На V Олимпиаду в Швецию
С каждой милей ветер свежел, и «Руслан» все громче «разговаривал» с волною, пока еще деликатно облизывающей его красивый, чуть задранный форштевень. Кронштадт пролетели быстро, и за Толбухиным маяком, выйдя на открытый плес, сразу же ощутили попутную волну, то и дело ударявшую в подзор — под корму, как бы говоря: «Давайте, давайте быстрее, не задерживайтесь!» А грот, шкоты которого вытравили насколько возможно, раскачивался все сильнее, так что его гик иногда задевал гребешки волн. За все эти «штучки» попутный ветер — фордевинд — мы не любили, и эта нелюбовь сохранилась у меня на всю жизнь.
Тучи уже обгоняли яхту, в лицо летели соленые брызги.
— Не поставить ли спинакер? — предложил кто-то из наших студентов.
Я подумал, что это и в самом деле разумно — с дополнительным парусом при попутном ветре «Руслан» пойдет еще быстрее. Но отец не без иронии ответил:
— Идея великолепная, только напомните-ка мне о сем через полчаса.
Руслан промчался мимо острова Сескар, уже показался Лавенсари, ныне Мощный, с правого борта быстро скрылись в дымке небольшие островки Нерва я Соммерс. С кормы появилась и стала нас заметно
догонять какая-то яхта. А когда вышли на Гогландский плес, сзади показались еще две яхты, они шли быстрее «Руслана»— под всеми парусами. Погода оставалась скверной: прошел дождь, временами сверкали молнии и гремел гром, ветер даже в дождь не ослабевал. Все три яхты нас обошли, мне было обидно, а дядя все колдовал в каюте над картой, «вышагивая» по ней циркулем-измерителем. Потом поднялся на палубу, потянул носом, фыркнул, бросив взгляд на уходившие яхты.
— Ну, а мы, пока светло, давайте-ка возьмем пару рифов. Со спинакером подождем.
Надели пробковые пояса, приготовили страховочные концы — вдруг кого-нибудь волна смоет за борт. Отец привел «Руслана» к ветру, и тут же раза два сильно ударила волна, пролетая от носа к кокпиту, заполоскал на ветру грот и властно зашумел, загудел.
Мы быстро взяли оставшиеся два ряда риф-сезеней. И вовремя — ветер был уже не менее семи баллов. Вновь пошли фордевиндом, волна подгоняла, но и качало сильно. Отец поглядел на компас.
— Водит яхту по десять градусов в сторону. Впрочем, в фордевинд да при хорошем ветре этого не избежать...
Так я на практике впервые ознакомился со сложностями управления, когда идешь фордевинд. Тут надо смотреть в оба: грот может перекинуться на другой борт, если рулевой позволит яхте вильнуть.
Управлять яхтой с усилением ветра становилось все труднее, и отец, посоветовавшись с дядюшкой, привел яхту в бакштаг. Тут студент Миша крикнул:
— Смотрите, смотрите!
Мы посмотрели в сторону, в которую он протянул руку. Белая яхта, недавно с шиком нас обогнавшая, беспомощно болталась на волне. Грот ее полоскал ветер, команда работала у мачты.
— Что-то случилось! — сказал отец и скомандовал: — Приготовиться к повороту оверштаг. Надо подойти, может быть, нужна помощь.
Как только привелись к ветру, яхту закачало так, что бушприт нырнул в воду, и волны одна за другой, взлетели на палубу. Сделав поворот, «Руслан» с большим креном полетел к яхте. Когда подошли, то и без расспросов все стало ясно; яхта неслась в фордевинд, грот перекинуло, и его гик переломился о бакштаг — снасть, которая удерживает мачту.
От нашей помощи, однако, отказались.
— Дойдем до Гогланда под кливером, спасибо!— крикнул сидевший на руле.
«Руслан» развернулся и опять пошел бакштаг. Наш небольшой экипаж с уважением поглядывал на дядю. А старый капитан-парусник сказал:
— По рифам, батеньки вы мои, судят о моряках. Рифить — это не значит трусить, вовремя взятые рифы говорят только о грамотности мореплавателя...