Начало
В училище мне приходилось участвовать в самых разнообразных соревнованиях. Я бегал кроссы, прыгал тройным (около 12 метров), бегал в эстафете, метал копье (45 метров), прыгал в высоту, причем всеми способами — перекатом, волной, перекидным, и каждый старался выполнить технически правильно. Не очень хорошо получались прыжки в длину, но все-таки 5 метров 50 сантиметров — это не так уж плохо.
Каждый год у нас проводилось первенство пограничных войск. В это время нам давали вдоволь потренироваться. Мы пользовались возможностью в полной мере. Даже на обед вовремя не приходили, нам его оставляли, как это называется в армии, «в расход». Прибежишь после тренировки, «побросаешь» наскоро пищу в рот, как в топку, и на самоподготовку. А после морозного лесного воздуха спать хочется, страшно хочется. Просишь товарища — Руфу Богомолова (он был третьим в стране десятиборцем), мол, если засну, ткни меня. Сидишь, глаза таращишь, чтобы не закрывались, смотришь в книгу, и ничего не можешь понять. Но все же усилием воли старались сбросить с себя сон и заниматься.
На первом году учебы я уже участвовал в первенстве Союза, выступая за 2-ю команду России. Результаты были слабенькие: 35-е место на 30 километров и 102-е на 18 километров. Это был сезон 1950/51 года. В том же сезоне состоялось мое знакомство с Владимиром Самойловичем Оботниным, которое я считаю одной из самых больших удач в своей жизни. Он был хорошим лыжником, мастером спорта, был близок к десятке сильнейших лыжников страны. Этот человек и взялся за мою подготовку после того, как я окончил училище и меня в звании лейтенанта оставили служить в Москве. Жил я у него. Квартирка его была тесной, но принимал он меня как родного. И мать его жены тетя Таня ухаживала за мной, как за родным сыном.
В 1952 году занял на первенстве Союза третье место, выполнил норму мастера спорта, и меня включили в сборную команду СССР. Но несмотря на это, с тренировками у меня были немалые трудности. Такова уж военная служба. Бывало так: сборная команда на сборе, а меня не отпускают. Ну, естественно, Спорткомитет соответствующую бумагу напишет, бумага эта идет по инстанциям, меня наконец отпускают, а сбор к этому времени уже заканчивается или вовсе закончен. Так было до 1954 года. В том году произошло большое сокращение в наших, войсках, и я демобилизовался. Конечно, остался в родном обществе «Динамо», стал работать в нем инструктором. Продолжал напряженно тренироваться. В том же году поступил в Центральный институт физкультуры, сначала на очное отделение, потом перевелся на заочное — так было легче с тренировками. А учиться мне было легко, потому что многие предметы были мне хорошо знакомы и по техникуму, и по училищу. По этому поводу еще раз хочу добрым словом вспомнить малаховский техникум, в котором очень хорошо была поставлена и учебная, и спортивная работа. Недаром в спортивном мире его называют малаховской спортивной академией.
Хорошо помню те ленинградские соревнования, о которых говорила Аля. Я на них занял первое место в гонке на 18 километров, а тренер мой Оботнин был вторым, проиграв мне 2 минуты 18 секунд. Это очень большой разрыв, и он даже удивился, хотя и был искренне рад моей победе. На 50 километров я тоже занял первое место, опередив его на 8 минут. На этот раз он уже не удивился. После соревнований мне дали приз — телевизор, и я отвез эту тогда еще диковинку родителям в Ярославль. Запомнил я и что сказала Аля об этих соревнованиях, когда мы познакомились. «Многие,— говорила,— здоровые лыжники идут грузно, тяжело, а тебя как будто на веревочке подтягивают с горки на горку».