Каковы сами, таковы и сани

Из Ленинграда — в Москву, по волжским берегам, за Урал и за Кавказские горы распространили свое влияние энергичные приверженцы санного спорта, которых уже не остановить. И развитие санного спорта идет тем решительнее, что будущие покорители скоростных трасс не ждут, когда можно будет прийти на готовое, а согласны ради любимого детища все делать своими руками.

Первая мысль каждого желающего освоить лихие спуски с гор: где взять сани?

Пожалуй, ни одному предмету обихода в русском фольклоре не повезло так, как санкам! Стоит раскрыть словарь В. Даля или сборник народных пословиц и поговорок, как «санные» присказки так и посыплются. Начиная с самых популярных — «готовь сани летом, а телегу зимой», и «любишь кататься — люби и саночки возить!», до малоизвестных, в том числе не очень-то вдохновляющих спортивных руководителей, вроде: «телега дом собирает, а сани разоряют».

Чем объяснить такое пристрастие, как не способностью этого нехитрого предмета по самым разным поводам играть роль камня преткновения!

Одна из известных пословиц гласит, например: «Будут сани, поедем и сами». Очень правильное рассуждение: не имея саней, на санях не поедешь. В применении к спорту это означает: прежде чем приступить к тренировкам, следует позаботиться об инвентаре.

К сожалению, пока в магазине у нас сани — большая редкость, исключая разве что детские в отделе игрушек, но они в том виде, как продаются, для спортивных занятий пригодны чуть больше, чем обтянутый кожей гимнастический конь для скачек с препятствиями. Правда, сейчас производство спортивных саней начали осваивать некоторые предприятия. Но на первых порах вряд ли их количество, да и цена смогут удовлетворить всех, кто захочет заниматься этим спортом. А поэтому будущим саночникам совсем не лишне познакомиться с опытом тех, кто принцип «будут сани, поедем сами» уже принял к действию и осуществил на практике.

...В маленькой комнатушке в коммунальной квартире старого Ленинграда было очень тесно. Не от мебели—от заткнутых под шкаф да под кровать, торчащих из всех углов железок, деревяшек, слесарных инструментов и рулонов чертежей. А из-за пальто, висевших в углу, выглядывали четыре погнутых деревянных полоза. «Сани, саночки,— вспоминалось определение из словаря В. Даля,— вообще полозья, на коих скользят».

Хозяин комнаты, поворчав на жену, у которой, по его словам, была «одна забота — все запихивать подальше», с гордостью разложил те, «на коих скользят», на полу и стал объяснять. Но прежде чем слушать объяснения, представим его.

Борис Гусев в спорт пришел лыжником-двоеборцем — бегал на марафонские дистанции, прыгал с трамплина. С такой спортивной специализацией закончил Ленинградский институт физкультуры имени Лесгафта и поступил в аспирантуру, заинтересовавшись применением статических положений в тренировке лыжника, стал писать на эту тему диссертацию. В это время в Ленинграде начали свою бурную деятельность саночники. И Борис, поскольку шли годы, да к тому же мучили старые травмы, прыгать с трамплина бросил, к лыжам сохранил теоретический интерес будущего кандидата педагогических наук, и увлекся санями. И вот теперь он стоял в комнате возле полозьев, вытянувшихся в ряд на полу, и говорил о том, какой сложный, хитрый снаряд — спортивные сани, какие удивительные качества способны они развивать в человеке. По его словам выходило — прямо хоть включай сани в тренировку космонавтов! А впрочем, может быть, в недалеком будущем космонавтские тренеры действительно примут сани на вооружение. Ведь рассказывал же итальянский бобслеист Ламберто Делла Коста о том, как готовились он и его друзья по команде к Олимпийским играм в аэродинамической трубе, испытывая себя и свои «бобы» на перегрузках и высоких скоростях, и все это в полнейшей тайне, чтобы не пронюхали соперники — англичане и канадцы. С помощью аэродинамической трубы им удалось усовершенствовать конструкцию и в результате увеличить скорость на десятые доли секунды.

Когда следишь за спусками спортсменов на трассе, не замечаешь того, что спортивные сани, хоть и весят согласно международным правилам двадцать килограммов, нежны, как скрипка. В них все гибко и подвижно: полозья ходуном ходят и вверх-вниз, и в стороны, сиденье из переплетенных ремней принимает форму тела, элероны (термин, между прочим, из области авиации) — продольные штанги, на которых крепится конструкция, тоже хоть и прочные, но гибкие, ремень управления — и говорить нечего — это санный руль, да еще специальный подвижной кронштейн, регулирующий угол косого размаха полозьев в зависимости от трассы, по которой предстоит идти,— снеговая она или ледяная. Разве сравнишь сани с лыжами или коньками, скорее, с яхтой!

Ясно, что не менее сложно и управление этим тонким механизмом. Когда Борис рассказывал о том, сколько разнообразных сил, согласно законам физики, действует на летящего с виража ледяного коридора саночника, казалось, что на этом несчастном уже места нет — в руки, в ноги, в спину, в плечи, в шею вцепились все эти центробежные, центростремительные, инерционные и прочие силы. Спортсмены их обычно не анализируют, а тренер, тем более тренер, конструирующий сани, обязан законы физики знать в совершенстве.

— Но, по-моему,— заметил Борис,— и хороший саночник тоже должен уметь разбираться в том, что с ним происходит на трассе, причем мгновенно, интуитивно, иначе его просто будет нести сверху вниз, как мальчишку на салазках, а спортсмен должен управлять и собой, и снарядом. А для этого ему прежде всего нужно этот снаряд приспособить к своим физическим данным — весу, росту, длине рук и ног. Словом, лучше «не в свои сани не садись!»

Но ведь требования к спортивным саням международными правилами строго регламентированы, исходные данные известны: вес 20 килограммов, высота — 15 сантиметров, длина—130, ширина колеи между полозьями— 45 сантиметров, и не больше. Что же тут можно сделать, что усовершенствовать?

—       Очень многое,— возразил Борис,— скажем, ширина колеи 45 сантиметров, больше нельзя. Но меньше-то можно! Конечно, сани с каждым сантиметром будут терять устойчивость, но зато прибавлять в скорости.
—       Так почему же все спортсмены этим не пользуются?
—       Потому, что это не всегда возможно. Тут все рассчитано. Существует, опять же по законам физики, зависимость от рельефа трассы, от веса спортсмена — тощий он или толстый, точнее говоря, плотный, потому что толстых саночников я что-то не встречал. И люди разные, и трассы разные. Например, олимпийская трасса в Саппоро построена так, что на ней выгоднее выступать тем, у кого вес побольше. Длина у нее 1100 метров и всего 13 виражей, значит, как и на трассе в Кенигзее в ФРГ, где проводилось в 1969 году первенство мира, катись, тяжеловес, набирай скорость на прямых отрезках. А вот если на трассе 22 виража — преимущество у легковесов, центробежная сила в этом случае на их стороне.

Конструкторы саней в своей фантазии и изобретательстве все это, конечно, учитывают. Спорт вообще быстро берет на вооружение новинки техники, будь то тартан, фибергласе, сверхпрочные пластмассы, синтетические смолы и прочие полезные вещи, которые частенько, прежде чем найти свое место в промышленности, проходят испытания в лабораториях рекордсменов. Так же и с современными спортивными санями. Дерево, железо и веревка уже не удовлетворяют тех, кто собирается побеждать в гонках сильнейших. Причем прогресс идет очень быстрыми темпами.

Кажется, не так уж давно — в 1964 году в Инсбруке— прославилась «Олимпийская молния», приведшая саночников ГДР к победе. А сейчас даже наши не очень-то искушенные и избалованные гонщики, в свое время радовавшиеся, когда попали к ним несколько «Олимпийских молний», глядят на доживающий свой век экземпляр снисходительно: вчерашний день... Кстати сказать, одна из «молний», та, что поломалась на коробицынской трассе, хранится у Бориса Гусева — совсем не в качестве реликвии, а как объект для творческого изучения.

— Смотрите,— вытаскивает он поломанный полоз,— дерево, и больше ничего. А теперь в новых моделях для прочности в клееное дерево вставляют металл. Важно, чтобы передняя часть полоза была гибкой, чтобы саночник мог делать его то более крутым, то более пологим. Круче полоз — меньше площадь опоры о лед, выше скорость. Непонятно? И Борис объяснил.

Чем тоньше слой снега или чем мягче лед на трассе, тем более крутыми должны быть изгибы передней части полозьев и при этом меньшим угол их разворота. Чем зеркальнее и тверже лед, тем меньше могут изгибаться полозья, но зато более остро и косо должны быть поставлены канты. Это рационально, потому что на снежной трассе полозьям нужна более короткая опора, а на твердом и гладком льду — более устойчивая.

Угол разворота полозьев гонщик устанавливает заранее, перед выходом на старт, познакомившись с трассой. А полозья изгибает во время гонки с помощью ремня управления, в этом часть его работы на трассе.

Не осталось, кажется, у спортивных саней ни одной детали, над которой не билась бы конструкторская мысль: «А нельзя ли тут что-нибудь переделать?»

Простая вещь — ремень управления, иначе говоря, шлейка. Хороший спортсмен свои сани почти никогда за ремень не везет — можно ведь полозья испачкать или, хужее того, поцарапать, так уж лучше тащить их на спине. Ремень служит совсем другой цели. Потянув его на себя, можно не только увеличить изгиб полозьев, можно изогнуть один полоз и тем самым заложить вираж покруче. Спортсмен, плашмя лежащий на санях, зажимает в кулаке ремень вовсе не для того, чтобы удержаться за него на своем норовистом коне, это его руль — чуткий и послушный, это повод, которым он укрощает коня. А что, если пропустить ремень в кольцо — может быть, будет удобнее? И такой вариант появился в новых санных конструкциях.

И, наконец, сиденье — тоже простая вещь, переплетенные ремни. Но если сплести их слишком плотно, снежные и ледяные крошки, летящие из-под полозьев, будут задерживаться между переплетом и телом саночника. Не очень-то удобно лежать на них! Кроме того, сиденье— плоскость опоры, значит, нельзя делать переплет слишком гладким, нужно ведь постараться зацепиться за него каждой частицей тела.

Особая забота саночников — металлические пластины кантов, которые накладываются на деревянный полоз. Ведь сани скользят по трассе не на всей поверхности полозьев, а только на кантах. Иногда на крутом вираже даже на одном. И тогда саночник напоминает выписывающего свои вензеля на ребре конька фигуриста. Канты спортивных саней остры как ножи, как лезвия беговых коньков. И саночник следит за ними, как конькобежец за коньками. Ничтожная царапина на лезвии может повлиять на скорость.

Ясно, что кант, несущий основную тяжесть гонки, должен быть сделан из очень прочного высококачественного металла. Чемпионы в этом вопросе не останавливаются ни перед чем: сталь — так сталь, твердый сплав— еще лучше. На Олимпийских играх в Гренобле поговаривали даже, что у кого-то были санки с шинами из платины. Вот уж верно гласит пословица: «Телега дом собирает, а сани разоряют».

Но пока мы не на олимпийских высотах и наши сани осваивают трассы ближних холмов и оврагов, нам платиновые шины не нужны.
— По-моему, даже на олимпийских высотах это уже излишество или рекламный трюк,— согласился Борис, убирая полозья под кровать и доставая из-за книжного шкафа металлические пластины.— Другое дело, что осваивать новое дело нужно квалифицированно, не повторяя вчерашний день, а будучи в курсе всех достижений санной техники. Поэтому я считаю необходимым следить за всеми публикациями в печати, знать, чем богат санный спорт. Зарубежные саночники последнее время не особенно склонны делиться своими секретами. Но иной раз, даже разглядывая фотографию в каком-нибудь заграничном журнале, высмотришь в конструкции саней интересную новинку. Появились, например, модели саней, сделанных целиком из металла. Почему бы и нам не попробовать такие сконструировать?

Вот и получается, сани-яхта, сани — прочный, способный выносить бешеные скорости, могучее действие разных сил снаряд и одновременно тонкий инструмент, готовый слушаться малейшего движения тела, не говоря уж о мановении рук.

Борис сконструировал за эти годы уже несколько саней — и для себя, и для жены, тоже спортсменки, и для своих воспитанников, которых он тренирует в «Урожае». Кроме того, он разработал методику, с помощью которой каждый человек, наделенный умелыми руками, может изготовить себе вполне пригодный для серьезных занятий снаряд.

Можно, оказывается, модернизировать обычные детские дюралевые санки, которые продаются в отделе игрушек, укрепив их слабые места металлическими уголками. С ледяной трассы, конечно, на них не поедешь, но ребятишкам из детских спортивных школ на первое время вполне достаточно такой конструкции, чтобы на снежном склоне освоить азы гоночной техники.

Правда, «игрушки» выручают не надолго. Оглянуться не успеешь, как дети из них выросли, им нужны уже другие. На первых порах годятся так называемые народные сани, предназначенные для катания, а не для занятий спортом. Их отличает от спортивных меньшая подвижность суставов, меньшая гибкость, а следовательно, и управлять ими легче. Народные сани есть в продаже. Их можно сделать и собственными силами. Хотя бы из дюраля. Саночники, вслед за авиаторами, не случайно полюбили этот материал: дюраль не поддается вибрации. А для санок с их скоростями это немаловажно.

Но вот к концу зимы освоены и народные сани. Время приниматься за сооружение настоящих спортивных. Хоть опытные конструкторы, вроде Бориса Гусева, и утверждают, что при наличии материала и чертежей собрать их можно за день, лучше все-таки действовать по пословице: «Готовь сани летом!», тогда к зиме сани будут на старте, потому что, как ни говори, в домашних условиях это дело трудоемкое. Особенно когда делаешь не тяп-ляп, а с любовью, предвкушая удовольствие, которое принесет на трассе усовершенствованная конструкция.

«Хорошие лыжи всегда понимают своего хозяина»,— говорил один известный горнолыжник. Очевидно, с таким же чувством относятся к своим снарядам и саночники. Недаром многие гонщики дают своим саням имена, причем самые изысканные — «Рокко», «Рубин», «АВС»... Одни сани на первенстве сильнейших, которое проводилось под Ригой в Цессисе, назывались, помнится, «Серый крокодил».

На этих соревнованиях редакция «Недели» объявила приз на лучшую самодельную конструкцию саней. Так как, кроме нескольких счастливых обладателей немецких «Олимпийских молний», остальные участники, а их набралось человек шестьдесят, выступали на изделиях «самтреста», авторитетному жюри конкурса, проходившего при участии представителей ВИСТИ, института, призванного конструировать и совершенствовать спортивный инвентарь,— пришлось немало потрудиться, прежде чем победитель был найден.

Тут были рижские сани «фирмы Тиликса» — так зовут тренера спортсменок электрозавода, отличные двухместные сани двух сельских мальчишек, сделанные, как они признались, не без папиной помощи. Но самые лучшие сани, завоевавшие приз, оказались у инженера-конструктора Рижского завода автоэлектроприборов Юриса Розе.

Сразу видно было, что человек работал с любовью: полозья у саней были набраны из дерева разных сортов и отлакированы, металлические части хромированы. Инженер-конструктор сумел сделать даже ту самую шайбу для регулировки угла разворота полозьев, которая, как мы уже говорили, имеется только у лучших заграничных моделей.

Может быть, несколько дерзкой попыткой было для наших саночников показаться на традиционных соревнованиях за Кубок Митропы, которые каждую зиму проводятся в ГДР, со своими самоделками. Тем более что для нашей команды это была первая проба сил на настоящей международной трассе в Обервизентале, которая не относится к числу легких. Противники были сильные — команды Австрии, Италии, Польши, Чехословакии и хозяев соревнований. Естественно, что дебютантам рассчитывать на успех в такой компании не приходилось. Но зато полезных сведений и дружеских советов ребята получили немало. И, в частности, насчет саней.

Теоретически все представляли себе, что у каждой трассы свой характер и гонщик должен к нему приноровиться. Но как именно это следует делать, никто из наших спортсменов в то время толком не знал. Посмотрели трассу, вроде бы все ясно, можно принимать старт.

Но... не идут сани! Может быть, сказались недостатки самоделок? Или смелости ребятам не хватает, тормозят некстати, вот и бросает их от стенки к стенке?

Настала очередь стартовать одному совсем не робкому нашему парню — мотогонщику из Тольятти, и выступал он не на самоделках, а на польских санях, точно таких же, как у многих зарубежных гонщиков. Но и у него не пошло дело. А у соперников те же самые сани летели как ветер! Не об этом ли случае сложена пословица — «сани заартачились, оттого и лошадь стала».

В чем же дело? Стали присматриваться к тому, как готовятся к старту опытные люди, расспрашивать... Дебютантам никогда не стыдно показаться невежественными. Вывод был и прост, и сложен. Перед выходом на старт, исходя из, так сказать, заданной кривой трассы, необходимо соответствующим образом настроить сани, определить, какой следует избрать угол разворота полозьев... Вот уж поистине — «выигрыш с проигрышем на одних санях возят»!

Стали присматриваться тщательнее. Почему у старта, где гонщики выстраивают свои снаряды в очередь перед маркировщиком, который проверяет, нет ли каких-нибудь нарушений в конструкции, пахнет эфиром? Оказывается, полозья, и без того сверкающие, гонщики перед самым выходом заботливо протирают до стерильной чистоты, а потом на полозья накладывают мазь...

Мазь? Тут есть о чем задуматься. Сколько забот и тревог обычно доставляет она лыжникам:«попал или не попал на мазь?» У саночников, как выяснилось, тоже имеется набор твердых и жидких мазей на всякую погоду, на всякий лед. И саночникам тоже очень важно правильно определить, какую  мазь выбрать. «Одна мазь или другая — разница в целую секунду!» — внушал нашим спортсменам польский тренер.

Польские коллеги отнеслись к советским дебютантам с дружеской теплотой: объясняли ошибки, давали советы тренерам, а на прощанье посоветовали «шить мешки для медалей, скоро — вот увидите — потребуются!»

Несмотря на то что урок Кубка Митропы-70 был жесток, все-таки он был необходим. Стало понятно, что из трех составляющих скорости — сани, мастерство и характер спортсмена — сани все-таки остаются первой из них. Экс-чемпион мира Томас Келлер, ставший сейчас главным тренером саночников ГДР, к этому добавляет: «Скорость — это не колдовство, а мастерство». Вот о мастерстве теперь и речь.