Владимир Ковалев

В секцию фигурного катания Володю Ковалева привела мама. Ему тогда было пять лет, и он сам не помнит, как отнесся к этому маминому решению. Но, наверное, положительно. Потому что сколько бы ни падал на льду и как бы ни было больно, маме ни разу не пожаловался.

Из памяти выпали первые тренировки, но навсегда осталось дорогим и близким множество примет, связанных с прекрасной и удивительной порой детства. Лицо тети Тани, первого тренера Татьяны Толмачевой, ее голос, грустный, когда ему было больно или обидно, радостный и громкий, когда получался первый прыжок, затем второй, третий...

Уже в ранге чемпиона мира Владимир Ковалев перешел тренироваться к Елене Анатольевне Чайковской, одному из ведущих специалистов по фигурному катанию. У нее тонкое чувство каждого движения, умение в уже знакомой мелодии отыскать сотни неприметных на первый взгляд нюансов, распределить их так, что, глядя на композицию, исполняемую ее учениками, невольно замирает сердце от жестов и поворотов головы, таких созвучных и гармоничных музыкальной фразе.

И все-таки в тот страшный день, когда врачи поставили диагноз: «Корь! К соревнованиям не будет допущен» — он думал только о тете Тане, о своем первом тренере. Он представлял, как было бы хорошо, если бы она каким-то невероятным способом вдруг очутилась в Олимпийской деревне в Лейк-Плесиде, присела бы к нему на краешек кровати, провела по голове прохладной рукой и сняла жар.

Ковалев ехал в Лейк-Плесид в ранге чемпиона Европы и чемпиона мира, но самого важного для любого спортсмена титула у него еще не было. Все ему тогда казалось пустяками по сравнению с Олимпиадой, с тем чувством единства и понимания, которое приходило к спортсменам всех стран и народов сразу, с первых улыбок и рукопожатий.

Уже полным ходом шли соревнования лыжников и конькобежцев. Они приходили в «деревню» измученные, с обветренными лицами и резко обозначенными скулами. Кто-то возвращался с медалями, кто-то нес в себе обиду и огорчения. Вечерами все собирались в холле, слушали песни, молчали. Приближался день старта фигуристов.

Накануне Ковалев почувствовал неладное. Голова разваливалась на части, казалось, что в висках кто-то стучит молотом. Поднялась температура. Но все же он не хотел сдаваться. Потому что привык бороться всю жизнь и невольное положение туриста его не устраивало.

Но уже в «школе», начав чертить «восьмерки», которые ему всегда особенно удавались, вдруг потерял равновесие, а вслед за ним и сознание. Его изолировали, потому что болезнь была инфекционной. В полном одиночестве было время подумать.

Об Олимпиаде Володя старался не вспоминать. Прокручивал перед глазами длинную ленту спортивной жизни, составленную из цветных, ярких кадров, когда он блистал на льду и к его ногам бросали множество цветов... И из черно-белых, в которых были тренировки, тренировки, тренировки... В те дни он испытывал разные чувства — обиду, радость, печаль, тоску. Но ни разу его не посещало сожаление.

Когда потом, на встречах с юными спортсменами, ему задавали вопрос: «Что вам дал спорт?» — он отвечал скупо: «Все».

И это было абсолютной правдой...