Роберт Шавлакадзе
Два прожорливых бронзовых младенца жадно тянулись к соскам бронзовой волчицы. Тощие ее бока были совсем горячими. С высоты своего гранитного пьедестала, грозно оскалив пасть, оглядывала она залитую знойным римским солнцем площадь. Сколько раз видел Роберт Шавлакадзе эту легендарную волчицу в книгах по истории древнего Рима, а потом на олимпийских плакатах, в журналах и газетах. Чем меньше дней оставалось до отъезда в Рим, тем все чаще попадались ему на глаза Ромул и Рем — два человечка, вскормленные волчьим молоком. И вот пришел час, когда можно погладить основателей Рима по животикам и сняться на память, встав рядом с ними.
Весь год он готовился к этой поездке в Вечный город. Ей было подчинено все. Сколько раз мысленно видел себя Роберт Шавлакадзе на этой просторной площади, заполненной машинами и людьми. Сколько раз проспект Руставели в родном Тбилиси представлялся ему римской виа, протянувшейся к мраморному стадиону «Форо Италико». Вот она — прямая улица, которая ведет к олимпийскому стадиону. Он — за. зеленым ленивым Тибром, этот стадион. Но что там делать? Стоит стадион пустым, заброшенным, а таблички, вставленные за ветровые стекла автобусов, выстроившихся у олимпийской деревни, сообщают совсем о других маршрутах: Палаццо делло спорт, базилика Масценция, Бассейн делло Розе, Стадио дель нуото...
Конечно, Шавлакадзе знал еще задолго до отъезда, что, вопреки всем традициям, выступления легкоатлетов перенесены на вторую половину Олимпиады. Конечно, он учитывал это неожиданное изменение в программе, но мог ли он знать, как будет тягостно ожидание! Ждать день и ночь, ждать бесконечных сто сорок четыре часа! И где-то рядом с ним ждал своего часа Джон Томас, длинноногий невозмутимый негр...
С этим негром Роберт Шавлакадзе познакомился вот таким же душным летним днем год назад, в Филадельфии, американском городе, избранном для встречи легкоатлетов СССР и США. Томас не выступал на стадионе «Франклин филд», он сидел на скамье запасных, и его точеное темное лицо не выражало ничего. Он просто сидел и смотрел, как два его товарища, Дюмас и Уильяме, пытаются «перепрыгнуть» двух советских спортсменов — Шавлакадзе и Кашкарова, а узнав о победе Шавлакадзе, не торопясь подошел к нему и как бы мимоходом поздравил с успехом.
Джон Томас возник на спортивном горизонте осенью 1958 года, взяв на соревнованиях в Токио 2 метра 10 сантиметров. Зимой 1959 года на соревнованиях в Медиссон-сквер-гардене он одним прыжком вошел в плеяду сильнейших, взяв 2 метра 13 сантиметров. Но после этого Томас повредил ногу, и его шансы стать преемником Чарлза Дюмаса, чемпиона XVI Олимпийских игр, отодвинулись в неведомое будущее. Однако весной 1960 года Шавлакадзе снова встретился с молодым атлетом, и на сей раз на страницах газет.
Все чаще и чаще мелькало это имя с тех пор, как в феврале он снова вышел на старт в Калифорнии. Девятнадцатилетний студент бостонского, университета быстро двигался вперед, или, вернее, вверх. В начале июля на отборочных предолимпийских соревнованиях Томас установил поистине феноменальный рекорд — 2 метра 22 сантиметра, и для этого ему понадобилось всего семь попыток, так как каждую новую высоту он брал с первого же раза.
Вот кто жил рядом с Робертом Шавлакадзе, Валерием Брумелем и Виктором Большовым — тремя советскими прыгунами — в олимпийской деревне. Вот с кем им предстояло встретиться через неделю на стадионе «Форо Италико». Да, не легко ждать этого часа, и не так уж приятно каждый день убеждаться, что спортивные обозреватели, съехавшиеся в Рим со всех концов света, ни во что не ставят тебя.
Особенно запомнилась Шавлакадзе заметка, которая появилась 24 августа в английской газете «Тайме». Обозреватель газеты Нейл Аллен с восторгом писал о стальных нервах Томаса, о его полнейшей невозмутимости, о его удивительной прыгучести, которая позволяет ему взлететь вверх «не поднимая пальца». Обозреватель считал, что победа негра предрешена, а среди возможных претендентов на серебряную медаль видел лишь хитроумного шведа Петтерссона и двух советских прыгунов — Брумеля и Большова.
Итак, имя Шавлакадзе не упоминалось в «Таймсе», но это неверие в его силы нисколько не огорчало Роберта. Не лезть на первый план, готовиться исподволь, кропотливо, серьезно, добиваясь высокой стабильности прыжков,— вот каков был план советского спортсмена. Недаром кандидатская диссертация, которой он, аспирант педагогического института, занимался уже несколько лет, так и называлась «Стабильность результатов по прыжкам в высоту». Выросший в семье инженеров — отец, сестра и брат Роберта посвятили себя этой профессии,— он также отличался спокойной расчетливостью в своих действиях, математическим подходом к своей работе.
В семнадцать лет Шавлакадзе стал заниматься легкой атлетикой и, начав с бега, затем перешел к прыжкам! Его увлекла трудность стоящей перед ним задачи: прыжки были одним из самых отстающих участков в легкой атлетике. Из года в год штурмовали спортсмены двухметровую высоту — и из года в год терпели поражение. В 1927 году нынешний тренер Валерия Брумеля Владимир Дьячков установил всесоюзный рекорд — 1 метр 78 сантиметров! Через десять лет первый тренер Роберта Шавлакадзё Габриель Атанелов поднял потолок рекорда на 17 сантиметров, и теперь до двухметровой высоты оставалось не так уж много, но Юрий Илясов, преемник Атанелова в рекордном списке, так и не смог преодолеть этот заколдованный рубеж, и лишь одному советскому спортсмену — Николаю Ковтуну — в 1937 году удался прыжок 2 метра 1 сантиметр. Когда в 1954 году Шавлакадзе по настоянию Атанелова перешел от бега к прыжкам, а затем познал всю сложность стоящей перед ним задачи, занимаясь с Борисом Дьячковым, рекорд Ковтуна стоял по-прежнему незыблемо. Лишь год спустя Юрий Степанов сумел его преодолеть.
Шавлакадзе был целиком захвачен внезапно вспыхнувшей борьбой Юрия Степанова, Владимира Ситкина и Игоря Кашкарова. В 1956 году всесоюзный рекорд был поднят Кашкаровым до 2 метров 10 сантиметров. Степанов довел его до 2 метров 16 сантиметров. Это был рекорд не только всесоюзный, но и мировой.
Но, несмотря на все успехи прыгунов СССР, американцы по-прежнему считались непобедимыми. Ведь за всю современную историю олимпийских игр, тринадцать раз оспаривая золотые медали, американские прыгуны всего лишь дважды уступали первенство — в 1932 году канадцу, который жил и учился в США, и в 1948 году австралийцу.
В тот день, когда в руки советских прыгунов попала «Тайме», они должны были встретиться на тренировке с американскими прыгунами. И вот эта встреча состоялась.
Томас легко и непринужденно брал высоту за высотой, а советские спортсмены стояли в стороне, любуясь точными, изящными, спокойными движениями негра. И вдруг Гавриил Коробков, старший тренер команды СССР, отлично знающий английский язык, шепнул Шавлакадзе:
— Ты знаешь, что сейчас сказал Томасу тренер? «Ну-ка, Томас, подбрось им психологический барьерчик!» Посмотрим же, что это за барьерчик!
Установили новую высоту. Томас не торопясь отправился к старту, постоял там и, взяв внезапно стремительный разбег, взлетел в воздух.
— Два метра пятнадцать! — крикнул американский репортер, стоящий рядом с планкой.
«Так вот что такое «психологический барьерчик»,— подумал Шавлакадзе. На планке было не больше 2 метров 8 сантиметров. Уж что-что, а определять высоту даже на глаз он умел безошибочно.
— Нас обманывают,— сказал Шавлакадзе Брумелю.— Тут и без линейки видно, что высота, по крайней мере, сантиметра на четыре меньше. Но мы давай-ка сделаем вид, что верим. Пусть думают, что их психологическая атака удалась.
И, решив это, советские спортсмены снова почувствовали себя свободно и легко. Так прошла первая встреча с Джоном Томасом и другими американскими легкоатлетами, а вскоре наступила вторая, решающая, встреча — 1 сентября.
В 9 часов утра на полупустом стадионе собрались прыгуны, чтобы выполнить классификационную норму. Только те спортсмены, которые сумеют преодолеть 2 метра, будут допущены на вечерние соревнования. Им всем предстоял долгий и трудный путь.
Как и следовало ожидать, стадион «Форо Италико» к трем часам дня был уже заполнен до отказа, хотя фавориты еще долго не появлялись на старте.
Американец Фауст начал прыжки с 1 метра 90 сантиметров, а на высоте 2 метра разразилась первая сенсация: Фауст так и не взял этой высоты.
«Вот что значит не держать себя в руках»,— подумал Роберт Шавлакадзе, готовясь к своей первой попытке на высоте 2 метра. Конечно, он возьмет ее легко. Это же разминка! Но первая попытка оказалась неудачной — планка сбита. А Томас остается верным своему правилу ограничиваться первой попыткой. Вот он натягивает тренировочный костюм и скрывается под пестрым зонтиком, чтобы отдохнуть, отвлечься от борьбы. Отвлечься от борьбы! Не так-то это просто. Шавлакадзе хочется видеть, как прыгает Валерий, как чувствует себя Виктор. А Прыжки все длятся и длятся. Позади — высота 2 метра 3 сантиметра... 2 метра б сантиметров... Теперь их остается шестеро: три советских прыгуна, швед Петтерссон и два американца — Томас и Дюмас. И вот вторая жертва финала: чемпион XVI Олимпийских игр Чарлз Дюмас выходит из борьбы. Не будет ли олимпийский рекорд последней высотой здесь, в Риме? Приближаются решающие минуты. Это ясно всем. А планка уже на высоте 2 метра 12 сантиметров. На этой высоте Дюмас победил в Мельбурне... И как бы в ответ на эти мысли сбивает планку Петтерссон, терпит неудачу Брумель. Но тут же Большое добивается успеха, а потом и Шавлакадзе с первой попытки берет опасный рубеж. Все в порядке?.. Для них двух — да, а как для Томаса? Откуда-то издалека доносится до Шавлакадзе гул огромного стадиона. Томас пропускает высоту 2 метра 12 сантиметров! Кто бы мог это предвидеть. Американцы снова наносят психологический удар! Кто мог бы подумать, что Томас решится на это! До какой степени надо быть уверенным в себе, чтобы не выйти на старт, когда на планке высота олимпийского рекорда! Чем же нужно ответить на этот удар? Только одним — хорошим прыжком, встречной разящей контратакой... Только сейчас Шавлакадзе вдруг заметил, что густой римский вечер окутал стадион. «Почему же не дают света? Ведь так же прыгать трудно»,— подумал он. Но свет по-прежнему не зажигался. Ну и пусть не зажигается! Они все втроем готовы ко всяким случайностям. Они могут прыгать даже в полной темноте. И действительно Брумель со второй попытки взял высоту. Да, Брумель снова вместе с ними, но не Петтерссон. Вот она — третья жертва финала. Швед побежден.
В сгустившихся сумерках на электрическом табло зажглись четыре имени: Большов, Брумель, Шавлакадзе, Томас. Тринадцать прыгунов уже сошли. Высота 2 метра 14 сантиметров — новый олимпийский рекорд. Вспыхивают прожектора над стадионом. Сегодняшняя программа почти исчерпана. Теперь только прыгуны продолжают борьбу. Задевают планку Большое и Брумель... Но с первого же раза над ней проносится Шавлакадзе. Ни разу не пришлось ему выходить на старт вторично, после неудачи на двухметровой высоте. Теперь очередь за Томасом. Вот он выходит на старт...
— Он возьмет эту высоту с закрытыми глазами! — кричит нам сосед — заокеанский журналист. И тут же хватается за голову: Томас одним неверным движением задевает рейку. Бушует стадион, а негр, видимо ослепленный промахом, хочет сразу идти на вторую попытку. Судьям приходится долго объяснять ему, что сейчас очередь Брумеля и Большова.
Вот Валерий — на старте. Как он, должно быть, устал. Ведь им сделано уже девятнадцать прыжков! Но Брумель с поразительной легкостью пролетает над планкой. Большов и Томас также успешно заканчивают «вторичные переговоры» с этой высотой.
Теперь — 2 метра 16 сантиметров. Еще недавно эта высота была мировым рекордом. Невесомая, еле видимая, готовая упасть от малейшего порыва ветерка, висит в воздухе тоненькая реечка. Слово за Большовым и Брумелем. Но им не удается использовать своей первой попытки. Теперь очередь Шавлакадзе. Высоко над собой видит он планочку, а советского прыгуна, освещенного лучами прожекторов, хорошо видно со всех концов стадиона. Вот он берет разбег. Восемь беговых шагов, точно рассчитанных, вымеренных до сантиметра. Взлет — и тело его проносится над планкой, не задев ее. И снова замирает стадион в ожидании. Снова десятки тысяч глаз стараются запомнить до мельчайших деталей короткий стремительный путь Томаса, но только для того, чтобы единым горестным вздохом проводить на землю планку. Валерий Брумель после второй попытки снова на коне, но Большое и Томас вторично терпят неудачу. Последняя попытка. Ну же, Виктор! Но Большое снова проиграл. И весь стадион в полнейшем молчании ждал выхода Джона Томаса. У Томаса есть еще последний прыжок, последняя надежда еще при нем. Долго и тщательно готовится он к разбегу. И за все эти бесконечные минуты стадион не шелохнулся, не сдвинулся с места. Вот Томас — на дорожке, все ближе и ближе та точка, с которой он должен взлететь в воздух. Последний шанс американца... Нет, планка вместе с ним летит на землю. Томас побежден! Он всего лишь третий после Роберта Шавлакадзе и его молодого товарища Валерия Брумеля...
На следующее утро в олимпийской деревне мы беседовали с Джоном Томасом. Он вышел к нам в вестибюль невозмутимый, вежливый и спокойно выслушал наш вопрос:
— Что случилось, Томас? Почему вы проиграли?
— Ничего не случилось,— ответил он, пожав плечами.— Я не считаю в таком состязании третье место своим поражением. Любой прыгун, который берет семь футов, то есть два метра тринадцать сантиметров, является великим прыгуном.
Томас оставался верным себе. Менее сдержанной казалась английская и американская печать. Газета «Тайме», еще недавно до борьбы вручившая Томасу золотую медаль, сокрушенно заявила, что никто не может поверить даже теперь, что Томас разбит. А «Нью-Йорк геральд трибюн» писала: «Джон Куртис Томас разбит сегодня на Олимпийских играх самым скандальным образом, который можно было бы только предположить... Лесные пожары прекращаются встречным огнем. Сметающий всех соперников триумфальный «пожар» Томаса был прекращен встречным «огнем» советских спортсменов».
Надо отдать должное нью-йоркской газете — образ, использованный ею, был хоть и несколько неожидан, но совершенно точен. «В чем же была причина поражения Томаса?» — спрашивала «Нью-Йорк геральд трибюн» и, не давая прямого ответа на этот вопрос, сообщала, что римские эксперты никак не могут решить, правильно ли поступил Томас, пропустив высоту 2 метра 12 сантиметров. Было ли это зазнайством? Многие из них считали, что американец, выступая против трех русских, осуществлял психологический маневр, рассчитанный на то, чтобы выбить из седла соперников.
На поставленный американской газетой вопрос ответил нам Роберт Шавлакадзе, с которым нам тоже довелось побеседовать после его победы. Шавлакадзе и рассказал о своей встрече с Джоном Томасом -и его тренером на тренировке в канун открытия XVII Олимпийских игр и о том психологическом наступлении, которое предприняли американцы для того, чтобы лишить уверенности трех советских спортсменов.
— Быть может, неожиданное решение Томаса пропустить высоту 2 метра 12 сантиметров действительно являлось частью «психологического наступления»,— сказал Шавлакадзе,— но, помимо этого наступления, заранее обреченного на провал, мне кажется, что причину неудачи Томаса надо искать в самой системе его тренировки. Судя по всему, она была рассчитана на то, чтоб не только побеждать серьезных соперников, но прежде всего повышать уровень мирового рекорда одному, с глазу на глаз с высотой. Томас, судя по всему, был не готов к встречному огню, к напряженной борьбе.