Моя мама — тренер
Это была замечательная статья. Я ее прочитала несколько раз. Сначала всю, потом по кусочкам, которые уже примеряла к себе. И теперь она выглядела примерно так.
«Золотая медаль — почетная награда. Но высшей наградой для советской команды будет то, что она своим примером поможет многим юношам и девушкам (и девочкам — читала я) найти свою дорогу в спорт, идти к новым победам».
«Кто поможет?» — спрашивала я себя и тотчас находила ответ, читая дальше: «Но не только тогда, когда на площадке играла основная пятерка, советская команда была сильнейшей. Честь советского баскетбола не раз защищали и представители молодого поколения. Поистине неисчерпаемы резервы советского спорта, если в борьбу с опытнейшими, сильнейшими мастерами смело вступает наша славная молодежь и по примеру старших товарищей идет от победы к победе».
«Моя» статья получилась еще лучше. Она вся была про то, что ждет меня.
Я уже не хотела быть пианисткой. И белоснежные пачки балерины мне уже были не нужны. Блеск спортивных медалей лучше! И получить их можно вместе со старшими товарищами. Такими, как высокий красавец Коркия.
— Гамарджоба, геноцвале! — сказал он, встретив на улице нашего Вильнюса меня с мамой. О чем-то поговорил с ней по-русски, а потом, присев на корточки, стал говорить со мной по-литовски. Говорил так, что я ни одного слова не поняла и начала хохотать до слез.
— Ты учи, а не смейся, — сказал Отар Михайлович и, когда прощались, подмигнул мне: — Хочешь, научу хорошему слову? Вашкице! Это значит — герой ты!
А Петкявичус, а Бутаутас? А Власов и Озеров, которых я, правда, не знаю, но ведь и они, как написано в газете, тоже старшие товарищи. Следовательно, вместе с ними...
Великолепная получилась статья про меня и про моих старших товарищей, которые помогут мне, потому что удел их такой — помогать младшим. Готовить себе смену. Зато уж я... Сплошной блеск золотых медалей! Куда их только девать буду?!
— Лайма, ты прочитала статью? — вечером, когда сели ужинать, спросила мама.
— Да. Очень интересная статья.
— Ну и что же она тебе подсказала? Что ты намереваешься делать?
— Делать? А что я должна делать?
— Она делать не будет. Пусть делают другие. Она гордиться будет. Она...
— Помолчи, Римас, — остановил вредного братца папа. — И учти — гордиться можно, даже нужно, когда твой товарищ сделал большое дело. А когда хорошо поступил ты, то особенно гордиться не следует. Только так. Но сначала — все же дело,- Так вот: что же ты, Лайма, намерена делать?
Я пожала плечами: — Не знаю. Скажи.
— Сама подумай. Прочти еще раз статью. Я дам тебе и другие. — Потом, посмотрев на часы, которые как раз пробили девять часов, папа спохватился: — Спать, спать. Прочтешь завтра. Утро вечера мудренее.
— Завтра, завтра, не сегодня — так лентяи говорят, — снова всунулся Римас, и я не выдержала, дала ему подзатыльник. Тоже еще нашелся! В детский сад ходит, а туда же, с нравоучениями. И чему их в детском саду только учат?
Да, но мне самой-то что делать?