Русская глава

К сожалению, такая уверенность не имела под собой никаких оснований. Отвечая на вопрос Кубертена, генерал скорее выдал желаемое за действительное. Отлично зная положение дел на родине, Бутовский отдавал себе отчет в том, что до олимпийских стартов России еще далеко. Возможно, он хотел подбодрить Пьера, заверив, что представители великой державы подтвердят на I Играх свое причастие к большому новому делу. А может быть, хотел подбодрить себя...

Так или иначе, но обещание генерала не исполнилось. Спортсмены царской России не смогли участвовать в празднике возрожденного олимпизма, хотя сам, как свидетельствует старая фотография, Бутовский прибыл в Афины.

Известие о Парижском конгрессе и принятое на нем решение взбудоражило умы прогрессивных людей России. Тех людей, которые беззаветно любили свой народ, верили в его силы и мечтали видеть соотечественников, утверждающих славу Родины за ее пределами. Для поклонников спорта наступила горячая пора. По вечерам собирались на квартире у кого-либо из ревнителей физической культуры. Обсуждали новости, приходившие из Парижа. Как в былые студенческие годы, педагоги, врачи, адвокаты, журналисты, офицеры спорили, мечтали. Обсуждали возможный состав команды. Фантазировали: русские спортсмены выходят на Мраморный стадион; весь мир, пославший в Афины своих полномочных представителей, горячо приветствует богатырей с берегов Волги, Невы, Москвы-реки.

Спорили о форме для парада. Одни отстаивали традиционную старую русскую — белые рубахи навыпуск, подпоясанные кушаком, шаровары, мягкие сапоги. Другие и слышать об этом не хотели. Наоборот — современные элегантные костюмы: пиджаки в талию, узкие брюки, остроносые башмаки.

Спорили, мечтали, фантазировали...

В Петербурге же, Киеве и Одессе уже не ограничивались домашними спорами. Начали создавать инициативные группы. Но и на официальных заседаниях этих групп, и во время разговоров за чашкой чая в узком кругу все чаще и чаще сначала робко, а потом все громче раздавалось слово «деньги». Нужны были деньги, а их не было.

Надеяться на субсидию правительства не приходилось. Люди, ратовавшие за участие России в Олимпийских играх, отстояли от официальной власти дальше, чем Петербург от Афин. А официальная власть и не думала тратиться на это.

Как было принято в то время, решили обратиться к частным пожертвованиям. Но «олимпийский счет» в банках рос медленно.

В столичных, да и не только столичных, газетах, никогда не касавшихся всерьез этой темы и, казалось, навсегда отдавших ее на откуп фельетонистам и карикатуристам, начали появляться материалы, посвященные спорту в России.

Не трудно представить, какими фактами располагали авторы. Положение было плачевное.

10 марта 1895 года в «Новом времени» было напечатано «Маленькое письмо» А. Суворина о необходимости обратить серьезное внимание на физическое воспитание молодежи в стране. А. П. Чехов, живший в это время в Мелихове, принял статью близко к сердцу. Через неделю он с грустным юмором писал А. С. Суворину:
«Ваше «Маленькое письмо» насчет физических игр для студентов принесет пользу, если Вы будете настойчиво и часто говорить на эту тему. Игры положительно необходимы. Это и здорово, и красиво, и либерально, либерально в том смысле, что ничто так не служит к слиянию сословий и проч., как уличные и общественные игры. Игры дали бы нашей молодежи, живущей одиноко, знакомых; молодые люди чаще бы влюблялись. Но игры должны быть учреждены не раньше, как студент российский перестанет быть голодным. Натощак никакой крокет, никакие коньки не заставят студиоза быть бодрым».

Вот уж кто поистине заглянул в корень!

На Олимпиаду российские меценаты раскошеливались неохотно. Официальный Петербург молчал, и привыкшие жить с оглядкой на столицу богачи не желали ссужать деньги на непонятное дело, связанное с какими-то играми.

Преуспели поначалу одесситы. В газетах того времени можно найти сообщения о том, что «господа спортсмены Одессы отбыли на Олимпиаду в греческую столицу Афины». Но прибыть в Афины «господам спортсменам» не удалось. Добрались они лишь до Константинополя. Дальше ехать было не на что.

В Петербурге и Москве не собрали на билеты даже до Константинополя. Хроники тех лет сообщают, что на I Игры каким-то образом добрался один киевлянин, известный в городе борец и стрелок. Он хотел было участвовать в соревнованиях и даже подал официальную заявку. Но по неизвестным причинам на старты не вышел.

В официальных протоколах I Олимпийских игр нового времени спортсмены Российской империи не значились. Печальная история, связанная с попыткой русского спорта выйти на олимпийскую арену,— характерный штрих в безрадостной картине, воссоздающей то время.

Чаяния передовой русской интеллигенции наталкивались на глухую стену, именуемую самодержавием.