В годы первой мировой войны
К концу марта закончились выходы на буерах. Сдав экзамены в гимназии, я целыми днями пропадал в Мартышкине — готовил к спуску на воду свой любимый «Руслан», с нетерпением ожидал новых походов под парусом. Жаль только, что вечно занятый отец упустил время и не успел записаться на совместное плавание на кубок Рейса. Этот переходящий кубок в 1907 году учредил петербургский инженер Рейс. Приз присуждался тому яхт-клубу, у которого в назначенный день участвовало в походе наибольшее число яхт. Понятно, что за яхты, сошедшие с дистанции, снимались очки. Призовые же баллы присуждались после расчета по формуле, учитывающей наличие яхт в данном клубе, а также сколько из них приняло участие в походе и пришло к финишу. Состязания на кубок Рейса пользовались успехом, потому что в совместном плавании могли участвовать любые яхты, независимо от их гоночных качеств и опытности рулевых — только бы прийти к финишу.
Яхты — участницы состязания собирались накануне выхода в плавание в ковше Морского канала, чтобы получить последние указания от флагмана. Вечером 6 июня, перед заходом солнца, подходил к Морскому каналу и «Руслан»,— отец решил участвовать в походе приватно, как гость. Ветер стихал, «беляки» уже исчезли, лишь изредка бурлила запоздалая волна. Было удивительно красиво: на небе ни тучки, ни облачка, и со стороны Петербурга и Стрельны, словно белые лебеди, к Морскому каналу плыли многочисленные яхты. Они шли медленно и торжественно. Среди белых парусов, как в сказке, алели паруса шхуны «Лизбет». «Руслан» вошел в ковш, и перед нами открылся лес мачт: только записавшихся в поход яхт было более сорока, а еще пришли и неофициальные, так сказать, участники, как мы. От яхты к яхте, точно мошкара, сновали тузики. На берегу горели костры, слышались звуки гитары, пение...
Незаметно прошла ночь. Вот и шесть часов — время старта. Смотрю на барометр — давление медленно поднимается. Гонимые еще дующим легким ночным бризом, яхты одна за другой вытягиваются в Морском канале и плывут к Кронштадту, чтобы, обогнув Толбухин маяк, устремиться к Терийокам. Первыми покинули ковш небольшие гоночные яхточки «Лель» и «Пароль», а к восьми вышла последняя — красавица шхуна «Ги-Паризьен» с высокими острыми топселями. Как я уже говорил, кто придет первым в совместном плавании, значения не имело. Однако какой яхтсмен не хочет пройти дистанцию первым? И началась Неофициальная, но от этого не менее интересная гонка.
Часам к девяти подул ветерок с запада, пошла лавировка. Маленькие яхты шли длинными галсами, глубины «Маркизовой лужи» их не пугали. Капитаны же больших яхт, конечно, знали, что могут и сесть на мель. Поэтому при слабом ветре лавировать им было нелегко. Постепенно на Малом Кронштадтском рейде скопились все яхты, а затем гурьбой начали проходить узкость между Кронштадтом и Кроншлотом, уступая дорогу океанским «купцам» и военным кораблям. Высунувшись из носового люка нашего «Руслана», я наблюдал за этой впечатляющей картиной. Вроде бы и столпотворение, а узкость все прошли благополучно: рулевые на яхтах дело знали.
После полудня ветер стал свежеть. Яхты за Кронштадтом начали лавировку и разошлись веером по всему заливу. Вдруг я увидел в бинокль, что яхта «Венона» решила всех обхитрить: сокращая путь, повернула и пошла между Толбухиным маяком и неогражденной каменной косой, тянувшейся от острова Котлин.
— Эй, на «Руслане»,— кричали нам с соседней яхты,— запишите в журнал, что делает «Венона»,— жульничество!
Отец тоже возмутился и напомнил нашей команде, что в море на то и ставится навигационное ограждение, чтобы строго блюсти все требования лоции. Этой яхте каким-то чудом удалось пройти избранным ее рулевым незаконным путем и первой прийти в Те-рийоки. Но порок был наказан: «Венону» исключили из списков, и таким образом ее клуб получил штрафные баллы. Иного решения, конечно, быть не могло — Еедь капитан яхты своим поступком продемонстрировал морское невежество. Правда, команда пыталась оправдаться: мол, прошли же благополучно. Но истинное положение раскрыла мне девочка с «Веноны», моя приятельница по катку в Юсуповом саду.
— Когда шли у Толбухина, я была в каюте и яхта обо что-то два раза сильно ударилась, так что бутылка с молоком упала со стола...