэгг и «летающий пастор» Боб Ричарде, наши Виктор Булатов и Ян Красовскис медленно, но неуклонно поднимали полосатую планку вверх. В конце 50-х годов она поднялась до 4 метров 80 сантиметров.

И вдруг неожиданно для спортивных прорицателей за какие-нибудь 8—10 лет мировой рекорд в прыжках с шестом вырос больше чем на полметра.

Если только позволительно такое сравнение, эти 50 сантиметров сопоставимы с целой секундой в беге на стометровку. А чтобы сбросить только одну десятую секунды, спринтерам понадобилось восемь лет — рекорд держался со времени Римской олимпиады до кануна Олимпиады в Мехико.

Удивительные достижения шестовиков стали возможны благодаря новому химическому материалу. В 1954 году в спортивных отчетах впервые появилось слово «фиберглас». В переводе с английского это означает «стеклянное волокно».

Зарубежные спортсмены начали прыгать с шестом, сделанным из пластмассы — стеклопластика. И в первый же год рекорд подскочил на пятнадцать сантиметров.

Раньше прыгуны пользовались бамбуковыми и дюралевыми шестами. Современный пластмассовый шест, сгибаясь под весом спортсмена и распрямляясь под действием упругих сил, работает, как катапульта: выбрасывает атлета вперед-вверх.

В отдельные моменты прыжка фибергласовый шест прогибается чуть ли не на полтора метра. Конечно, ни бамбуковый, ни дюралевые шесты на это не способны. Первый просто-напросто сломается. А дюралевый согнется, да так и не разогнется. Пластмассовому же снаряду такой изгиб нипочем: он, словно пружина, обретет первоначальную форму.
Фибергласовый шест давал огромное преимущество спортсмену. Те прыгуны, которые не спешили обзаводиться новыми шестами, не могли рассчитывать на успех в крупных соревнованиях.

Советским прыгунам — Н. Озолину до войны, В. Булатову и Я. Красовскису в послевоенные годы — принадлежали европейские рекорды. Но стоило нашим тренерам чуть замешкаться с освоением нового снаряда, как советские атлеты перешли на седьмое место в Европе.

Когда стало ясно, что фибергласовому шесту уготовано большое будущее, американцы практически засекретили его технологию. Конечно, шест для прыжков не назовешь открытием века, но монополия на него сулила заокеанским прыгунам золотые медали олимпиад. А кроме того, торговать шестами по 90 долларов за штуку — дело весьма прибыльное...

Но монополия была недолгой. У нас в стране был изготовлен свой пластмассовый шест. А некоторое время спустя технологи освоили производство фибергласовой «катапульты», не уступающей многим зарубежным шестам.

Сейчас рекорд СССР немногим уступает мировому. А наши спортсмены одержали уже ряд побед над американскими прыгунами.

Так что же представляет собой этот капризный снаряд и почему его так трудно изготовить?

Когда прыгун вынимает из чехла свой шест, то может показаться, что это самая обычная труба. Диаметр ее — около четырех сантиметров, длина — чуть меньше пяти метров. Но если, вооружившись штангенциркулем, обследовать шест повнимательней, можно обнаружить интересные подробности. Во-первых, шест скорее напоминает сигару, а не цилиндр, а во-вторых, концы этой сигары не одинаковой толщины. Правда, все эти утолщения измеряются десятыми долями миллиметра, и, конечно, невооруженным глазом их не заметишь.

Такая форма шеста не случайна. Наибольшие нагрузки испытывает нижняя и средняя опорные части шеста, поэтому их делают толще. Верхняя, «стреляющая», часть должна быть более гибкой и упругой — она тоньше. Кроме того, необходимо, чтобы пружинил не весь шест, а определенная его часть. Поэтому ближе к опорному концу есть еще одно утолщение.

Шестовиком может стать каждый — была бы смелость и настойчивость в тренировках. Тренеры не предъявляют каких-либо особых требований к телосложению прыгунов.

Скажем, у Геннадия Близнецова высокий рост и могучее сложение, а Игорь Фельд — пониже и худощав.

Понятно, что каждый фибергласовый шест должен быть рассчитан на определенный вес спортсмена. И шесты выпускают по «весовым категориям»: на атлета весом 60—65 килограммов, 66—75 килограммов и так далее. Более того, лучшим прыгунам мира делают персональные шесты — точно по их весу и сложению.

Прыгун-мастер должен иметь несколько инструментов. Иногда бывает нужно тренироваться с шестом более гибким по сравнению с «боевым», иногда, наоборот, с более жестким. Любопытно, что даже наметанным взглядом отличить шесты разной жесткости невозможно: приходится каждый раз смотреть на надпись, сделанную на шесте.

Чтобы взлететь на пятиметровую высоту, недостаточно силы и умения. Нужна еще и смелость. Прыгун доверяет себя единственной опоре — шесту. Понятно, что шест должен быть не только упругим, но и прочным.

Материал, который придает ему эти свойства, — стекло, вернее, ткань из тонких стеклянных волокон. И не любая ткань, а особого плетения. Другая составная часть материала шеста — синтетическая эпоксидная смола. Сама по себе она хрупкая, но в сочетании со стеклянной тканью она создает материал со свойствами, столь не похожими на свойства каждого компонента в отдельности.

Подобно стали и бетону в железобетоне, стекло и смола образуют как бы одно целое. Такой материал настолько прочен и в то же время легок, что из него делают не только спортивные снаряды, но и самые ответственные детали: кузова автомобилей, лопасти вертолетов, корпуса ракет.

Но выбрать материал — это еще далеко не все. Собственно, материалы, которыми пользовались американцы, были известны. Гораздо сложнее было распутать клубок технологических хитростей.
Химикам и технологам пришлось изучать научную литературу, проводить тщательные анализы материалов, ставить бесчисленные опыты. Им помогали и спортсмены. Так, чемпион СССР инженер Геннадий Близнецов был частым гостем отдела новых синтетических материалов Института спортивного и туристского инвентаря, где разрабатывали технологию «стеклянной катапульты».

Вот как теперь выглядит эта технология. Прежде всего стеклоткань раскраивают. Форма «выкройки» шеста напоминает трапецию. Эта форма предусматривает все утолщения на будущем шесте. Раскроенную заготовку наматывают на барабан. А потом ткань, разматываясь, окунается в ванну с жидкой смолой, пропитывается там и накручивается на другой барабан — приемный.

Теперь наступает пора ключевой операции — намотки. Пропитанную ткань нужно намотать на стальные или дюралевые трубы с гладкой зеркальной поверхностью. А чтобы готовый шест можно было снять с трубы, на нее наносят слой жировой смазки или же обматывают парафинированной бумагой — иначе очень клейкая эпоксидная смола может намертво прилипнуть к металлической поверхности.

Когда полотно стеклоткани наматывают на трубу, то его непрерывно натягивают, — на шесте не должно быть ни единой морщинки.

Но как тщательно ни наматывать ткань, между ее слоями могут оказаться пузырьки воздуха, да и слои могут лечь неровно. А неоднородности материала ухудшают упругость и прочность шеста: незаметная морщинка может стать причиной поломки. Но даже если шест останется цел, то высоко с ним не прыгнешь — незначительные казалось бы, дефекты обязательно «украдут» у спортсмена несколько десятков сантиметров высоты.

Чтобы свести эти дефекты на нет, «сырой» шест опрессовывают. Делается это так. Трубу с намотанной тканью зажимают во вращающихся патронах. Вдоль шеста ползет катушка с узкой стальной лентой, и эта лента плотно наматывается на будущий шест, сжимая ткань. А вслед за катушкой ползет груз, уплотняющий стальную «скорлупу».

Запеленутый в сталь шест попадает в длинную печь, где его греют около десяти часов, постепенно повышая температуру, для того чтобы жидкая смола затвердела и прочно скрепила стеклянные волокна.

Теперь остается лишь снять стальную ленту, отполировать поверхность снаряда и покрасить его — обычно в голубой или коричневый цвет. И, конечно, не забыть вынуть трубу, иначе шест не будет гнуться.

Но прежде чем готовый шест попадет к спортсмену, его испытают на изгиб. К шесту подвешивают груз, равный весу спортсмена. И смотрят, на сколько прогнулся шест.

Почти десять лет господствует в легкоатлетических секторах стадионов мира фибергласовый шест. И все это время не прекращают с ним борьбу его противники.

Вот и совсем недавно, когда английский прыгун Майкл Болл установил рекорд своей страны, Легкоатлетическая федерация Великобритании в который раз выступила за запрещение хитрого снаряда.

У противников фибергласа два довода. Во-первых, шест слишком дорог и, бывает, ломается. А во-вторых, не слишком ли много берег на себя современная техника, не оттесняет ли она на второй план спортсмена?

Что касается первого обстоятельства, то оно, безусловно, временное — шесты впоследствии станут дешевле и прочнее. Впрочем, и сейчас с хорошим фибергласовым шестом можно прыгать несколько десятков тысяч раз.

Второй довод как будто бы более убедителен. Но, если вдуматься, современная техника не подменяет спортсмена, а, наоборот, помогает ему. В свое время дюралевый шест пришел на смену бамбуковому» теперь его вытеснил пластмассовый.

Такие процессы необратимы — попробуйте заставить современного конькобежца кататься на коньках, прикрученных к ботинку бечевкой! Прогресс техники невозможно остановить никакими решениями. Это относится и к спорту.

Фиберглас, разумеется, не последнее слово техники. Уже сейчас, например, ставят опыты с нейлоновыми шестами. Да и стеклопластик далеко еще не исчерпал всех своих возможностей. Геннадий Близнецов, например, считает, что не за горами то время, когда фибергласовый шест поможет преодолеть шестиметровую высоту.

Пластмассовый шест — снаряд молодой. И его приверженцы —  спортсмены и тренеры — вряд ли до конца освоили все таящиеся в нем возможности. И инженеры, наверное, тоже не сказали своего последнего слова: каждый год появляются новые ткани, новые смолы, осваиваются новые технологические приемы.

Перелетая через полосатую планку, прыгун-шестовик бросает «стеклянную катапульту», чтобы уже через доли секунды вновь очутиться в объятиях новейших синтетических материалов: ямы, в которые приземляются спортсмены, наполнены обрезками поролона.

Такой уж это современный вид спорта — прыжки с шестом...

А куда и на что приземляться — вопрос в спорте немаловажный. Но об этом в следующей главе.