Начало

Начинала учиться я в Москве, а заканчивала в Ленинграде, куда перевели наш техникум. После окончания его в 1951 году сразу поступила в Институт физкультуры имени Лесгафта. Поступила и столкнулась с трудной проблемой — проблемой моих дальнейших отношений с «Трудовыми резервами». Я считала, что они меня воспитали и хотела, учась в институте, поддерживать связь с родным спортобществом, выступать за него. Но, с другой стороны, я должна была теперь выступать и за свой институт, а по тогдашним правилам за институт могли выступать только члены студенческого спортивного общества «Искра». Поэтому в институте требовали, чтобы я перешла в «Искру». (Я продолжала тренироваться в «Трудовых резервах».) Мне даже сказали в институте, что могут лишить стипендии. Дело принимало серьезный оборот — вряд ли я смогла бы учиться, не получая стипендии. И в «Трудовых резервах» мне сказали, чтобы я не переживала и со спокойной совестью переходила в «Искру». Так разрешился этот конфликт.

После первого курса меня приняли в группу к одному из ведущих наших тренеров Алексею Николаевичу Баженову. Он тренировал сборную команду СССР, которая тогда почти полностью состояла из студенток нашего института. Я, вообще-то, давно мечтала тренироваться у такого известного тренера рядом с сильнейшими лыжницами. И об этом все время говорила Любе Барановой, с которой мы учились в одной группе (она в то время уже была в сборной). Но как только я касалась этой темы, Люба почему-то начинала отговаривать: тебе, мол, будет очень трудно, у нас большие нагрузки, так что ты пока к нам не приходи. Меня такие советы, конечно, немножко обижали, и мне хотелось наперекор тренироваться именно в этой группе, у этого тренера, как бы трудно ни было. И я добилась своей цели. Правда, меня отнюдь не встретили здесь, что называется, с распростертыми объятиями. Включили меня в нее потому, что я выиграла первенство Ленинграда. Этому, в свою очередь, способствовало то, что соревнования на двух дистанциях проводились в один день, поэтому сильнейшие лыжницы разделились — часть из них выступала на одной дистанции, часть — на другой. В таких условиях победить мне было, конечно, проще.

Надо сказать, А. Н. Баженов действительно очень интересно, увлекательно проводил тренировки. Я всегда получала от них большое удовольствие. Мы много бегали, много играли. С тренировки всегда уходила довольная собой, с ощущением, что я сегодня что-то новое узнала, сделала то, что до сегодняшнего дня не могла сделать. Все это радовало меня, несмотря на трудности, которых тоже было немало. Плохо было с лыжами (они у меня были после ремонта), мне даже не хотелось ехать на первенство СССР. Ботинки тоже были изношены. А главное, первенство было в марте, под конец учебного года, и надо было хорошо подготовиться к сдаче сессии, чтобы обязательно получить стипендию. Кроме стипендии мне не на что было рассчитывать. Мама помогать не могла, я сама должна была ей помогать. Столько писем я от нее получила, в которых она упрашивала бросить учебу, ехать домой, идти работать... Я со своей стороны уговаривала ее подождать еще немного, пока закончу институт... Уговорила. Мама все-таки согласилась и не очень сердилась на меня. Даже старалась поддерживать, как могла — посылки присылала с картошкой, крахмалом, сушеной малиной. Я понимаю, как ей было трудно с такой упрямой дочкой, я ведь даже на каникулы редко приезжала. Когда училась в техникуме, например, ни разу, потому что уезжала на лето работать в пионерский лагерь: хотелось, во-первых, чтобы зимой было полегче учиться, а во-вторых, именно пионерский лагерь, я считала, мог дать опыт, который понадобится мне в работе в ремесленном училище. Мысленно примериваясь к этой работе, я вспоминала, какими проказниками были наши ребятишки из ремесленного, как подтрунивали, подсмеивались они, если ты чего-нибудь не умеешь делать. Поэтому хотелось все знать и все уметь, быть таким преподавателем, каким был Аполлон Михайлович Игнатьев (имя этого прекрасного педагога хорошо известно в спортивном мире). Безусловно, я очень переживала из-за того, что в годы учебы не могла помогать маме. Но тем приятней было получить через много лет от мамы письмо, в котором она писала, что ты у меня, Аля, молодец, одна такая из всех девяти (в смысле образования), всегда поможешь, всегда поздравишь с праздником, никогда не забываешь... Так что, думаю, я сдержала слово, данное маме.