Заключительный аккорд
Зрители долго не отпускали советского атлета с помоста, а Коно стоял прислонившись к стене внизу в узеньком проходе, еще не веря в то, что случилось. Возле него был только Бергер, тренеры и менеджеры отдыхали в удобных шезлонгах в курительных комнатах и раздевалках, бросив своего ветерана, не принесшего им золотой медали...
— Страшный штангист, потрясающий борец,— процедил сквозь зубы Коно в ответ на вопрос Бергера, как могло случиться, что он проиграл.
— Рано или поздно я должен был проиграть,— добавил японец,— хорошо, что проиграл именно такому парню.
Затем для американцев наступили новые минуты разочарования, когда горечь поражения познали два друга — студенты огайского университета Джеймс Джордж и Джон Пулскамп.
Главным соперником тридцатишестилетнего нашего ветерана свердловчанина Аркадия Воробьева, выступавшего в полутяжелом весе, был не американец. Его больше всего смущал давний друг и соперник — москвич Трофим Ломакин. Аркадию все еще не верилось, что в Ленинграде на всесоюзном чемпионате он проиграл Трофиму. Анализируя свои ошибки, Воробьев доискался до основной — слаб был толчок. В последние полгода, которые он посвятил восстановлению прежних результатов в жиме и рывке, заключительное упражнение — толчок — было запущено.
Все еще давала себя знать незажившая левая нога. Она не позволяла бороться с большими весами в толчке — упражнении, венчающем троеборье и позволяющем поднимать настоящую тяжесть. Даже привыкшие к стоическим тренировкам Аркадия свердловские гиревики и те диву давались, когда он для «распрямления» ноги по 100—120 раз за одно занятие делал «разножку» — приседание с разомкнутыми ногами, держа в руках большой вес. Другой бы махнул рукой, бросил все: ведь месяцы напряженнейших тренировок проходили бесплодно. Но не таков Воробьев. Он из породы волжских богатырей, из тех, что не сгибались под бурлацкой лямкой, переплывали в десять лет матушку Волгу, спали до декабрьских заморозков для «закалки» на сеновале, рвались в пятнадцать лет на фронты Великой Отечественной войны.
Дважды пересекались пути друзей на международных тяжелоатлетических помостах. В Хельсинки, на XV Олимпийских играх, радость трудной большой победы пережил Трофим. Первенство мира в Стокгольме 1958 года сделало счет ничейным. Потом дороги друзей разошлись. Ломакин остался в среднем весе, Аркадий перекочевал в полутяжелый, где у наших штангистов дела не клеились и где безраздельно господствовали американцы. С 1954 по 1959 год Аркадия Воробьева называли «хозяином полутяжелого веса». К нему пытался подобрать ключи «парень-чудо» из Калифорнии Дейв Шеппард, мечтал заставить его сложить оружие «сам» Томми Коно, грозился в один прекрасный день «сломать шею» русскому богатырю американец Клайд Эмрич. Но незыблемой скалой стоял уральский силач на мировой арене и с годами становился все крепче и могучее. В прошлом году, не желая подводить команду, он выступал в Варшаве с травмой. Показав одинаковый результат с англичанином-стрелочником Мартином, Аркадий опустился ниже на одну ступеньку пьедестала почета из-за того, что его собственный вес был на несколько граммов больше, чем у негра с Британских островов. После этого специалисты и обозреватели в один голос «списали» Воробьева как претендента на олимпийскую победу.
Точно такой же случай был с Аркадием на заре его международных выступлений, когда в 1950 году в Париже он проиграл «по собственному весу» американцу Стэнли Станчику. Аркадий хорошо знал рецепт для реванша. Упорный труд, продуманные до мельчайших деталей последние заключительные тренировки. Не перенапрягаться, беречь силы для решительного броска.