На лайбе «Святая Анна»
Старый моряк довольно кивнул, улыбнулся,— учение не проходило даром.
Весь груз уже на баркасах, и «Святая Анна», снявшись с якоря, то в галфинд, то в фордевинд полетела на север, к Выборгу. Поставив паруса «бабочкой»— фок на одном борту, грот на другом,— быстро прошли Транзундский рейд. Вот и широкий плес, памятный по ходу на «Руслане», затем показалась и башня крепости — это Выборг. Мы только разошлись с большой трехмачтовой лайбой, как слева по курсу заметили еще одну. Я подумал: странно, что она неподвижна и не несет парусов. Подошли поближе — лайба сидела на камнях слева от фарватера, команда ее покинула. Нос судна ушел в воду по самую палубу, корма задралась вверх. Все молчали, когда «Святая Анна» проходила мимо попавшего в беду собрата.
— Вот как получилось... В шхерах лавировать под парусами большому кораблю опасно,— заметил наш капитан.— Торопился, видно, в Выборг. Сошел со створа, не успел сделать поворот — и пропал корабль.., Нет,
если ветер не пускает — становись сразу на якорь, не раздумывай.
Наверно, все удивились необычному многословию капитана. Может быть, он вновь переживал недавние события у мыса Стирсудден?.. А боцман смотрел угрюмо— вспоминал аварию своего парусника? Потом как бы про себя:
— Всякое в море бывает. Это Янсон посадил на камни свою «Марию». Лихой моряк...
Выборгский порт тесно заставлен пароходами и парусниками — двух- и трехмачтовыми, с прямым и косым вооружением. Часть лайб стоит борт о борт друг к другу — лагом, как говорят моряки. Дул несильный, прижимной ветер. Мне интересно: как же встанет к причалу наш капитан? Опытный моряк не сплоховал. Убрали грот, потом фок, мгновенно опустили кливера, и лайба по инерции довольно быстро продолжала идти к причалу, у которого стояли пароход и лайбы. Но вот заскрипел штурвал — руль переложен «на борт», и «Святая Анна» идет параллельно стоящим парусникам. Инерция гаснет, капитан командует по-фински «кранцы», и лайба мягко приваливается к борту какого-то судна. Мгновенно подаются швартовы. Все, ошвартовались! Нельзя было не прийти в восторг от быстроты и четкости маневра, умелых действий нашего Карла Карлсона. Я смотрел на капитана с восхищением, а он невозмутимо раскуривал свою трубку.
Вскоре наша соседка ушла, и «Аннушка» встала к причалу первым корпусом. Можно начинать выгрузку. Матросы быстро отшнуровали фок от его гика, подвесили к гику здоровенный деревянный двухшкивный блок. Затем двумя специальными канатами, идущими от мачты,— топенантами — приподняли гик над планширем. Теперь я понял, почему фока-гик сделан из толстенного бревна, гораздо большего по диаметру, чем грота-гик,— он превратился в грузовую стрелу.
После ужина капитан отпустил всех желающих на берег. Ройнис и Арнольд, лукаво подмигивая, звали меня погулять вместе, но дядя Карл сердито сказал, что «юнга пойдет со мной». Как ни жаль, но пришлось подчиниться. Капитан приоделся, запыхтел трубкой, и мы двинулись от пристани вверх, на Крепостную улицу.
Недалеко от порта, в угловом двухэтажном доме,
выходящем и на Крепостную и на переулок, ведущий к порту, ярко светились окна. Мы оказались в большой зале, освещенной висящими под потолком большими керосиновыми лампами с зелеными абажурами. В клубах табачного дыма за чисто выскобленными деревянными столами сидели люди в куртках и свитерах, в которых без труда можно было признать моряков. Пока мы шли к свободному столу, многие приветствовали Карлсона, и он останавливался, чтобы перемолвиться парой слов и обменяться рукопожатием. Сели за стол, я огляделся. Пьяных не заметно, за столом с отцами сидели и мои сверстники. Все пили пиво из больших кружек или особый финский напиток из яблок, вроде кваса,— помриль. Кружки на подносах разносили по столам женщины. Одна из них, вытирая стол, кивнула на капитана и спросила меня по-фински:
— Это ваш папа?
Я сконфузился, и как же был горд, когда Карл Карлсон ответил по-русски:
— Я бы не возражал иметь такого парня...