В годы первой мировой войны
Буера быстро приобрели популярность среди спортивной молодежи, и в 1913 году в Петербурге и его окрестностях имелось уже более ста «ледяных яхт», однако на старт гонок обычно выходило не более двадцати. Буера имели площадь парусов по тридцать — сорок квадратных метров, но были и с парусностью в семьдесят квадратных метров. Больше всего буеров на гонки выставляло Петергофское спортивное общество. Гонялись на дистанцию десять или двадцать миль в районе Лахтинской отмели или близ Петергофа и Стрельны.
Буерный спорт замечателен! Немало пришлось походить мне по льду, но не забыть никогда первого полета по ледяной глади Невской губы, зимой 1914 года. Зима четырнадцатого, как и предыдущая, была малоснежной, снег сдувался сильными штормовыми ветрами. По воскресеньям по льду залива мчались десятки буеров. Нас, мальчишек, рулевые охотно брали на буера «в перегруз»: если буер застревал в ропаках или попадал в полыньи, мы вагами помогали его вытаскивать и ставить на коньки. Меня сразу же поразила скорость, несравнимая со скоростью яхты. Ведь буер при хорошем ветре может мчаться по сто километров в час! Наверное, буера, на которых я ходил, и не давали такой скорости, новее равно казалось, что будто летишь по воздуху.
Многое меня, как уже яхтсмена с некоторым опытом, поразило в буере. Например, в бейдевинд буер идет быстрее ветра, как бы обгоняет его. Использовать полностью приобретенный на «Руслане» опыт управления под парусами на буере оказалось невозможно. Так, выяснилось, что на буере почти всегда необходимо выбирать втугую шкоты и нельзя идти с совершенно стравленным гротом, а при хорошем попутном ветре, чтобы не терять скорости, без труда достигавшей шестидесяти километров в час, нужно идти лавировкой, курсами, близкими к бакштагу. При такой скорости захватывало дух, возникало чувство какой-то общности с ветром: будто начинаешь жить в ритме его порывов. Вот наветренный конек начинает «дышать», отделяясь ото льда, ну, еще мгновение, и буер взмоет над гладью льда...
В зимы 1913—1914 годов немало буеров попадали в аварии. Причиной были и штормовые ветры, и недостатки конструкции. Правда, мне везло, может быть потому, что ходил с опытнейшими спортсменами и одновременно конструкторами буеров Н. Ю. Людевигом и Ф. М. Шедлингом. Но помню рассказ Н. Ю. Людевига о том, как на его глазах вдребезги разлетелся наскочивший на торос буер «Танго», как шквал в клочья разнес паруса на буере В. Шульца «Бродяга».
Петербургские буеристы не только участвовали в гонках, но и ходили в своего рода «крейсерские» походы. Первый из них, насколько знаю, состоялся в 1907 году, когда два буера при весьма свежем ветре ходили к Лисьему Носу. Близ берега они влетели в полынью и поломали мачты и коньки. В феврале 1914 года буеристы, и я в том числе, с нетерпением ожидали результата похода одного из буеров Петергофского спортивного общества в Терийоки. Он закончился благополучно, лед оказался хорошим, и по тому же маршруту «слетали» группой несколько буеров. В ту зиму ходили и подальше — буер «Чертогон» добрался до мыса Стирсудден.
Чтобы приохотить спортсменов к дальним походам, Петергофское спортивное общество учредило для буеров специальный приз. И уже в марте 1914 года буер «Аур-2» ходил в Койвисто и Трапезунд, а буер «Белка» — в Выборг. Правда, «Белке» дойти до города не удалось — помешали промоины. Той же зимой два буера отправились в Нарву. Один из них на полном ходу попал в полынью и разбился на мелкие части, а второй, «Ледок», пришел в Нарву. В дальних походах, разумеется, присутствовал элемент риска, но все кончалось благополучно: даже при авариях потерпевшие отделывались лишь синяками да шишками.
В общем, за две предвоенные зимы буерный спорт в Петербурге достиг неплохих результатов. Не приняв в 1914 году по каким-то организационным причинам участия в международных буерных гонках в Стокгольме, петербургские буеристы намеревались следующей зимой провести такие же соревнования у себя, в Невской губе. Но помешала начавшаяся первая мировая война...