Моя мама — тренер
Эти мои самодеятельные культвылазки родителям не понравились. И в результате... Одно из воскресений мы с папой весь день ходили по соборам! И я узнала, что, например, костел Святой Анны — это прежде всего шедевр архитектуры, а костел Петра и Павла — подлинная жемчужина Вильнюса, не уступающая лучшим памятникам мирового искусства.
— История религии, если отбросить в ней нам ненужное, — это история культуры, — об этом говорили экскурсоводы. Об этом дал мне прочитать папа в путеводителях по городу. Все это было очень, очень интересно: читать, слушать, еще проще — со стороны смотреть сокровища, но вот я теперь сама на практике приобщаюсь к музыкальной культуре: «раз, два, три, четыре!»
«Взялся за гуж, не говори, что не дюж», «Кончил дело — гуляй смело!» А пока:
— Раз, два, три, четыре! — это уже урок хореографии. Мама записала меня в балетную студию. Больше всего мне нравится ходить на носочках. Но до этого мы еще не дошли. Пока учусь «держать спину», делать четкие шаги в такт, плавные приседания.
...Сейчас вспоминаю: все это было не очень привлекательно. Но тогда я не замечала этого. И вовсе не потому, что руководствовалась правильными в сути своей пословицами и нравоучениями. Просто оказалось, что занятия музыкой во -многом сродни урокам балета и наоборот. Что одно дополняет другое, складываясь в какой-то еще расплывчатый, как далекое облако, но высокий образ.
Витала в облаках? Да, было и это. То представляла себя пианисткой: в строгом чёрном платье я за сверкающим, будто из белого мрамора, роялем в концертном зале; то изящной балериной в белоснежной пачке: грациозным поклоном благодарю зрителей... Кто в детстве не мнит себя героем? И сами занятия указывали путь, давали краски для воображения, хотя эти краски еще были далеко не яркими, а, напротив, очень и очень скупыми.
— Раз, два, три, четыре!
— До, ре, ми, фа...
Впрочем, из семи нот складывается все великое многообразие музыки. Я была у истоков. И в этом смысле сам Вильнюс с его памятниками старины, узкими улочками в районе Антакалниса давал богатую пищу для размышлений. Древние, покрытые слоем веков строения удивительно гармонично смыкались с современными зданиями. И хотя тогда я, конечно, не думала об этом, но поэзия городской архитектуры тоже накладывала свой отпечаток на мое настроение, мой духовный мир, проникнутый светлыми, мажорными тонами.
Вскоре в этот мир властно ворвались и новые образы. Не могли не ворваться. Литва в целом, а Вильнюс в частности очень спортивны. Баскетбольные щиты здесь можно увидеть в самом неожиданном месте; любой, даже самый маленький, стол имеет как бы два назначения: и свое испокон веков предопределенное — обеденный так обеденный, письменный так письменный, но вдобавок любой из них еще может быть и столом для пинг-понга. Имена отличившихся спортсменов известны каждому не меньше, чем имена знаменитых артистов театра и кино. К таким относилась и моя мама. Волей-неволей, но повышенное внимание уделялось и моей персоне. Честное слово, мне это не доставляло никакого удовольствия. Напротив, я считала себя вполне самостоятельной, вполне способной добиться всеобщего признания собственными успехами. Но что поделаешь: знакомые мальчишки демонстративно «не замечали» меня: «Думает, тоже чемпионка!» — и мне оставалось только презрительно фыркать и отворачиваться от них, девочки иногда ловко льстили мне и подмазывались, особенно тогда, когда нужно было достать пропуск на соревнования. Не билет — билет, в конце концов, я купила бы на свои сбережения, — всегда почему-то требовался пропуск, да еще со штампом «проход всюду». А такого, признаться, я до сих пор еще ни разу не то что в руках не держала, но и в глаза не видела. Не знаю, существует ли он вообще — «всюду!» Это же; надо только подумать...
Так или иначе, но приходилось как-то выкручиваться, что-то такое каждый раз выдумывать, и это раздражало. Я твердо решила раз и навсегда вообще отстраниться от спорта в любых его проявлениях, даже в разговорах о нем, — у меня свои дела, и они поважнее. Но, видимо, в наше время, в нашей жизни от спорта никуда не уйдешь. Да он сам стал частицей жизни миллионов и миллионов людей. И произошло неизбежное.